Генетическая одиссея человека - Спенсер Уэллс

Как же согласовать результаты, полученные для Y-хромосомы и мтДНК, и то, что на европейскую популяцию эпохи палеолита почти не повлияла неолитическая иммиграция с «волной продвижения»? Очевидно, что закономерность, обнаруженная Кавалли-Сфорцей и его коллегами, действительно существует, но они изучали крупномасштабные явления, характерные для всей Европы и Ближнего Востока. Сельскохозяйственная экспансия была лишь одним из типов миграции в Европу, но есть отчетливые археологические свидетельства того, что были и другие. Как показал последующий анализ, сельскохозяйственная экспансия была ответственна лишь за незначительную часть генетической изменчивости в Европе. Кроме того, поскольку возраст «волны продвижения» не был определен, неолитическую компоненту можно было спутать с палеолитической иммиграцией из Ближнего Востока. Наконец, поскольку популяции Центральной Азии не были включены в анализ (в то время не было необходимых данных), вполне возможно, что эта модель отражает общую тенденцию миграции из Азии в Европу в эпоху верхнего палеолита. В конце концов, если бы у нас были данные только по Y-хромосоме из Ближнего Востока и Европы, мы смогли бы сделать вывод, что популяции, несущие М89, мигрировали в Европу через Балканы, что привело к появлению в Европе маркера M173. И то только потому, что мы знаем: M173 возник у линий, содержащих М45, мы отследили заселение Европы из Центральной Азии в период верхнего палеолита.

Данные, полученные по Y-хромосоме, действительно дают частичное решение этой очевидной головоломки. Похоже, что популяции южных европейцев испытали больший приток неолитических земледельцев с Ближнего Востока, несущих такие линии, как M172, чем популяции северных европейцев. Один из возможных сценариев заключается в том, что занятия сельским хозяйством распространились сначала по Средиземноморью, поскольку неолитическим иммигрантам с Ближнего Востока понравился его климат, похожий на климат Леванта. Лишь позже коренные европейцы эпохи палеолита освоили сельское хозяйство, постепенно распространив его, но только небольшой процент их генов связан исключительно с неолитом. Такое впечатление, что кроманьонцы Северной Европы приняли осознанное решение миновать эпоху палеолита ради нового ближневосточного образа жизни с незначительным количеством иммигрантов с Ближнего Востока.

Рисовый человек

В то время как запутанность распространения культуры неолита в Европе осложняет интерпретацию генетических данных, ситуация с крупными азиатскими центрами возникновения сельского хозяйства немного понятнее. Заселение территории и интенсивное использование некоторых видов растений на Ближнем Востоке происходило примерно в то же время, что и в Китае. В северокитайских поселениях, таких как Банпо и Чжанчжай в провинции Шэньси, были найдены свидетельства выращивания проса около 7000 лет до нашей эры. Похоже, что просо — зерновая культура наподобие пшеницы — было окультурено вдоль русла Желтой реки и распространилось отсюда в остальную часть Северного Китая. Находки возле Пэнтоушань, на реке Янцзы в Центральном Китае, свидетельствуют о том, что примерно в это же самое время стали культивировать и рис. В этих поселениях для хранения зерна использовали керамическую посуду, а люди жили в тщательно построенных глиняных хижинах. Это позволяет предположить, что уже в то время был хорошо развит неолитический образ жизни. Вскоре сельское хозяйство распространилось по всему Китаю, при этом рис доминировал на юге, чему способствовал влажный климат. Выращивание риса распространилось до Янцзы, и к 5000 году до нашей эры преобладало на юге Китая, возможно, благодаря второму независимому окультуриванию на южном побережье. К 3500 году до нашей эры его стали культивировать на Тайване, а к 2000 году до нашей эры — на Борнео и Суматре. На остальной части Индонезийского архипелага он появился к 1500 году до нашей эры В целом археологические данные свидетельствуют о том, что культивирование риса распространилось от места его возникновения в Центральном и Южном Китае до островов Юго-Восточной Азии в течение примерно 3000 лет — за такой же период, что и сельское хозяйство в Европе. Однако в отличие от Европы здесь наблюдается довольно сильный генетический сигнал этого распространения, свидетельствующий о том, что перемещались именно люди, а не просто культура.

В главе 6 мы узнали, что один из потомков линии М9, характеризующийся маркером M175, широко распространен на востоке Азии. Принимая во внимание его нынешнее распространение, можно предположить, что этот маркер первоначально возник на севере Китая или в Корее. Учитывая характер изменчивости Y-хромосомы в современных популяциях Китая, очевидно, что первые китайские земледельцы были потомками M175. Действительно, более половины всего мужского населения Китая имеют на Y-хромосомах один и тот же маркер, что свидетельствует о его значительном распространении в течение последних 10 000 лет. M122, возникший в Y-хромосоме M175, сегодня широко распространен по всей Восточной Азии. Его трудно найти к западу от крупных центрально-азиатских горных цепей, и он совсем не встречается на Ближнем Востоке и в Европе. Такая закономерность скорее ожидается в случае недавней экспансии, поскольку древние события обычно оставляют более обширный след.

Генетические данные свидетельствуют о том, что культивирование риса в Восточной Азии создало «волну продвижения». Однако в то время как волна, отхлынувшая от «Плодородного полумесяца» в Европу, похоже, в основном иссякла, наводнив Средиземноморье, волна, шедшая из Китая, напоила всю Восточную Азию. M122 — маркер потомков первых выращивавших рис китайских земледельцев — встречается от Японии до Таити. Недавние исследования Дэвида Гольдштейна и его коллег из Лондонского университетского колледжа показали, что разнообразие микросателлитов в Y-хромосомах M122 очень высоко в Китае и на Тайване, но значительно уменьшается при продвижении на юг к полуостровной части Малайзии и к Индонезии. Именно это и ожидалось в том случае, если расселение популяции, возникшей в Китае, происходило в течение 10 000 лет, и это точно соответствует археологическим данным о распространении культуры риса. На M122 и родственный ему китайский гаплотип[29] (тоже потомок M175), характеризующийся маркером M119, приходится около половины Y-хромосом в Юго-Восточной Азии. В Европе же иммигранты эпохи неолита составляют лишь 20 % от современного разнообразия Y-хромосомы. По сравнению с европейской восточноазиатская «волна продвижения» была больше похожа на цунами.

Обоюдоострая коса

Значительный рост населения, ставший возможным благодаря сельскому хозяйству, будь то рост популяций, заложивших основы агрокультуры (как в Восточной Азии), или тех, кто перенял ее (как и в большинстве стран Европы), наводит на мысль о том, что это нововведение было большим благом. В конце концов, поскольку успех дает себя знать как избыток, то значительный рост популяций, занимающихся сельским хозяйством, должен означать, что после неолитической революции жизнь улучшилась. Однако полученные недавно результаты свидетельствуют о том, что дела обстояли иначе.

Первые земледельцы, решившиеся на оседлый образ жизни, принимали на себя и новые риски. И основным было сужение их ресурсной базы. Концентрируясь на выращивании нескольких видов, они сужали свой выбор в случае изменения климата. Охотники-собиратели эпохи палеолита часто сталкивались с засухой, периодами значительного похолодания (такими как дриас в конце последнего ледникового периода) и с изменениями русел рек. Их ответом на любое из этих изменений было перемещение в другой район с лучшими условиями жизни. Крупномасштабные миграции людей эпохи палеолита — описанные в главах с 4 по 7 — были почти полностью обусловлены климатом. Однако освоив сельское хозяйство, люди стали неохотно трогаться с насиженного места. Периодически это приводило к голоду, что можно видеть и сегодня во многих развивающихся странах. В самом начале развития сельского хозяйства при неустойчивых климатических условиях послеледникового периода случаи голода были более чем вероятны.

Второй основной проблемой для наших земледельцев эпохи неолита было увеличение числа заболеваний. Хотя и может показаться, что у охотников-собирателей была трудная жизнь, учитывая их «примитивные» технологии и необходимость охотиться или собирать достаточное количество пищи, чтобы выжить, на самом деле они были на удивление здоровыми. Хотя частота переломов и ран среди людей палеолита была больше, чем среди их малоподвижных потомков эпохи неолита, они, похоже, не умирали в раннем возрасте. На самом деле, останки скелетов, найденные на местах первых сельскохозяйственных общин, позволяют утверждать, что ранние земледельцы действительно могли иметь меньшую продолжительность жизни, чем их соседи из числа охотников-собирателей. Считается, что причиной тому было главным образом увеличение количества заболеваний.