Князь из десантуры - Тимур Максютов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мстислав Удатный фыркнул:
– Вот ведь, сучье подхвостье!
Но продолжать не стал.
Ярилов заговорил о том, что у татар бойцов вдвое меньше (князья сразу заулыбались, начали друг другу подмигивать – мол, справимся легко), и этим надо воспользоваться: выстроить полки широкой дугой, чтобы напасть крыльями, охватить вражеское войско с флангов. Монголы хитры, если видят превосходство противника – обманывают, изображая наступление. Когда преследователи в азарте погони разрывают строй, отдаляются друг от друга, монголы разворачиваются и нападают, бьют поодиночке. Могут и на засаду навести. Поэтому всем надо действовать по уговору, только по приказам великого князя. Охват с краёв не позволит басурманам организовать сопротивление и правильный отход. А переправу через реку и начало битвы надобно сделать таким образом.
– Первыми переправляются черниговцы на лодках и половцы под командой Яруна через брод – вот здесь и здесь, – Дмитрий показал на плане, – они прикрывают переход Калки остальным войском. Потом киевская дружина занимает левое крыло, следом галичане Мстислава Удатного и волынцы Даниила Романовича заходят справа. Всё это время большой полк из черниговцев и половцев должен стоять крепко, отбивая наскоки татар, и не покидать своего места, даже если вдруг всё монгольское войско побежит. Ну, а когда выстроимся – по знаку первым нападает правое крыло. Остальные малые дружины – псковская, смоленская, луцкая и прочие – распределяются между главными тремя полками и беспрекословно выполняют приказы старших – Мстиславов Киевского, Галицкого и Черниговского. Монгольское войско – сильное, спаянное в боях. Они уже три года в походе, многие народы одолели. Не смотрите, что нас больше – победить их будет нелегко. Только едиными усилиями справимся, чётко исполняя задуманное и слушаясь приказов.
Дмитрий оглядел собрание – князья слушали внимательно, и только Удатный продолжал что-то сердито бормотать себе под нос.
Ярило решил немного польстить знаменитому полководцу: добавил голосу значительности:
– Повторяю: первым нападает Мстислав Галицкий, как самый заслуженный и умелый. От его успеха и дальнейшее зависит.
– Мне подачки не нужны, сучье подхвостье! – взорвался Удатный, сверкая чёрными глазами. – Кто ты такой, воевода, чтобы тебя князья слушались?! Я и поляков бивал, и венгров бивал, и по отдельности, и вместе! И чудь, и весь, и корелу!
Мстислав распалялся всё больше и больше, наступая на прячущих глаза князей:
– Что примолкли, как обмочившиеся щенки? Я с мечом в Киев входил, и в Чернигов! И владимирцев с муромцами громил. Или забыли? А мне тут выскочка добришский, Тимоши блаженного холоп, указывает, куда идти и что делать!
Мстислав Удатный подскочил к Дмитрию, схватился за рукоять меча: князья охнули, ожидая расправы. Ярилов посмотрел сверху на гневливого полководца, демонстративно заложил руки за спину.
Мстислав Романович понял, что нельзя называть Дмитрия истинным автором плана битвы – не поймут князья. Успокаивающе сказал:
– Остынь, Мстислав Мстиславович. Всем тут твои подвиги ратные известны и уважаемы. Воевода рассказал мой замысел на битву, просто у него ловчее говорить получается. Я-то уж немолод, могу что-нибудь и позабыть, вот и попросил его рассказать, как бы моим языком послужить.
И засмеялся, заперхал нарочито по-старчески. Князья облегчённо вздохнули, заулыбались. Удатный убрал руку с меча, нахмурился. Отступил, тяжело дыша.
Великий князь продолжил:
– Всем всё понятно? Если так – завтра начинаем в полдень. Утром туманы стоят, могут помешать битве, так что подождём, когда солнце поднимется высоко. Знаком для начала будет моё знамя, воздетое над шатром. А до этого, с рассветом, инок Варфоломей с митрополичьим причтом войска обойдёт с мощами Андрея Первозванного, благословит на битву. Помните, други: мы не только соседей своих, половцев, из беды выручаем, не только родную землю оберегаем от басурман, но и души свои спасаем – ищем в этих степях святыню, лик Иисуса, написанный рукой апостола Луки. Дело наше правое и богоугодное. Идите с Богом.
Первым из шатра выскочил, конечно, Мстислав Удатный, что-то бормотавший про сучье подхвостье. Остальные князья оживлённо переговаривались, обсуждая завтрашнюю битву.
Дмитрий выдохнул. Вытер выступившую испарину: сердце заколотилось бешено, как будто обкурившийся барабанщик выбивал в висках сумасшедший ритм. Не верилось, что всё прошло относительно спокойно, что его план на бой, рождённый бессонными ночами, был принят.
Сколько раз, ещё в детстве, думал он об этой битве! Страдал от непонимания, почему сильное русское войско уступило монголам на Калке без малейшего шанса в мае 1223 года. Крики раздавленных под помостом с пирующими победителями пленных русичей не давали покоя, мучили…
Именно это поражение убедило наследников Чингисхана в слабости, раздробленности русских княжеств. Поэтому они вернулись в 1237 году, довершая начатое Субэдэем и Джэбэ. На родину на долгие двести пятьдесят лет обрушилась ночь татарского ига, навсегда сломавшая историю страны, ввергнувшая её в бесконечную спираль страданий, бесправия, безумной жестокости.
И вот ему, Дмитрию Ярилову, удалось воплотить детскую мечту в реальность: убедить русских князей во главе с Мстиславом Киевским действовать не разрозненно, но совместно, по продуманному плану, под единым командованием. Теперь у монголов нет шансов: они неизбежно проиграют роковое сражение. Конечно, на этом беды отечества не закончатся в одночасье: останутся внутриусобицы, никуда не денутся угрозы с запада и востока. Но главное, что теперь его страна останется в европейской семье – а значит, и путь её будет другим: более светлым и справедливым.
Подошёл Мстислав Романович. Улыбнулся:
– Молодец, воевода. Всё очень толково у тебя вышло. Вот тебе награда с моего плеча.
Кивнул боярину Смороде: тот набросил на Ярилова роскошный тяжёлый плащ из шитой золотой нитью парчи.
Ярилов склонил голову в глубоком поклоне, забормотал слова благодарности.
– Тебе спасибо, воевода. Это только начало. Завтра расправимся с басурманами, и не так ещё отмечу твои заслуги перед Киевом и всей землёй русской.
Счастливый Дмитрий вышел под густо-синее небо. Предзакатное солнце подожгло рыжий костёр на вихрастой голове, заискрилось на щедром великокняжеском подарке.
Завтра. Всё решится завтра.
Из записей штабс-капитана Ярилова А. К.
г. Баден-Баден, 29 июля 1924 года
…совершенно не помню происшедшего. Доктор сказал, что был сильнейший нервический приступ, меня обнаружила полиция, в которую сообщил о моей пропаже встревоженный херр Думкопф. Якобы я выломал голыми руками решётку в его клинике и исчез. Где шатался двое суток – неизвестно, но от шуцманов я отбивался подобно дикому льву и немало помял мундирчики доблестных служителей закона.
В этой истории есть странная мистика: некий тайный покровитель замял судебное дело, оплатил моё лечение и проживание в этом курортном захолустье, в Баден-Бадене. Херр Думкопф многозначительно отказался раскрывать секрет; я помучился бы этой загадкой, будь у меня силы. Местные чопорные монахини и так нагоняют на меня тоску, а от немецких минеральных вод развивается кислая изжога. Впрочем, зато вид «невест христовых» в огромных белых шляпах, напоминающих хвосты гигантских стрижей-альбиносов, напомнил мне о совсем других служителях господа и подвиг на возобновление этих записей, чему доктор Думкопф чрезвычайно обрадовался.
Тот бурят оказался вовсе не бурятом, а тибетским монахом, и знакомство с ним стало важным событием, повлиявшим на все последующие. Тогда, ранней осенью 1918 года, мы наконец добрались до Екатеринодара. В другой раз я опишу эту дорогу, полную жутких картин разбушевавшейся Гражданской войны; нам с отцом Василием приходилось переодеваться в буржуа и в крестьян, ему – сбривать бороду, мне, напротив – отращивать. В иных условиях это напомнило бы забавные приключения какого-нибудь Пинкертона, но нам было совсем не до забав. Поезда останавливали и грабили; а иногда эшелон сам останавливался, и пассажиры шли заготавливать дрова для замершего паровоза. Ехали мы и верхом, и на бричке, и на крестьянской телеге. Дорога, которая до войны заняла бы не более трёх суток, отняла у нас почти месяц. Путь наш был причудлив, извилист и несколько раз пересекал сам себя, будто свихнувшаяся змея; в финале сего анабасиса мне пришлось отстреливаться от каких-то одичавших черкесов, а потом идти пешком. Мы потеряли и повозку, и лошадей, и весь багаж, а в моём браунинге оставалось всего два патрона. Но всё кончилось благополучно, в Екатеринодаре нас приютили старые друзья отца Василия; и не просто друзья, а соратники по нашему Делу. Меня постепенно посвящали в детали. Видимо, не спешили, жалея мой материалистический ум. Вновь были рассказы о древнем умении путешествий во времени, приводились примеры успешных, как в древней Индии, предприятий, когда удалось изменить течение истории и восстановить исчезнувшее было от действия ужасного оружия человечество.
