Еретик - Андрей Степаненко

И Амру все чаще казалось, что он для них — просто временщик, варвар-захватчик, весьма удобный, чтобы списать на него все украденное и пропавшее за много лет, — когда все успокоится, а настоящий господин вернется. Что ж, его это не пугало; в отличие от них, Амр чуял, что война, в которую он ввязался, давно уже не грабеж. И ставки в этой войне были высочайшие — по сути, правота или неправота перед Единым.

Пока Аллах открывал перед ним каждую, даже самую неприступную дверь. В первые же сутки Амр отправил в Аравию несколько десятков караванов пшеницы и овса, а уже на второй день к нему пришли землемеры.

— Принц, мы шли с твоим полководцем Зубайром вдоль канала несколько часов, — начал самый главный, — и, должен сказать, местами дно канала поднялось, и суда пройти не смогут.

— Почему? — удивился Амр.

— Землетрясение, — развел руками землемер, — земля похожа на ткань: дернуло, и пошли складки. Если ты думаешь отправлять товары из Нила в море Мекканское, надо чистить Траянский канал.

Амр задумался. Прямо сейчас он бы не смог отправить в море ни одного торгового судна. Во-первых, судов просто не было. Во-вторых, доступ из Нила в канал закрывала крепость на острове Родос. А, в-третьих, само Мекканское море было битком набито кораблями врага. Однако Троя уже была у него в руках, а рано или поздно Зубайр возьмет и второй конец Траянского канала.

— Что нужно, чтобы очистить канал?

— Люди и деньги, — развел руками землемер. — Много людей и много денег.

Амр поднялся со стула бывшего коменданта Трои и подошел к окну. Денег у него не было совсем, но там, внизу под окнами, наполовину в воде лежал упавший во время землетрясения огромный медный идол. Формально поверженный Аллахом языческий истукан был его военной добычей.

— Вон того идола в качестве оплаты хватит?

— Колосса Родосского? — переглянулись землемеры. — Даже много будет… Столько меди очень дорого стоит.

Несколько часов подряд аравитяне под градом стрел с Родоса рассекали идола топорами на части, а затем зацепили веревками и так же, частями выволокли на сушу. Амр поговорил с местными скупщиками-евреями, а уже на третий день свободные от работ на все время разлива крестьяне потянулись к Вавилону. Они знали главное: на канале кормят и платят — и неплохо платят.

Кифу остановили в первой же харчевне. Два дюжих монаха, показав условный знак из скрещенных пальцев, молча мотнули головами в сторону крайнего, хорошо накрытого стола, и сразу же перешли к делу.

— Ты же вместе с Симоном приплыл?

— Да, — насторожился Кифа.

— А зачем он в Египет прибыл, знаешь?

Кифа покачал головой; это интересовало его не меньше.

— А в чем дело?

— Им займешься.

— Но у меня уже есть задание, — глотнул Кифа.

— Отменили твое задание. Будет, кому заняться. А ты лучше сюда посмотри, — бросил на стол залитые засохшей кровью документы один из братьев. — Это мы с тела Ахилла сняли.

— Ахилла?! Того самого?! — охнул Кифа.

Этого изувеченного грека знали немногие, но именно Ахиллу император доверял не предназначенные для чужих ушей поручения.

— Ты почитай, — пододвинули ему бумаги, и Кифа осторожно взял заскорузлый коричневый листок.

Эта неказистая бумажка давала посланцу императора все мыслимые права. Кифа отложил его в сторону и взял второй. Это была вольная грамота стандартного образца для взятой в бою Елены, проживающей в Александрии, в квартале ткачей, в доме некоего Никифора.

— И ради этого меня срывают с дела?

— А ты подумай… — тяжело посмотрел ему в глаза один из братьев. — Сам Ираклий дает Ахиллу чрезвычайные полномочия и в самый разгар Собора отсылает самого надежного своего помощника аж в Александрию. Из-за какой-то рабыни…

— Действительно, бред, — хмыкнул Кифа и замер.

Когда-то… очень давно, действительно давно ему уже доводилось участвовать в тайных поисках некой Елены. Смысла задания он, правда, так и не уловил, поиски вскоре отменили, но Кифа хорошо запомнил, как трясло тогдашнего епископа Римского.

— Уж, не та ли самая Елена?.. — начал он.

— Та самая.

Кифа застыл. Он хорошо помнил, что тогда, двадцать восемь лет назад нашедшему Елену агенту — как бы низко не находился он на служебной лестнице — давали епископат.

— Господи Боже… — выдохнул он. — А что теперь обещают?

Монахи многозначительно переглянулись.

— Все, кроме тиары.

Уже через полчаса беспрерывной ходьбы по кругу, цвет лиц у мальчишек необратимо изменился, черты лица заострились, а в глазах появился то самое, хорошо узнаваемое сияние. Через час ритмичного чтения одного и того же псалма их начало пошатывать, через два они уже двигались как сомнамбулы, а через три Симон понял, что они, сами того не осознавая, уже вошли в первый круг.

— Ярко-красное пламя? Хорошо! Кто-то видит что-либо иное? Может, есть помехи?

— Сажа… — выдохнул один, — много сажи.

— Дыши на нее, — приказал Симон, — каждым словом псалма… и пусть она выгорит, как от порыва ветра. И пусть ваша сила, исходящая из Марсова «колеса», что на копчике, станет столь же чиста, как этот огонь!

Мальчишки — не только тот, что сказал о саже — принялись выдыхать слова еще резче, и Симону оставалось лишь поддерживать их движение ритмичным пением барабана.

«Скоро начнется оранжевый…»

Понятно, что Фома, жадный, как и все, кто хоть месяц побыл настоятелем, требовал от Симона прохождения всех 12-ти «стен Иерусалима» — строго по расписанным Иоанном Богословом цветам каменей, из которых эти «стены» сложены. Он даже притащил манускрипт с «Апокалипсисом»!

— Читай, вникай и даже не думай ничего менять. Иначе как же они станут пророками?

Но Симон лишь рассмеялся.

— Ты у кого помощи просишь? У меня или у Богослова?

— У тебя… — вздохнул Фома.

— Значит, не вмешивайся, — отрезал Симон, — разница между 7-ю и 12-ю ступенями не так велика. Главное, добраться до самого верха. И потом, эти детишки почти сутки огненной преисподней просто не выдержат. Закалки не хватит!

И, разумеется, Симон оказался прав. Обычные послушники, скорее всего, вечно голодные сироты или «божьи дети» безо всяких особых умений, уже теперь еле шевелились, а что будет с ними в конце, Симон даже не представлял.

Едва Нил поднялся до нормального в это время уровня, вниз по реке пошли суда. И первым, кого увидел Теодор, был губернатор Фаюма.

— Ну, что, — сидя, уперев руки в колени, встретил его Теодор. — Какова сегодня цена предательства?

— А что я мог поделать? — побледнел губернатор. — Менас ему каждый шаг подсказывает. Да, еще эти евреи…