История похищения - Габриэль Маркес

Спустя несколько месяцев, уже сидя в тюрьме, Эскобар признался, что был изумлен, получив от Нидии письмо, в котором не было ни тени ненависти и даже упрека. «Как я теперь жалею, – написал Эскобар, – что у меня тогда не хватило духу ей ответить».

Заручившись письмом Нидии и негласной отмашкой правительства, Вильямисар отправился в Итагуи к братьям Очоа. Охраняли Альберто два сотрудника госбезопасности, а медельинская полиция приставила к нему еще шестерых своих молодцов. Очоа только-только обосновались в блоке высокого уровня безопасности, попасть в который можно было, лишь миновав трехуровневый контроль, где каждый раз долго и нудно проверяли документы. Здание из неоштукатуренного кирпича напоминало недостроенную церковь. Пустынные коридоры, в которых на видном месте была установлена сигнализация, и узкие лестницы с перилами из желтых труб привели Вильямисара в просторное помещение на третьем этаже, где три брата Очоа мотали срок, занимаясь от скуки изготовлением конской упряжи: седел и прочих элементов сбруи. Вся семья была в сборе: дети, сестры, свояки. Самая энергичная из сестер, Марта Ньевес, и Мария Лия, жена Хорхе Луиса, оказали гостю почести, положенные по законам местного гостеприимства.

Встреча была назначена на обеденное время, и в патио под навесом Вильямисара поджидал стол, накрытый на двенадцать персон. Стены патио украшали плакаты с изображением киноартистов, а помимо стола, там еще имелись тренажеры для занятия физкультурой. В целях безопасности еду готовили в расположенной неподалеку усадьбе Ла-Лома, официальной резиденции семейства Очоа, и в тот день на столе красовалась целая выставка аппетитных креольских блюд. Во время еды, как принято в Антьокии, говорили только о еде.

После обеда были соблюдены все необходимые формальности для созыва семейного совета, и начался диалог. Он оказался совсем не таким простым, как можно было предположить по гармонии, царившей за столом. Первым взял слово Вильямисар. Он говорил в своей обычной манере: медленно, взвешенно, обстоятельно, стараясь предвосхитить вопросы и заранее на них ответить. Вильямисар подробно рассказал о своих переговорах с Гидо Паррой и о том, как они неожиданно прервались. А в конце заявил, что, по его глубокому убеждению, спасти Маруху можно, только установив личный контакт с Пабло Эскобаром.

– Давайте попробуем прекратить зверства, – предложил Вильямисар. – Будем договариваться, а не совершать новые ошибки. Прежде всего хочу, чтобы вы знали: вероятность силовой операции по освобождению заложников равна нулю. Я предпочитаю переговоры, мне важно знать, что происходит, чего вы добиваетесь.

Старший из братьев, Хорхе Луис, завел речь о лишениях, выпавших на долю Очоа в этой грязной войне, объяснил, почему они решили сдаться властям, с какими трудностями столкнулись и как страшно боялись, что Конституционная Ассамблея не отменит экстрадицию.

– Нам эта война далась очень тяжело, – пожаловался Хорхе Луис. – Вы не представляете, сколько мы хлебнули, как страдали наши родные и друзья. Чего только с нами не делали!

Он перечислил голые факты: его сестра Марта Ньевес была арестована; Альфонсо Карденас, зять, схвачен в 1986 году и убит; Хорхе Иван Очоа, дядя, в 1983-м арестован; двоюродные братья Марио Очоа и Гильермо Леон Очоа арестованы и убиты.

Вильямисар не остался в долгу, заявив, что он тоже пострадал от этой войны и что теперь им предстоит вместе платить по счетам.

– Я хлебнул не меньше вашего, – сказал Вильямисар. – В 86-м Невыдаванцы пытались меня убить. Мне пришлось скрываться от них на другом конце света, но они и там хотели меня достать. А теперь похитили мою жену и сестру.

Вильямисар не жаловался, а просто показывал, что претензии тут обоюдные.

– Все это беспредел, – подытожил Альберто, – и с ним пора кончать. Надо, чтобы между нами возникло взаимопонимание.

Говорили только он и Хорхе Луис. Остальные мужчины слушали их в гробовом молчании; женщины тоже не вмешивались в разговор, а молча ухаживали за гостем.

– Мы ничего не можем поделать, – сказал Хорхе Луис. – Тут уже была донья Нидия. Мы ей посочувствовали, но ответили то же самое. Нам не нужны проблемы.

– Пока война продолжается, вы все в опасности, даже за стенами этой тюрьмы, – не сдавался Вильямисар. – Если же все поскорее закончить, и ваши папа с мамой, и остальные родственники останутся целы. Но это не закончится, пока Эскобар не сдастся властям, а Маруха с Франсиско не вернутся домой. И учтите, не дай Бог их убьют! Тогда никому из вас несдобровать, всем придется расплачиваться, всем до единого!

Беседа в тюрьме длилась три часа и очень напоминала схватку двух упрямых баранов, которые, сцепившись рогами, все ближе подходили к краю пропасти. Вильямисар оценил крестьянский практицизм Очоа. А на них произвели впечатление прямота и искренность гостя. Они когда-то жили в Кукуте, родных краях Вильямисара, там у них осталось много знакомых, и они хорошо понимали психологию жителей тех мест. Под конец два других брата Очоа тоже вступили в разговор, а Марта Ньевес постаралась разрядить обстановку искрометным креольским юмором. И хотя мужчины долго отказывались вмешиваться в войну, от которой они постарались укрыться за тюремными стенами, постепенно доводы Вильямисара заставили их кое о чем призадуматься.

– Ну хорошо! – кивнул Хорхе Луис. – Мы свяжемся с Пабло и сообщим, что вы были у нас. Но вообще-то я вам советую поговорить с моим отцом. Он живет в Ла-Ломе и будет очень рад с вами познакомиться.

И Вильямисар отправился в Ла-Лому в сопровождении семейства Очоа и всего двух телохранителей из Боготы. Местных пришлось отпустить, потому что Очоа решили, что столь многочисленная охрана будет слишком бросаться людям в глаза. Доехав до ворот усадьбы, все вышли из машин и прошли около километра пешком по аллее, окаймленной деревьями с густой, аккуратно подстриженной кроной. Несколько безоружных (по крайней мере на первый взгляд) мужчин преградили охранникам дорогу и предложили пойти в другую сторону. Те заволновались, но их вежливо успокоили и урезонили.

– Пойдемте с нами, вы пока перекусите, – предложили телохранителям, – а доктор поговорит с доном Фабио.

Аллея выходила на площадку, в глубине которой виднелся большой, капитальный дом. На террасе, с которой открывалась панорама лугов, простиравшихся до самого горизонта, гостя поджидал почтенный патриарх семейства. Рядом с ним стояло много женщин, принадлежащих к клану Очоа. Почти все они были в трауре по мужчинам, погибшим в войне с правительством. Хотя было время сиесты, стол ломился от еды и напитков.

Едва обменявшись приветствиями с доном Фабио, Вильямисар понял, что старик уже все знает про разговор, состоявшийся в тюрьме. Значит, можно было не тратить времени на предисловия. Поэтому Вильямисар ограничился повторением главного: обострение конфликта может нанести страшный урон обширному и процветающему семейству Очоа, которое не обвиняется ни в убийствах, ни в терроризме. Сейчас трое сыновей дона Фабио в безопасности, но будущее непредсказуемо. Так что они, как никто другой, должны быть заинтересованы в достижении мира. А мира не будет, пока Эскобар не последует примеру братьев Очоа.

Дон Фабио сидел с невозмутимым видом и внимательно слушал, слегка кивая головой, когда мнение Вильямисара совпадало с его собственным. Затем кратко и категорично, в стиле эпитафии, за пять минут изложил свои соображения. А они сводились к тому, что любые действия не принесут результата, пока не будет самого главного: личной встречи с Эскобаром.

– Так что начинать надо с этого конца, – сказал старик и добавил, что Вильямисару это вполне по плечу, поскольку Эскобар доверяет только тем, чье слово – кремень.

– Вы как раз такой человек, – подытожил дон Фабио. – Только надо ему это доказать.

Переговоры начались в десять утра за стенами тюрьмы и завершились в шесть вечера в Ла-Ломе. Главным их результатом стало то, что лед тронулся. Вильямисар и Очоа наметили общую цель (ранее уже заданную правительством): необходимо вынудить Эскобара сдаться. Вдохновленный Вильямисар хотел поскорее встретиться с президентом, но по возвращении в Боготу его ждали плохие новости. Теперь уже и президент на своем горьком опыте убедился, как больно бывает человеку, когда у него похищают родственников.

Случилось это так: его кузена Фортунато Гавирию Болеро, с которым Гавирия был очень дружен с детства, похитили прямо из загородного дома в Перейре четверо вооруженных бандитов в масках. Однако президент не отменил совещания с местными властями на острове Сан-Андрес и улетел на него в пятницу вечером, так и не получив подтверждения, что похищение его брата – дело рук Невыдаванцев. В субботу утром Гавирия нырял с аквалангом, а когда вынырнул, ему доложили, что похитители (судя по всему, не имевшие отношения к Эскобару) убили Фортунато и тайно закопали его без гроба в чистом поле. При вскрытии в легких покойника обнаружили землю. Похоже, его закопали живым.