Неизвестный Леонардо - Джан Вико Мельци д'Эрил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По словам Мадзента слухи о пылящемся в Ваприо архиве Леонардо разошлись по городу, и заинтересованные лица бросились «домогаться рисунков, моделей, лепных фигур, анатомий и других драгоценных реликвий из мастерской Леонардо». Среди охотников оказался и Помпео Леони, сын Леоне Леони, скульптора и крупного коллекционера произведений искусства, превратившего свой дом в Милане на улице Оменони в настоящую галерею с картинами Пармиджанино, Тициана, Тинторетто, Корреджо и Бассано[245]. Страсть отца передалась и сыну, который рисунками Леонардо пополнил семейное собрание. Помимо свидетельства Ломаццо, это подтверждают и надписи на обложке Атлантического и Виндзорского кодексов. Легко представить радость отца, когда он накануне своей смерти 20 июля 1590 года увидел перед собой листы Леонардо, которые сумел раздобыть его сын Помпео. В «Мемуарах» рассказывается, как Леони стал уговаривать Горацио Мельци вытребовать обратно тринадцать книг, опрометчиво подаренных Маценте, а затем преподнести их в дар Филиппу II, который взамен щедро отблагодарит его, пожаловав ему «должности, магистраты и место в сенате Милана». Трудно понять, почему Мельци, достаточно образованный человек, вдруг поверил безумным обещаниям, сделанным от имени короля Испании, однако Мадзента описывает, как Горацио на коленях умолял его брата «отдать обратно дарованное ему» и вернуть назад семь книжек.
Из шести книг, оставшихся у Мадзента, одну книгу он подарил в 1603 году кардиналу Федерико Борромео, которая впоследствии стала ядром собрания рукописей Леонардо в будущей Амброзианской библиотеке. Она известна как Кодекс C, для которого Гвидо Мадзента заказал переплет с золотым тиснением:
GVIDI MAZENTAE/PATRITII MEDIOLANENSIS/LIBERALITATE//AN. M.D.C.III.
(Гвидо Мадзента, миланский патриций, от всего сердца)
Вторую книгу получил живописец Амброджо Фиджино (1540–1608), потом она досталась его наследнику Эрколе Бианки[246], который продал ее в Венеции английскому консулу Джозефу Смиту (1682–1770), меценату и коллекционеру. Однако следует уточнить, что в инвентарном списке его библиотеки, сделанном в 1755 году, эта книга не значилась. В каталоге аукциона, на котором в Лондоне в 1773 году была распродана библиотека Смита, какие-либо листы Леонардо также не упоминались, после чего их следы окончательно теряются.
Наконец, по личной просьбе герцога Савойи Карла Эммануила I, Амброджо Мадзента вынудил брата преподнести герцогу («весьма угодив этим Его светлости»[247]) один из оставшихся кодексов, о котором нам больше ничего не известно, и он считается утраченным. Гови[248] считает, что рукопись сгорела в одном из пожаров, которые в 1667 и в 1679 годах уничтожили большую часть королевской библиотеки в Турине. Карло Аморетти в 1804 году и Доцио в 1871 году предполагали, что вначале XIX века манускрипт, возможно, находился в королевской библиотеке, где его долго, но безуспешно, пытались отыскать.
Остальные три тома в 1613 году после смерти в Венеции Гвидо Мадзента попали в руки Помпео Леони, но автор «Мемуаров» уверял, что не знает, как Леони удалось заполучить эти книги.
8.2 Два миланских коллекционера
Тем временем Помпео Леони, «приютивший под своей крышей другие книги и разрозненные листы, расшил их и свел вместе в один толстый том». На самом деле, у него получились две книги: Атлантический и Виндзорский кодексы, что привело к безнадежному рассеиванию множества разрозненных листов и, возможно, неизвестных малых кодексов. Тем самым «злые напасти и неотвратимое невезение» нанесли новый удар, который привел к исчезновению трех кодексов, подаренных Гвидо Мадзента, и утрате какого-либо порядка, при условии его существования, среди разрозненных листов.
После смерти Помпео и его сыновей наследство Леони перешло к дочери Помпео Леони Виттории, которая в 1588 году вышла замуж за Полидоро Кальки (1567–1632), продавшего Атлантический кодекс графу Галеаццо Арконати (1592–1645) за 300 скудо. На этом событии, приведшем к первому крупному раздроблению наследия Леонардо, заканчиваются мемуары Мадзента, который умер в конце 1635 года.
Рассказ Мадзента нуждается в некоторых уточнениях, а содержание его мемуаров требует подтверждений из других источников, которыми мы, к сожалению, не обладаем. Из письма Альдо Мануцио нам известно, что Гаварди приехал в Пизу в первых числах мая 1587 года и был представлен великому герцогу в конце месяца, когда тот еще не был болен. Отсюда вытекает, что несостоявшееся дарение 13 томов, если оно действительно намечалось, должно было произойти иным образом, чем в рассказе Мадзента. Из тех же писем Альдо мы знаем, что в начале июня 1588 года Джованни Мадзента после вручения диплома окончательно перебрался в Милан. Другое замечание относится к идентификации 13 томов, украденных Гаварди, которые не могут совпадать с манускриптами, принесенными Галеаццо Арконати в дар Амброзианской библиотеке, потому что в его собрании рукописей уже отсутствовали три книги, отданные братьями Мадзента кардиналу Федерико Борромео, художнику Джованни Фиджино и герцогу Савойи. Кроме того, некоторые книги, попавшие в руки Помпео Леони, были им расшиты, при этом входившие в них листы оказались перемешаны в процессе составления Атлантического кодекса, а их описание, сделанное Мадзента, настолько туманно, что не позволяет провести точную идентификацию.
Обложка Атлантического кодекса
В связи с этим возникает необходимость дополнить историю, рассказанную Мадзента, сведениями, не вошедшими в его Мемуары, и продолжить ее, исходя из событий, произошедших после его смерти.
Из утверждения Ломаццо, приведенного в Идее храма живописи, мы знаем, что в начале девяностых годов XVI века большая часть рукописей и разрозненных листов Леонардо находилась в руках Помпео Леони. В эти годы он раскладывал на бумаге большого формата отдельные листы и страницы из расшитых тетрадей (об этом говорит наличие отверстий для шнура), не уделяя особого внимания их содержанию и еще менее хронологическому порядку. Такая работа привела к созданию непоправимой путаницы: разные темы и аргументы причудливо перемешались между собой.
Самые красивые рисунки помещались на первых страницах томов с единственной целью поразить зрителя, вследствие чего собрание приобрело беспорядочный характер. Новое расположение листов оказалось губительным и мешало воссоздать развитие мысли Леонардо во времени. На некоторых страницах
