Комментарии к материалистическому пониманию истории - Дмитрий Евгеньевич Краснянский

акра, что бы он мог кормить себя и семью. Результатом оказался десятикратный рост производительности. Говоря словами современника, «прежде, когда наши люди получали пропитание с общего склада и совместно работали, унавоживая почву и высеивая кукурузу, счастлив был тот, кому удавалось увернуться от работы, и даже не так: самый среди них честный в общем деле и за неделю не приложил бы столько искренних стараний, сколько теперь прилагает в течение дня, а равно, не было у них и заботы поднимать урожай, потому как считали, что вырастит он или нет, общий склад всё равно должен поддерживать их, так что труд 30 человек давал нам кукурузы меньше, чем (потом) добывали себе собственным трудом три человека….…»120.

Скорее всего, Маркс читал о подобных вещах, но всё та же ценностная зачарованность не позволила ему сделать вывод из прочитанного. Гений ошибся. В этом отношении крайне изумляют те коммунисты, которые ныне говорят о том, что в СССР был неправильный социализм. На вопрос же, какой социализм правильный, они указывают на новейшие разработки коммунистических теоретиков. Чаще всего, речь идет об их собственных книгах.

Доколе! Маркс ошибся, ошиблись его ученики, и общество расплатилось расточенным богатством, гибелью людей, экономической и культурной деградацией. И вот появляются новые марксисты, которые безответственно предлагают повторить эксперимент по новым улучшенным образцам!

Здесь дискутировать можно бесконечно, поскольку политический самообман подобных людей граничит с твердостью брони. Но если рассуждать с точки зрения обывателя, по-житейски, а ведь и эти теоретики в частной жизни являют неплохую практическую смекалку, то можно привести следующий образ.

Живем в большом доме, живем неплохо, но много серьезных проблем, вдруг появляется специалист по домоводству. Он утверждает, что учился у самого великого Маркса, обещает решение всех проблем и необыкновенное благо. Впустили, доверились. Оказался убийцей, насильником, и грабителем. В доме хаос и трагедия. И по всей деревне в других домах, куда явились подобные же специалисты творится тоже самое. Еле выгнали, живем скудно и трудно, но спокойно. Как вдруг новый стук в дверь, новый специалист, говорит, что учился у самого великого Маркса. «Позвольте, – восклицаем мы – был уже один!» И получаем ответ: «Тот – человек неплохой и с добрыми намерениями, но глуповат и недоучился. А что, говорите, насильничал и грабил, так быть того не может, уж больно человек хороший. Ну, может быть пара эксцессов…..так то не в счёт. Я же, действительно, хорошо учился у Маркса, да и сам много новых штук придумал, так что скоро вам всё поправлю».

Если бы наши горе-теоретики, предлагающие новые коммунистические эксперименты, в своей частной жизни попали бы в подобную ситуацию, то вряд ли их провели бы во второй раз. Так почему же являя в частной жизни благонамеренность и ответственность поступков, в области социального теоретизирования и инженерии они ведут себя столь безответственно?! Они жаждут власти, власти попробовать еще раз. И дорвавшись до власти, они не желают нести ответственность и делают всё, чтобы другие их к этой ответственности не призвали.

Проблему отсутствия субъекта экономического интереса при социализме коммунисты пытаются решить технократическими методами. По поводу вышеприведенного сюжета с Виргинской компанией они могли бы сказать, что дело пошло радикально лучше, если бы был организован учет и контроль за мерой работы и мерой потребления каждого работника. Помнится, именно эта идея так вдохновляла Ильича в его социалистическом строительстве.

Странно, что коммунисты не понимают – проблема не решается таким образом, она лишь переносится на уровень выше. Тот, кто будет учитывать и контролировать, то есть бюрократ так же не является субъектом экономического интереса. И посему будет скорее заботиться о «блестящей» отчетности перед вышестоящими органами, нежели о реальном выполнении своей задачи.121 В итоге, появится новый контролер, который должен будет контролировать первого контролера и так до бесконечности. Здесь действует старый принцип: кто будет контролировать контролера? К концу семидесятилетней истории СССР этот процесс зашел так далеко, что Политбюро вынуждено было подключать к хозяйственному контролю тайную политическую полицию (КГБ) – единственную структуру, которая на тот момент не была до конца коррумпирована. Но очевидно, что раз втянувшись в эту сферу, и КГБ постигла та же участь – он достаточно стремительно разложился бы.

Предоставленная сама себе бюрократия по определению неэффективна.122 Если же нам в качестве контраргумента укажут на аграрные политарные общества, где бюрократия являлась господствующим классом, и подобные общества неплохо существовали тысячелетия, то мы заметим, что здесь был субъект экономического интереса – непосредственный производитель продукта. Ведь общества данного типа структурно представляли собой двухэтажную конструкцию, где бюрократия являла второй «этаж» базиса, а первый – хозяйства крестьян или крестьянской общины. Соответственно здесь субъект экономического интереса присутствует абсолютно явно. Бюрократия же лишь эксплуатировала его. В те же моменты, когда бюрократия окончательно экспроприировала непосредственных производителей, например, создавая из них трудовые отряды, подобные эксперименты очень скоро заканчивались социальной катастрофой.

3. Учитывая все выше описанные проблемы, некоторые коммунисты приходят к выводу, что государственная форма собственности при социализме – это ошибка. В качестве альтернативы они видят социалистическое общество, которое базируется на кооперативах.

Но и этот вариант не выдерживает критики теорией и практикой.

А) Кооперативы действуют в рамках центрального планирования. Рынок отсутствует, либо же слабо представлен. Подобная форма с неизбежностью эволюционирует к государственному социализму со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В самом деле, каким образом центральные органы планирования смогут подчинить своей воле отдельные кооперативы? Только в том случае, если у них будет право и средство для подобного администрирования. В результате кооперативная собственность превращается в фикцию, как это и произошло в СССР с колхозами.

Б) Кооперативы действуют в рамках рынка. Эта ситуация ведет к эволюции в сторону капитализма.

В самом деле. Рынок, как известно, подвержен цикличности хозяйственной конъюнктуры. Спрос либо растет, либо падает.

Спрос растет. Что делает в этом случае капиталист? Он расширяет производство, нанимая дополнительных рабочих. Но что будет делать в этом случае кооператив? Неужели тоже нанимать рабочих?! В этом случае владельцы кооператива – старый коллектив рабочих, превращается в коллективного капиталиста, присваивающего труд наемных рабочих. Мы приходим к капитализму.

Конечно, можно пофантазировать, что будут приняты законы, обязывающие старых собственников наделять вновь нанимаемых рабочих равным правом собственности. Но в этом случае, надстройка оказывается вновь гарантом и условием определенного характера базиса. Но марксизм справедливо утверждает, что базис определяет надстройку, а не наоборот.

Хорошо, допустим, новые рабочие стали равноправными собственниками. Но теперь…..

Спрос падает. Что делает капиталист в этом случае? Он сокращает производство, увольняет лишних рабочих, а иной раз и просто перекидывает капитал в другую отрасль. Что делать в этом случае кооперативу? Как вы видите ситуацию, когда на собрании кооператива, обсуждается вопрос об