Афганистан. Подлинная история страны-легенды - Мария Вячеславовна Кича

политики протекционизма, но качество образования резко ухудшилось по сравнению с эпохой Шир-Али, и уровень грамотности был очень низким. Кроме того, эмир категорически отказался от строительства железной дороги и телеграфа, а также от создания концессий (зная, что его слаборазвитая страна не выдержит конкуренции и не устоит перед западным влиянием). Лишив Афганистан доступа к современным идеям и изобретениям, он получил полную свободу действий.

Перед тем как приступить к реализации своего грандиозного плана, Абдур-Рахман нейтрализовал соперников. Первым в списке был Аюб-хан, герой Майванда, засевший в Герате, – и слишком популярный у народа, чтобы остаться в живых. Летом 1881 г. он даже занял Кандагар, но в сентябре «железный эмир» вызвал двоюродного брата на бой и разгромил в пух и прах. Аюб-хан бежал в Персию, потом британцы приютили его в Индии – и, конечно, назначили солидную пенсию.

Тем временем поднял голову другой кузен Абдур-Рахмана – Мухаммед Исхак-хан. Он управлял крупной северной провинцией – Афганским Туркестаном – и делал это хорошо, верша правосудие с милосердием, чем и заслужил любовь подданных. Эмир хотел сокрушить его на поле брани – однако Исхак-хан, не отличавшийся военными талантами, уклонился от сражения и покинул страну.

Согласно другой версии, Исхак-хан едва не выиграл сражение. Во время боя к нему начали массово перебегать солдаты Абдур-Рахмана. Однако Исхак-хан принял их за собственных воинов, подумал, что его армия разбита, и сам обратился в бегство. Люди Исхак-хана запаниковали – и Абдур-Рахман одержал победу.

Затем восстало пуштунское племя мангалов. Абдур-Рахман раздавил их. В 1886 г. взбунтовались гильзаи – и повторили судьбу своих предшественников. Помимо того, серьезные мятежи поднимали узбеки (1888) и хазарейцы (1891–1893).

В общей сложности, за 21 год правления Абдур-Рахман участвовал в 40 племенных войнах – и выиграл их все. Он неуклонно подчинял себе Афганистан, прибирая к рукам его пестрое демографическое «одеяло» лоскуток за лоскутком. Военных побед здесь было недостаточно. Чтобы поверженные враги не набрали силу снова, эмир осуществлял политику, которую ассирийцы практиковали еще три тысячи лет назад – и которую Сталин возьмет на вооружение через несколько десятилетий. Абдур-Рахман переселял целые этнические группы, дабы вырвать их с корнем из привычной обстановки, отделить от исторических союзников и поместить в незнакомую или заведомо враждебную социальную среду – туда, где они никому не могли доверять. Многие племена были переброшены с юга на север; тысячи семей из северных степей очутились в районах к югу от Кабула. Впрочем, эта деспотическая программа имела благотворный побочный эффект: монарх перетасовывал подданных, словно колоду карт, – и разрозненные народы Афганистана постепенно сливались в единый афганский народ.

Для любого правителя победы в 40 войнах означали безоговорочное господство – но для Абдур-Рахмана они являлись лишь верхушкой айсберга. Ранее Афганистан был разделен на провинции (вилаяты) и районы, которые примерно совпадали с ареалами обитания племен. Участок земли, где проживали преимущественно представители одного племени, считался районом. Административная структура отражала социальную ткань страны – и тоже напоминала лоскутное одеяло. Должность губернатора района либо вилаята занимал вождь соответствующего племени. Это было логично – но Абдур-Рахман все изменил. Во-первых, он увеличил количество вилаятов и выделил в их составе новые районы (этот принцип сохраняется и поныне – сейчас в Афганистане 34 вилаята, состоящих из 398 районов). Во-вторых, эмир учредил округа, пересекающие племенные территории. Отныне юрисдикция губернатора района распространялась на семьи из нескольких разных племен, а племя, населявшее ту или иную территорию, было разделено между двумя и более округами. Таким образом, административная система была отсечена от родоплеменной. Теперь каждый человек подчинялся не только хану[94] своего племени, но и государственным чиновникам.

Далее эмир наделил чиновников – чья власть исходила «сверху», из столицы – гораздо более обширными полномочиями по сравнению с теми, которыми обладали местные лидеры (чья власть исходила «снизу», из народа). На практике это оказалось непросто – ведь Абдур-Рахман мог уволить губернаторов, но не ханов, старейшин и прочих племенных авторитетов. В автобиографии, изобилующей самовосхвалениями, он писал: «Каждый имам, мулла и вождь каждого племени и каждой деревни мнил себя независимым правителем… Тирания и жестокость этих людей была невыносима». Абдур-Рахман взорвал десятки крепостей, принадлежавших автономным феодалам, и возвел собственные форты вдоль главных торговых дорог. Помимо боевых действий, он также использовал традиционные методы усмирения непокорных – брал в жены и наложницы дочерей локальных лидеров, подкупал неприятелей и захватывал заложников.

Назначенцы эмира пришли на «расчищенную» землю, где с ними уже некому было бороться. Поэтому всегда имелся шанс, что какой-нибудь чиновник, командированый в далекую провинцию, со временем обретет силу и выйдет из повиновения – особенно если правитель не следил за ним. Действительно – за сколькими администраторами он мог пристально наблюдать? Оказалось, что за всеми – ведь монарх имел разветвленную шпионскую сеть. Абдур-Рахман создал непревзойденную разведывательную службу, которая стала характерной особенностью афганской политики.

Благодаря информаторам «железный эмир» мог при желании опозорить любого губернатора. Помимо того, он регулярно разорял вельмож и придворных. Обычно повелитель вызывал сановника в суд и утверждал, что кто-то обвинил его в коррупции. Ответчик приносил бухгалтерские книги и пытался публично доказать, что никогда не злоупотреблял должностными полномочиями. Разумеется, при доскональном изучении в документах всегда обнаруживались несоответствия – от серьезных нарушений до банальных арифметических ошибок. С этого момента чиновник был официально уволен, его имущество – конфисковано, а репутация – безнадежно испорчена. Тому, кто остался на свободе, неслыханно повезло; но еще меньше было тех, кому удалось сохранить голову на плечах.

Подобные инциденты происходило регулярно. Исторический анекдот гласит, что как-то раз эмир поставил одного человека на престижную должность, – а тот погрузил свой скарб на телегу и привез во дворец.

– Что это означает? – нахмурился Абдур-Рахман.

– Ваше Величество, – ответил новоиспеченный вельможа, – я знаю, что, как только вы назначаете человека на высокий пост, его судьба – потерять все, чем он владеет, в течение нескольких лет. Я хочу сэкономить время, сдав имущество сейчас.

Эмир располагал ордами бюрократов, многие из которых начинали как гулям-бачи («мальчики-рабы»), хотя слово «раб» здесь имеет особое значение, характерное для мусульманских обществ. Гулям-бачи – это юноши, взятые из семей в младенчестве и воспитанные при дворе. Они сформировали привилегированный слой квалифицированных администраторов, управлявших страной, но не имевших никакой поддержки, кроме одобрения монарха. В Афганистане самые талантливые и