Песнь крови - Энтони Райан

– Я ж, бывало, летом, что ни месяц, в скачках участвовал, – объяснял он. – Маманя выигрывала кучу денег, ставя на меня. Она говаривала, что я, мол, и ломовую лошадь бежать заставлю.

Каэнису и Ваэлину верховая езда давалась неплохо, хотя и не без труда, а вот Баркус быстро обнаружил, что эти уроки ему не нравятся.

– Такое ощущение, что меня лупили по заднице тысячей молотов! – простонал он как-то вечером, укладываясь на постель лицом вниз.

Прочие же вскоре привязались к своим скакунам, дали им имена и понемногу научились разбираться в их повадках. Ваэлин дал своему жеребцу имя Плюй, потому что тот вечно плевался в ответ на все попытки мальчика завоевать его доверие. Плюй постоянно пребывал в дурном настроении, имел привычку размахивать копытами во все стороны и внезапно дергать головой. Попытки завоевать его расположение с помощью сахарных палочек или яблок не помогали унять врожденную злобность этой скотины. Единственным утешением было то, что с другими Плюй вел себя еще хуже. И, невзирая на скверный норов, конь оказался резвым и басстрашным: он часто хватал зубами других лошадей, когда они неслись навстречу друг другу, и никогда не чурался схватки.

Уроки конного боя оказались весьма мучительным занятием. Их учили выбивать друг друга из седла копьем или мечом. Из-за того, что Норта хорошо ездил верхом и вдобавок в последнее время обрел вкус к драке, все они регулярно падали и получали множество мелких травм. Кроме того, они начали обучаться нелегкому искусству стрельбы из лука с коня, неотъемлемой части испытания конем, которое им предстояло пройти менее чем через год. Ваэлину и обычная-то стрельба из лука давалась нелегко, а уж попасть в тюк сена с расстояния двадцати ярдов, извернувшись при этом в седле, представлялось почти невозможным. Норта же попал в цель с первой попытки и потом не промахивался.

– Научи меня, а? – попросил его Ваэлин, опечаленный очередной безнадежной тренировкой. – А то я почти не понимаю, что говорит мастер Ренсиаль.

Норта уставился на него пустым, равнодушным взглядом, к которому они уже успели привыкнуть.

– Это оттого, что он псих, который несет всякий бред, – ответил он.

– Ну да, у него явно проблемы, – с улыбкой согласился Ваэлин. Норта ничего на это не сказал. – Так если бы ты согласился помочь…

Норта пожал плечами:

– Ну, если хочешь…

Оказалось, что никакого особого секрета там не было: надо было просто больше тренироваться. Каждый вечер, после ужина, они упражнялись по часу, а то и больше, и Ваэлин раз за разом промахивался мимо, а Норта его наставлял:

– Не вставай на стременах перед тем, как выстрелить… тетиву оттягивай до самого подбородка… Стреляй, когда почувствуешь, что копыта лошади оторвались от земли… Целься выше…

Миновало пять дней, прежде чем Ваэлин наконец-то сумел попасть в тюк, и еще три дня, прежде чем он набил руку достаточно, чтобы попадать в цель почти каждый раз.

– Спасибо тебе, брат, – сказал он как-то вечером, когда они возвращались в конюшню. – Вряд ли я бы сумел научиться этому без твоей помощи.

Норта бросил на него непроницаемый взгляд.

– Ну, я ведь был у тебя в долгу, не так ли?

– Мы же братья. Какие между нами могут быть долги?

– Послушай, ты что, и впрямь веришь всему этому вздору, который несешь?

В тоне Норты не было яда – всего лишь вялое любопытство.

– Мы называем друг друга «братьями», но ведь кровь в наших жилах разная. Мы просто мальчишки, которых помимо их воли засунули в этот орден. Тебе не приходило в голову, что было бы, если бы мы встретились в другом месте? Кем бы мы стали, друзьями или врагами? Наши отцы были врагами – ты это знал?

Ваэлин покачал головой, надеясь, что, если он промолчит, этот разговор закончится быстрее.

– О да! Когда я был маленьким, я нашел в доме своего отца потайной уголок, откуда можно было подслушивать разговоры у него в кабинете. Он часто говорил о твоем отце, и без особой любви. Он говорил, что это крестьянин-выскочка и что мозгов у него не больше, чем у боевого топора. Он говорил, что Сорну следует держать под замком, пока его услуги не потребуются для войны, и что он понять не может, почему король вообще прислушивается к советам подобного олуха.

Они остановились лицом друг к другу. Глаза у Норты горели знакомой жаждой драки. Плюй почуял напряжение, вскинул голову и заржал.

– Ты нарочно пытаешься меня разозлить, брат, – сказал Ваэлин, похлопывая коня по шее, чтобы его успокоить. – Но ты забываешь: у меня нет отца. Так что твои речи не имеют смысла. Отчего ты теперь не радуешься ничему, кроме битвы? Отчего ты так жаждешь драки? Это помогает тебе забыться? Облегчает твои страдания?

Норта дернул коня за повод и поехал дальше к конюшне.

– Ничего оно не облегчает. Но забыться – да, помогает, хотя бы на время.

Ваэлин пустил коня легким галопом и обогнал Норту.

– Ну так давай наперегонки – может, это тоже поможет забыться?

Он понесся во весь опор, направляясь к главным воротам. Естественно, Норта обошел его на целый корпус, но при этом он улыбнулся.

В конце месяца дженисласур, через неделю после пятнадцатого дня рождения Ваэлина, которого никто не отмечал, его вызвали к аспекту.

– Ну и что на этот раз? – удивился Дентос. Дело было за утренней трапезой, и у Дентоса изо рта брызнули на стол крошки. Вести себя за столом он так и не научился. – Похоже, ты ему нравишься, он тебя то и дело к себе зовет!

– Так Ваэлин же любимчик аспекта! – сказал Баркус нарочито серьезным тоном. – Это все знают. Помяните мое слово, со временем он и сам сделается аспектом!

– Идите в задницу, вы оба, – ответил Ваэлин, вставая из-за стола и запихивая в рот яблоко. Он понятия не имел, зачем его вызывают к аспекту. Возможно, по какому-то еще деликатному вопросу, имеющему отношение к его отцу или новой угрозе его жизни. Ваэлин не раз удивлялся тому, что с ходом времени сделался совершеннно неуязвим для подобных страхов. В последние месяцы кошмары его оставили, и теперь он мог вспоминать мрачные происшествия во время испытания бегом с холодной рассудочностью, хотя бесстрастные размышления ничем не помогли ему разгадать тайну.

К тому времени, как Ваэлин дошел до дверей аспекта, он успел сгрызть большую часть яблока и спрятал огрызок под плащом, прежде чем постучаться. Огрызок он собирался скормить Плюю – и наверняка получить вместо благодарности очередной залп слюней.

– Входи, брат! – донесся из-за двери голос аспекта.

Аспект стоял возле узкого окна, откуда открывался вид на реку, и улыбался своей еле заметной улыбкой. Ваэлин приветствовал его было почтительным кивком, но остановился, увидев второго присутствующего в комнате: тощего, как скелет, мальчишку в лохмотьях, чьи босые, грязные ноги болтались в воздухе, не доставая до пола с высокого стула, на котором он неловко пристроился.

– Это он, он! – воскликнул Френтис, вскакивая на ноги при виде Ваэлина. – Это тот самый брат, что меня и надоумил! Сын владыки битв!

– У него нет отца, мальчик, – возразил ему аспект.

Ваэлин мысленно выругался, затворяя за собой дверь. «Отдать ножи уличному мальчишке, какой позор! Можно ли было ожидать такого от брата?»

– Знаешь ли ты этого мальчика, брат? – спросил аспект.

Ваэлин взглянул на Френтиса. На чумазой физиономии отражалось возбуждение.

– Да, аспект. Он помог мне во время… недавних затруднений.

– Видали? – сказал Френтис аспекту. – Я ж вам говорил! Говорил же я, что он меня знает!

– Этот мальчик просит дозволения вступить в орден, – продолжал аспект. – Готов ли ты поручиться за него?

Ваэлин уставился на Френтиса с ужасом и изумлением.

– Ты хочешь в орден?

– Ага! – ответил Френтис, только что не подпрыгивая от возбуждения. – Хочу! Хочу быть братом!

– Да ты что… – Ваэлин запнулся и не сказал «рехнулся, что ли?». Он перевел дух и обратился к аспекту: – Поручиться за него, аспект?

– У этого мальчика нет семьи, некому говорить от его имени и официально передать его в руки ордена. А наши правила требуют, чтобы за всех мальчиков, вступающих в орден, кто-нибудь поручился, либо родители, либо, если это сирота, то некто, достойный доверия. Вот, этот мальчик назвал тебя.

«Поручился?» А ему об этом никто не говорил…

– А за меня тоже поручились, аспект?

– Разумеется.

«Отец разговаривал с ними, прежде чем привезти меня сюда? За сколько же дней или недель он это устроил? Как долго он знал об этом и ничего мне не говорил?»

– Скажи ему, что я гожусь в братья! – настаивал Френтис. – Скажи, что я тебе помог!

Ваэлин тяжело вздохнул и посмотрел в отчаянные глаза Френтиса.

– Простите, аспект, можно мне немного поговорить с мальчиком наедине?

– Пожалуйста. Я буду в цитадели.

Когда аспект удалился, Френтис начал снова:

– Ну скажи же ему! Скажи, что из меня получится хороший брат!