Реки не умирают. Возраст земли - Борис Бурлак

— Все готово к переезду, — напомнил Бирюзов.

Федор Иванович встал, окинул скользящим взглядом свое короткое пристанище, взял генеральскую фуражку, но не надел ее и натруженным солдатским шагом направился к машине.

Колонна штабных автомобилей, сопровождаемая автоматчиками, двинулась на запад. Шоферы долго рулили меж бомбовых зияющих воронок, огибая их, но потом, когда выехали на ровную дорогу, набавили ход. Упругая волна утреннего ветра набежала с юга. Федор Иванович подставил лицо под черноморский ветер, чтобы немного освежиться после бессонной ночи.

Наступал день третий Ясско-Кишиневской битвы.

10

А в районе Бендер немцы все еще держались.

И корпус генерала Шкодуновича, отражая контратаки, вел бои за каждую высоту, за каждый хуторок. Вечером двадцатого августа его полки ворвались на южную окраину села Хаджимус, овладели разъездом Киркаешты, что находился на первой линии немецкой обороны. Затем, двадцать первого августа, было потрачено много пороха и сил на штурм высоты «150» — «Суворовской могилы». Только с помощью массированного огня, включая дивизионные залпы «катюш», удалось наконец взять эту высоту, на которой был поднят красный флаг.

Утром двадцать второго августа были освобождены три новых населенных пункта и среди них крепкий орешек — Танатарь. Хотя уже и наметилось окружение Бендерской крепости, однако сдержанный, деликатный Шкодунович еле скрывал свое раздражение: такого не случалось у него, чтобы на выполнение ближайшей задачи первого дня наступления ушло целых двое суток. Да, не всякий раз удается воевать «по таблице умножения», как называл комкор плановую таблицу боя, где все расписано по клеточкам.

Находившийся вместе с ним майор Богачев пытался успокоить расстроенного генерала:

— Сегодня пойдем ходом, я уверен. Пятнадцатая пехотная дивизия немцев почти разгромлена, двести пятьдесят седьмая держится на волоске.

— Вы неисправимый оптимист, — усмехнулся Шкодунович.

Он хорошо знал майора, который служил в корпусе и был выдвинут в штаб армии весной. Да кроме него хватает армейских «уполномоченных» в эти дни. Такое повышенное внимание держит всех на НП в двойном напряжении.

— А где Родионов? — спросил комкор Богачева.

— Ушел на передовую.

— Это уж он напрасно под занавес-то. Взял кого-нибудь?

— Моего старшину-разведчика.

— Какой неугомонный мужик Сергей Митрофанович...

Позвонили с НП командующего армией. Комкор подумал, что его вызывает сам командарм, и невольно подтянулся, готовый выслушать очередную нотацию. Но звонил начальник штаба.

— Извините, не узнал.

— Не мудрено, Николай Николаевич, мы тут все охрипли.

Наштарм мягко попросил комкора подтвердить, полностью ли очищен Танатарь.

Не глядя на карту, Шкодунович доложил обстановку на шесть ноль-ноль и подождал, что скажет ему в ответ начальник штаба армии.

Но тот уже опустил трубку.

Богачев вопросительно глянул на Шкодуновича.

— Довоевались. Наверху даже не верят нам, что мы в этом Танатаре... Свяжите-ка меня со сто тринадцатой, — сказал он дежурному телефонисту.

И в это время ожили сразу все телефоны. Комдивы бодро докладывали, что немцы начинают отступать на Балмаз, Скрофу, господский двор Урсоя.

— Не терять соприкосновения ни на минуту, — отвечал он каждому из комдивов. — Смело преследовать противника буквально на его плечах!..

Генерал ладонью отер пот с лица, зорко посмотрел на запад и живо повернулся к Богачеву.

— Ну-с, лед тронулся, Валентин Антонович. Брешь для пятьдесят седьмой армии пробита.

Вскоре командарм ввел в дело девятый стрелковый корпус, давно ожидавший своего часа во втором эшелоне. Оттесняя дивизии Шкодуновича вправо, свежие части на ходу втискивались в боевой порядок, чтобы занять положенное место в общем наступлении.

Артиллерия снималась с огневых позиций. Густые косяки штурмовиков, не снижаясь, пролетали над бывшим полем боя. Автомобильные обозы вытягивались из-за укрытий на ближние проселки. Штабные машины, непрерывно сигналя, шли в обгон растянувшихся колонн, пытаясь не отстать от головных подвижных отрядов. Вся 57-я армия, воевавшая на Волге под началом самого Толбухина, бойко наседала на отходящих немцев, которые еще не знали и не ведали, что для них уготован приличный «котелок» за Кишиневом.

И только бендерская «подкова» оставалась неразогнутой. Но сейчас уже никто не обращал на нее внимания, кроме, тех усиленных батальонов, что должны взять крепость штурмом.

Полина встала сегодня чуть свет. Сходила на днестровскую старицу, умылась. Почти рядом с берегом, в зеленом омуте, резво плескалась малая рыбешка, летали, кружились над белыми лилиями синие стрекозы. Какая благодать! Лишь со стороны Бендер не часто бил одинокий пулемет, да где-то далеко на юго-западе ухали вразнобой пушки.

Ночью все офицеры штаба дивизии покинули обжитое местечко в притихшем саду. Значит, сегодня очередь за медиками.

Полина разбудила девчат, сильно уставших за вчерашний день: раненых было много, как всегда в пору затянувшихся наступательных боев в глубине немецкой обороны.

Галина Мелешко соскочила тут же, едва Полина коснулась рукой ее плеча. Люда Иванова молча поднялась, стала одеваться. Но Ольгу пришлось долго тормошить, она никак не могла проснуться.

— Опять не дали досмотреть такой чу́дный сон, — виновато сказала Оля, очнувшись.

Полина с улыбкой покосилась на свою любимицу.

— Скоро мы, как видно, отправимся в путь-дорогу. Готовьтесь, девочки.

— А разве Бендеры уже взяли? — сладко потягиваясь, спросила Ольга.

— Что, проспала такую крепость? — с ехидцей заметила Галина.

— В самом деле, Полина Семеновна?

— Да нет, там еще немцы. Но слева боя почти не слышно...

Она не договорила: поодаль от землянки разорвалось несколько снарядов. Качнуло буковый накат, посыпалась глина на пол.

— Тебя поздравляют с добрым утром, — сказала Ольге молчунья Люда Иванова.

Не успели они что-нибудь поесть, чтобы не идти на кухню до обеда, как подошел трофейный «штейер». Его увидела умывавшаяся на лестнице Ольга.

Когда Полина вышла из землянки, около раскрашенной под осенний лес машины толпились уже врачи. Был здесь и командир медсанбата.

— Что случилось, товарищ майор? — обратилась она к нему, тревожно подумав о Богачеве.

— Опасно ранен в грудь полковник Родионов.

Она охнула, переменилась в лице:

— Надо сейчас же делать операцию!

— Генерал Шкодунович приказал вызвать главного хирурга армии.

— Лучше бы доставить полковника в госпиталь: там все условия. А то пока мы ждем... Разрешите, я отвезу его?

Командир батальона заколебался.

— Это мой долг, товарищ майор. Полковник Родионов воевал в гражданскую войну вместе с моими родителями.

— Ладно, поезжайте, Полина Семеновна.

Раненого осторожно перенесли в санитарную машину. Полина забежала в землянку, взяла все необходимое, простилась с Галиной и Людой Ивановой. Уже из автомобиля она увидела по-детски растерянную Олю, пожалела, что в спешке не попрощалась и с ней. Ну да к обеду вернется...

— Пожалуйста, потише на ухабах, — сказала она шоферу.

Тот согласно кивнул головой, не отрывая глаз от пойменной разбитой дороги, по которой двигались встречные грузовики. Они прижимались к самой обочине, уступая путь закрытой машине с красным крестом на ветровом стекле.

Сергей Митрофанович лежал на широкой полке, обтянутой серым дерматином, и на чистой белой подушке, заботливо подложенной ему под голову. Он то неразборчиво, скороговоркой бредил, то умолкал. Его гладко выбритые щеки, на которых обычно поигрывал румянец, сейчас были под стать коленкоровой наволочке, а губы жарко запеклись.

Она подумала с болью, что может не довезти его до места, где главный хирург армии, кудесник, мог бы еще побороться за жизнь Сергея Митрофановича.

Пытаясь как-нибудь отвлечься от этих мыслей, Почина бесцельно глядела по сторонам, не узнавая проселочную дорогу, по которой столько прошло автомобилей, танков, орудий и которая вся была в наспех, кое-как засыпанных воронках. В одной мокрой низине образовалась пробка: машина остановилась, шофер посигналил, посигналил, потом махнул рукой, начал выбираться из-за руля.

Полина оглянулась и неожиданно встретилась глазами с Сергеем Митрофановичем.

— Это я, я, Карташева!.. — задыхаясь от радости, громко повторяла она с надеждой, что он узнает ее, обязательно узнает.

— То-то я смотрю... — невнятно сказал он и трудно улыбнулся. О, эта вымученная улыбка тяжело раненного человека. — Хорошо, что ты со мной, Поленька.