Горная весна - Александр Авдеенко

— Пробивается по второму следу. Но он так обработан химикалиями, что его плохо берет Витязь. Одна надежда на следопыта Смолярчука. Какие будут приказания, товарищ генерал?

Громада повернулся к Шатрову и Зубавину:

— Поехали на границу!

Начался, как обычно бывает в таких случаях, поиск.

Длительные, многодневные поиски, организованные силами пограничных войск на широком фронте, закончились безуспешно. Второй нарушитель границы бесследно исчез.

Глава четырнадцатая

Та часть плана «Горной весны», которая относилась к Дубашевичу, первому подручному Джона Файна, предусматривала смерть переправщика. Дав ему отравленного коньяку, Дубашевич, он же «Учитель», попрощался с «Пастухом» и уже один, на свой страх и риск, продолжал продвигаться вглубь советской территории по курсу, проложенному «Бизоном». Он обошел город Явор глухой стороной и по колхозным садам выбрался к Каменице, на берегу которой лежала железная дорога. Воспользовался первым товарным поездом и направился на север. Там, высоко в горах, на одной из глухих станций, покинул товарный и пересел в пассажирский Явор — Львов. Ранним утром он был в Львове. Здесь, в большом городе с его многочисленным населением Дубашевич почувствовал себя в безопасности. План «Бизона» обеспечивал ему во Львове надежный приют. Его принял у себя на квартире механик одного из гаражей Львовской железной дороги и давний, с пилсудских времен, агент бизоновской разведки. Хозяин тайной квартиры накормил Дубашевича завтраком, уложил спать. Через несколько часов он разбудил гостя, положил перед ним пачку бумаг:

— Вот все ваши документы. Можете оформляться на работу.

Изучив документы, искусно подделанные на имя Ступака Николая Григорьевича, шофера первого класса, уроженца Киевской области, «Учитель» оформился на работу. Оформление сошло гладко, так как производил его все тот же содержатель тайной квартиры. Ступак был зачислен на должность шофера, получил под личную ответственность мощный лесовоз, командировочные деньги, удостоверение, путевку, запасся горючим, продовольствием, положил в кабину свой старенький чемоданчик и отправился в дальний рейс — в Закарпатье, в Яворский район, где львовские железнодорожники самостоятельно, своими силами разрабатывали отведенный им лесоучасток. Перевалив Карпаты, «Учитель» среди бела дня покатил по земле, которую неделю назад прошел и проехал тайно, глухой ночью.

В Яворе он заехал в магазин Книготорга, купил для видимости путеводитель по Закарпатью. Одновременно, как и обязывала его инструкция «Бизона», он успел сообщить «Кресту» на зашифрованном языке следующее: «Я, „Учитель“, агент разведцентра, как видите, в целости и сохранности прорвался через границу, легализировался и уже выполняю свою долю плана „Горной весны“».

Крыж, со своей стороны, ответил «Учителю» условным сигналом, означавшим: «Я все понял, ваш руководитель „Черногорец“ тоже благополучно прорвался в Явор, шлет вам свой привет и приказывает: действуйте, как договорились. Если будут затруднения, приходите сюда, и вы получите от меня инструкции „Черногорца“».

Ступак покинул магазин и поехал дальше.

Лесоучасток, куда был командирован Ступак для вывозки к железной дороге заготовленного леса, находился в высокогорном ущелье Черный поток. Начальник участка и его контора располагались значительно ниже, на дальних подступах к Явору, в бывшем охотничьем доме какого-то венгерского графа.

Ступак явился к начальнику участка инженеру Борисенко, доложил о своем прибытии. Тот шумно обрадовался и долгожданному пополнению небогатого машинного парка, и бравому виду шофера.

— Замечательно! Прекрасно! Ели? Пили? Устали с дороги?

— Вы обо мне не беспокойтесь, товарищ начальник. Я двужильный и не такое могу вытерпеть. Бывший фронтовик, одним словом.

— Фронтовик — тоже человек. Вы один, без семьи приехали?

— У холостяка не бывает семьи. Какие будут приказания, товарищ начальник? — решительно отклоняя заботы инженера Борисенко, спросил шофер Ступак.

— Приказываю раньше всего иметь крышу над головой. Куда вас определить? Поближе к поднебесной Верховине или на берегах Тиссы?

— Куда-нибудь поближе к городу, товарищ начальник. Я хочу вечерами учиться. — Ступак поскреб ногтем мозолистую ладонь. — Поставил я себе большую цель, товарищ начальник: хочу подготовиться в техникум. Прошу определить поближе к городу.

— В близости от города все квартиры заняты. Опоздал, товарищ Ступак. Но ничего, ничего, мы сейчас что-нибудь сообразим.

— Шоферы говорят, что в доме путевого обходчика Дударя еще просторно, — подсказал Ступак.

— Правильно, я и забыл! — обрадовался инженер. — Пошлем тебя к Дударям. Хорошие люди. Иди к ним, скажи, что я послал на временный постой. Хозяева в курсе дела, у нас есть с ними предварительная договоренность.

Ступак категорически мотнул головой:

— Не пойду. Как же так, товарищ начальник, «иди»? Все-таки первый раз люди увидят меня. Напишите Дударям письменно.

Инженер Борисенко засмеялся.

— О, да ты, оказывается, хотя и шофер, но с бюрократическими наклонностями! Ладно, напишу. И в погранзаставу насчет пропуска напишу. Оставьте ваши документы.

Начальник лесоучастка Борисенко, человек добрый и широкий по натуре, сел за стол и набросал короткую записку, в которой в самых дружеских, теплых тонах просил Ивана Васильевича Дударя и его дочь Алену Ивановну приютить в своем доме на время, на месяц-полтора, очень нужного ему шофера Николая Григорьевича Ступака.

Бросив машину во дворе конторы лесоучастка, взяв чемоданчик и записку инженера Борисенко, «Учитель» направился к Дударю. Он был спокоен и не подозревал о том, что идет навстречу своей гибели.

Дом Дударя стоял у железной дороги, в заповедном лесу, на небольшой поляне, огороженный серебристыми от времени, солнца и дождей пихтовыми слегами.

В углу двора, у самой железной дороги, была окружена штакетником небольшая метеостанция — хозяйство Алены, дочери Ивана Васильевича и жены старшины Смолярчука.

Алёна, с блокнотом и карандашом в руках, переходила от прибора к прибору, записывала показания термометра, гидрографа, барографа. Из лесной чаши, быстро нарастая, донесся веселый свист и звучный топот тяжелых сапог о твердую землю. «Андрей!» — обрадовалась Алена. Подбежав к штакетнику, она положила на его зубцы ладони, заулыбалась, ожидая появления мужа. Из-за деревьев вышел не кряжистый, чуть медлительный и степенный Смолярчук, а высокий, с длинной шеей, быстроногий, одетый в коричневый суконный пиджак человек. В его руках был небольшой чемодан. Алёна разочарованно вздохнула, перестала улыбаться, отошла от изгороди и принялась за прерванное дело.

Человек в коричневом пиджаке остановился перед оградой метеостанции, поставил чемодан на землю.

— Здравствуйте! — проговорил он, снимая поношенную, выгоревшую на солнце кепку и проводя ладонью по темным, чуть вьющимся волосам.

Алёна на мгновение оторвалась от прибора, скупо ответила на приветствие.

Незнакомый человек не уходил. Он молча смотрел на девушку и улыбался ей так, будто давным-давно и очень хорошо знал ее. Это удивило и смутило Алену.

— Скажите, будь ласка, какая завтра будет погода? — продолжая улыбаться, спросил прохожий.

Несмотря на свое смущение, Алена ответила смело и насмешливо:

— Гром. Молния. Дождь.

— Люблю грозу в начале мая, — продекламировал нараспев прохожий. — Разрешите войти, Алена Ивановна? — Не ожидая ответа, он взял чемодан, толкнул калитку и вошел во двор. — Не удивляйтесь, молодая хозяйка, что я вас знаю, а вы меня — нет. Мне о вас рассказал наш начальник инженер Борисенко. Он прислал вам письмо. Вот!

Алена достала из конверта записку, прочитала ее.

— Ну, Алена Ивановна, какой будет ваш приговор?

Алена поднялась на деревянное резное крылечко, широко распахнула дверь:

— Заходите, будь ласка, и чувствуйте себя как дома.

Ступак вошел в просторную горницу, залитую майским солнцем. Стены, сложенные из отборной спереки — горной пихты, отливали медовой желтизной. Потолок и полы сделаны из широких плах вековой, в два обхвата, сосны. На дереве нет ни одной капли краски, и все благородно сияет, все чисто и отшлифовано, все источает аромат свежести, неувядаемой новизны, хотя дом стоит, наверно, не меньше чем пятьдесят лет. Похоже, люди здесь только тем и заняты, что с утра и до ночи скребут, моют и натирают дерево.

Ступак снял свой коричневый пиджак, повесил его в угол, на деревянный колышек.

— Куда я попал?! — изумился он, оглядываясь вокруг. — Так это же пчелиный улей, а не человеческое жилье! Вот это да! Красота!

Алене было приятно, что гость заметил и должным образом оценил труды ее отца, деревянных дел мастера, и труд хозяйки, ее умелые руки, не жалеющие мыла, щелока и времени.