Еретик - Андрей Степаненко

— Мальчишек заберем, — сразу же решил Кифа. — У нас как раз в Антиохии сейчас ни одной святыни. Семь спящих святых отроков Церкви лишь помогут. Но главное — не мальчишки. Ищите манускрипт с Апокалипсисом Иоанна Богослова. Он обязательно должен быть где-то здесь.

Монахи кивнули и кинулись разбирать сброшенные землетрясением с полок желтые папирусные свитки и стопки прошитых рукописей и в считанные минуты протянули Кифе вожделенный богословский труд.

— Этот?

— Этот, — кивнул Кифа.

Раньше он бы его просто уничтожил, но теперь Кифа был намного умнее, а потому просто разжал скобы, аккуратно вытянул самый главный листок и тут же, прямо за столом настоятеля смыл все названия Иерусалимских драгоценных камней и начал вписывать их же, но в ином порядке.

«Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое… — Кифа зажмурился и на память вытащил согласованный с Северином новый порядок смены цвета слоев человеческой души, — основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон…»

Теперь по этой рукописи, одной из последних никем не правленых, в Истинный Иерусалим не смог бы пройти никто.

Встречать вождя аравитян высыпали все свободные от караулов офицеры, и, Амр хорошо видел, сколь противоречивое впечатление производит.

— Шелковое… — тронул он за торчащее из-под панциря одеяние одного из противников. — Это правильно. Вшей не будет.

Офицеры переглянулись. Они уже оценили то, что Амр, одетый в обычную верблюжью накидку не побоялся признать своей бедности.

— А ты почему не в шелке? — подошел Феодосий. — У тебя же весь Вавилон под боком.

Амр улыбнулся. Увы, он все еще оставался суеверен и придерживался того правила, что когда все идет, как надо, лучше ничего в своей жизни не менять.

— Я умею терпеть.

Феодосий, признавая его право поступать как угодно, кивнул и жестом показал на высокую угловую башню.

— Оттуда видно все хорошо. Тебе понравится.

Амр последовал меж мгновенно расступающихся офицеров за Феодосием, поднялся по крутой каменной лестнице и сразу понял, зачем его туда ведут. Комендант хотел показать, насколько неприступна эта крепость.

— Кто-нибудь когда-нибудь эту крепость брал?

— Нет, — не оборачиваясь, проронил Феодосий. — Ни разу.

Амр улыбнулся и тут же выдал второй вопрос:

— А Нил перед врагом когда-нибудь расступался?

Феодосий на мгновение опешил, но тут же взял себя в руки и рассмеялся.

— Это не знамение, Амр. Это случайность.

Он толкнул окованную дверь, вошел сам, дождался Амра и тут же подвел к окну.

— Вавилон… — сделал комендант широкий жест. — Смотри, как красиво.

Амр подошел и замер. Отсюда, с высоты, да еще в отсветах оранжевой кометы огромный торговый город и впрямь был на редкость красив. Но он уже понимал истинное значение этого жеста. Отсюда с высоты было видно и другое: как ничтожно мала по сравнению с Родосом и Вавилоном «случайно» занятая им Троянская крепость.

— А из того окна виден Нил.

Амр перешел к следующему окну. Кроваво-красный Великий Поток отсюда, с высоты башни выглядел необычайно величественным.

— Он уже начал разливаться, — прищурился Феодосий, — а через две недели здесь будет сплошное красное море — от горизонта до горизонта. Только города и будут над водой торчать.

И это означало, что ты, Амр, сразу же станешь совершенно бессилен.

— Да, я знаю, — кивнул Амр, — на четыре месяца.

Феодосий обязан был понять, что рано или поздно Нил отступит, а «разговор» двух армий продолжится.

— А в той стороне стоит Александрия, — перешел к третьему и последнему окну комендант.

— И именно оттуда вы ждете военной помощи, — улыбнулся Амр, — я все понял, Феодосий. Лучше скажи, где у тебя кости?

Комендант хмыкнул, жестом пригласил присаживаться за низенький столик и достал из кармана пару костей.

— Империя непобедима, — прямо глядя в глаза Амру, произнес он и бросил кости на стол.

«Пять и шесть…» — оценил итог броска Амр и взял кости в руки.

— Что ж, кости говорят, что ты прав, — признал он и бросил, ни на что не надеясь, просто потому, что был его ход.

— Шесть и шесть.

Феодосий поперхнулся.

— Может, попробуем на деньги? — поднял брови Амр.

Симон сел на первое же купеческое судно, идущее в сторону Вавилона, но уже через день понял, что передвигаться по Нилу почти невозможно — постоянно менялся ветер. А когда судно под предлогом неуплаты пошлины в прошлый раз арестовал владелец местной эмпории, пришлось выходить на берег и двигаться дальше пешком. Однако думать это помогало.

«Джабраил сказал, я могу найти Елену так же, как зажег небо… — повторял он про себя. — И что это значит?»

Это могло означать, что угодно. Например, что Господь разрешил Симону отыскать Елену так же, как зажег небо по его слову. Но это означало, что Создатель подыгрывает Симону, а такого быть не могло.

«Или могло?»

Сказанное Джабраилом могло быть истолковано и прямо: именно он, Симон зажег небо, и это означало, что Симон едва ли не равен силой Творцу, что оборачивалось полным абсурдом. Но более всего Симона томило сказанное от имени архангела вторым и третьим отроками: они, по сути, сказали, что Елена пришла в мир вовсе не для того, чтобы сесть на Византийский трон и поставить всех остальных царей на колени, а только, чтобы родить Спасителя.

«Как раз то, о чем я говорил с Кифой…»

Никогда прежде Симон не разглядывал вопрос так, но, похоже, Иоанн Креститель заглянул очень далеко. Елена, как праматерь всех народов Ойкумены, в какой-то мере олицетворяла собой первую женщину — Еву, а, возможно, и Лилит, а значит, ее сын должен был воплощать в себе праотца всех людей — Адама. Жертвенное пролитие крови столь важной персоны стало бы крайне серьезным актом, — отомстив за наставленные когда-то рога, Бог мог успокоиться.

«Вот он Агнец, могущий Спасти все человечество сразу…»

Ставки в игре были самые обычные: монета на монету. Ставить больше не имело смысла, поскольку слишком быстро приближало к финалу игры, а Феодосию и Амру было что обсудить.

— Все, кто поддерживают тебя сейчас, отвернутся, как только ты сделаешь то, чего от тебя ждут, — уверенно говорил комендант и бросал кости. — Три и пять.

— Пока никто не отвернулся, — парировал Амр и бросил кости. — Один и один.

Феодосий забрал выигранную монету и самодовольно хохотнул.

— Ты просто не все знаешь. Оба присягнувших тебе губернатора уже у меня — и фаюмский, и этот второй, из Абоита. Шесть и шесть.