Шарлотт-стрит - Дэнни Уоллес

Я задумался. Какие у меня приоритеты? Я тщетно попытался выявить таковые. Не может же у меня совсем их не быть. Но все, что мне пришло в голову, касалось вполне насущной потребности, а именно покупки хлеба и пинты молока; кроме того, я вспомнил, что в ванной нужно бы обработать щели новым герметиком.

— А потом… Я увидела, что ты удалил меня из круга друзей.

Я нахмурился.

— Детские выходки. Я имею в виду, я веду себя как ребенок. Мы не подростки, не стоит обижаться из-за каких-то манипуляций с «Майспэйсом» или «Фейсбуком» или чего-то в этом роде. Ты имеешь полное право удалять из друзей кого угодно и…

Эбби. Должно быть, это сделала Эбби. Она оставила решение за мной, и когда я попытался уйти от ответа, ссылаясь на то, что всецело занят поджариванием тостов, она удалила Сару из моих друзей.

— На самом деле я уважаю тебя за это решение. Один из нас должен был это сделать. Тебе нужна свобода. Тебе следовало сделать то, что сделала я, и начать все сначала. Просто… Просто это была довольно болезненная операция. Как будто ты изгнал меня из своей жизни.

Хорошо, подумал я.

Хорошо, что тебе было больно.

У меня поднялось настроение, несмотря на то что это было самым эгоистичным моим поступком, который только мог прийти мне в голову. Но я ничего не мог поделать: приятно было причинить ей боль, немного продвинуться вперед, ущипнуть ее. Это значило, что где-то в глубине души она все еще думала обо мне и я все еще имел для нее значение. Я уже причинил ей боль, когда мы были вместе. Сильную боль. И теперь я радовался тому, что это удалось мне снова, радовался своей наивной детской победе.

В этот момент я понял, что веду себя совсем не так, как следовало бы. И что моя победа на самом деле оказалось пустой, жалкой и ничего не значащей.

— Я не удалял тебя, — тихо и смущенно проговорил я. — Это сделала моя подруга. Русская проститутка.

Она обрадовалась. Это было почти не заметно, но я все равно разглядел признаки этого, так как всегда замечаю подобные вещи, когда речь идет о Саре.

— Я думал об этом. Не из злобы, просто тяжело смотреть, как ты начинаешь новую жизнь, когда сам я живу с Дэвом на втором этаже его магазина.

Мимо проехал грузовик, дизельная гарь вытеснила весь воздух, и земля задрожала так, что нам пришлось придержать чашки.

— Но я не смог. И не стал бы. У нас общее прошлое, я смотрю в будущее, я так решил, но зачем отказываться от того, что было? Глупость, разве нет?

Она улыбнулась.

Открыла сумку.

Вынула конверт и подвинула в мою сторону.

— Я была бы очень рада, если бы ты подумал вот над этим, — сказала она. Ее улыбка выражала одновременно и надежду, и извинение.

Памела выплыла из служебного помещения и выгрузила на стол еще горку пакетиков с сахаром.

Мы, я и Дэв, проводили Эбби на вокзал Виктория к шестичасовому поезду на Брайтон.

— Что вы делаете в следующую пятницу?

— Не знаю, — честно ответил я.

— Я позвоню, — пообещала она, целуя нас обоих в щеку, и помахала нам на прощание сигарой.

— Она слишком хороша для нас, — заметил Дэв, провожая ее взглядом. — Кстати, я сказал ей, что закончил курс по скульптуре. Если бы ты упомянул об этом, было бы очень неплохо.

— Ты пришел! — воскликнул Клем, сжимая бутылку с пивом. Он уже почти отодрал этикетку — видимо, находился в несколько нервозном состоянии.

— Это значилось в рубрике «Выбор дня» в «Лондонских новостях». Мы не могли не прийти.

— Не судите меня слишком строго. Это всего лишь мой третий уход от реальности.

Клем называл свои выходки уходом от реальности. Я искренне надеялся, что это для него нехарактерно, но все-таки несколько опасался того, что идеализирую ситуацию.

— Это Дэв, мой сосед, — торжественно проговорил я.

В половине восьмого мы стояли в центральном зале «Смеющейся головы», там, где иногда проводились дискотеки, и смотрели на сцену. В первом ряду расположилась порядком подвыпившая компания, отмечавшая, судя по всему, девичник. Невеста стояла в центре перекрывающих друг друга розовых крыльев. Позади них я заметил группу иностранных студентов, которых заманили сюда обещанием незабываемого вечера и возможностью увидеть что-то по-настоящему лондонское. За ними была пара средних лет. Их, вероятно, привлекли фотографии Джимми Кара и Майкла Макинтайра, ни один из которых, спорю на что угодно, никогда бы не стал заниматься своим ремеслом в «Смеющейся голове». Зачем, когда в Уэмбли или в «02» есть по крайней мере гримерки и бесплатная газировка.

У барной стойки Клем пытался разговаривать с авторами ситкомов о методике написания шуток. Но получалось так, что он просто отвлекал их от попыток прийти в нужное настроение, как можно быстрее начать и закончить этот вечер. В общем, они были не слишком рады советам от этого трепла средних лет, отличившегося всего в двух выступлениях.

— Так что ты думаешь об Эбби? — толкнул меня локтем Дэв.

— Ты это о чем?

— С чего бы вдруг она захотела провести пятницу и субботу с нами? Почему она договаривается о встрече на той неделе?

— Думаю, она находит нас неотразимыми.

Дэв рассмеялся. Это и вправду выглядело несколько забавно.

— Ей станет скучно. Так всегда бывает. Она кажется реально свободной девушкой — такие вечно порхают по жизни. Собирают коллекции друзей и расставляют их по темам. «Это мои друзья — музыканты. Это мои друзья — художники. Это мои за-тридцать-почему-у-них-до-сих-пор-нет-нормальной-жизни-а-есть-проблемы-с-женщинами друзья из северного Лондона. Они завтракают в кафе!»

— Не знаю. Она помогла мне с Сарой. Ускорила события. Заставила нас в открытую обо всем поговорить.

— И она…

— Не знаю, есть ли у нее парень. Спроси сам.

— Если я спрошу, она скажет, что есть. Лучше не знать. Так у тебя всегда есть шанс. Даже если ты видишь ее с мужем и только что присутствовал на церемонии их венчания в церкви, не надо спрашивать, замужем ли она. Это полностью разрушит все твои шансы.

Тут конферансье вышел на сцену и объявил номер Клема. Тот нехотя отвлекся от отскребания этикетки со второй бутылки.

— Ооо да, — выдохнул Клем, раздвигая двойные двери клуба и вырываясь на улицу. — Ооо, да…

Мы с Дэвом последовали за ним, не зная, что сказать.

— Ты выглядел вполне уверенно, находясь на сцене. Как думаешь, все прошло успешно?

— Что за вопрос? Вы слышали, как меня принимали.

Мы молча улыбнулись. Мы слышали, разумеется. Но в основном шорохи и покашливание.

— А вот теперь мне нужно выпить, — заявил Клем, обмахиваясь ладонью так, будто его переполняли впечатления этого невероятного вечера.

— Например, чем хороша шутка про проездные, — начал он, когда мы, уставившись в свои бокалы, уселись за столик. — Суть в том, что она достаточно доступна. Все их видели, все их покупали. Так вот, когда я говорю: «С этим проездным я могу доехать до Кингс-Кросс любым возможным способом», — а потом спрашиваю, эдак невзначай: «Так что, и через Луну можно?» — все покатываются со смеху. А все потому, что хотя каждый видел проездной, вряд ли кому приходило в голову, что с ним можно слетать на Луну. Ну, каково?

Мы уже минут десять внимали аналитической разборке пятиминутного номера, но пока еще не продвинулись дальше первой шутки. Дэв выпал из разговора, как только Клем открыл рот, и сейчас изучал взглядом внутренность бара отеля «Шарлотт». Клем привел нас сюда в знак признательности за поддержку. Не думаю, что он бы решился на это мероприятие, зная, что каждый осушенный здесь бокал обойдется ему в тридцать фунтов. Он попытался поторговаться с барменом, но не преуспел, и ему оставалось только заставить нас отрабатывать свои коктейли.

— Если бы я попросил тебя назвать самое лучшее место в моем выступлении, что бы ты выбрал? Я понимаю, трудно остановиться на чем-то одном, но все-таки, мне просто интересно.

— Эмм… — Я сделал вид, что задумался над вопросом. — Нет слов.

Окна были открыты, и весь тротуар был заставлен столиками; оттуда доносились обрывки разговоров и звон бокалов. Элегантный швейцар теребил манжеты, делая вид, что вовсе не предвкушает окончания смены. Дэв пялился на компанию девушек со слегка завитыми волосами, в туфлях «Лабутен». На столе было тесно от чисто дамского блэкберри и бокалов с совиньон блан до стаканов с водкой и лаймом. Они как бы хотели сказать: «Да, мы успешны, занимаем высокое положение и думаем в основном о работе, но здесь, на Шарлотт-стрит, мы тоже умеем отрываться в свободное время».

— А мне, раз уж зашел об этом разговор, больше всего понравилось место, — словно продолжая свое выступление, оживленно заговорил Клем, не обращая внимания на то, что ему никто не ответил, — где тот парень из зрителей уронил стакан и я ввернул свое коронное словечко: «Осторожнее!»