Маяк Свана - Фиби Роу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хейзел на портрете была очень похожа на своего сына Корта.
Еще больше она была похожа на своего отца. На Артура.
– Что? – громко воскликнула Клара, оторвав Свана от его размышлений, и в обеденном зале сделалось тихо. Клара посмотрела на Свана, затем снова на Абигайл: – Он просил вас помочь передвинуть маяк, а вы ему отказали?
– Это дело сложнее, чем кажется, – проговорила Абигайл. Голос был спокойный и ласковый, но Сван видел, как ее пальцы подрагивают на бокале с водой. – Переместить высокую башню, особенно такую ветхую, как Маяк Свана, подальше от края скалы – работа трудоемкая и дорогостоящая.
– Он стоял здесь годами! – возмутилась Клара. – У вас была уйма времени до того, как башня стала «ветхой», но вы ничего не сделали! А теперь вдруг оказывается, что у вас будет возможность выделить на это деньги, если мистер Сван поможет найти дарственную, которая вам так нужна?
Сван опустил глаза, стараясь сдержать смех. Никто никогда не позволял себе говорить с Абигайл Норман таким тоном в этом доме, можно было не сомневаться, и теперь он был счастлив, что у кого-то хватило на это духу.
Корт нервно косился на Гейбла Штрауса, который уже не выглядел так, будто происходящее его развлекает, как в то утро в банке, когда Сван впервые его увидел.
– Совершенно верно, мисс Веттри, – сказал Корт девушке. – Город Норман-Клиффе построил Маяк Свана без государственной поддержки, так что мы и сейчас на нее не рассчитываем. Позволить себе такие баснословные траты, чтобы переместить маяк, и не получить ничего взамен было бы расточительством.
Клара уставилась на него во все глаза:
– А зачем вам что-то взамен? Почему вы не можете просто помочь?
– Потому что маяк того не стоит – он недостаточно эффективен, – сказала Абигайл. – Ведь пароходу «Сент-Грей» он не помог.
Дочь Корта громко расплакалась, и мать, подхватив ее на руки, ушла в другую комнату, одарив Корта по пути суровым взглядом.
– Клара, – продолжала Абигайл, – упомянув о той дарственной, я всего лишь хотела дать вам понять, что Сильвестр сам отказывает нам в помощи, упрямо не соглашаясь на важную для всех сделку. Полагаю, ваша семья сталкивалась с подобными людьми, и надеюсь, что вы меня понимаете. Я всего лишь спросила, не попадался ли вам искомый документ, пока вы гостили на маяке.
– Ты хотела заставить ее порыться в моих вещах? – поднял голову Сван. Пример Клары, столь свободно и прямолинейно выражавшей свои мысли, оказался заразительным. – Но ведь Корт уже устроил у меня обыск, накануне шторма.
Лу Роланд положил вилку на стол.
– Это правда? – спросил он брата.
Молодой человек в первый раз нарушил молчание с начала ужина, и Сван впервые услышал его голос – более спокойный и низкий, чем ожидалось, совсем не похожий на голос Корта, вечно говорившего на повышенных тонах.
– Позвольте напомнить вам, Сван, – Корт вперил в него суровый взгляд, – что ваш дом и Маяк Свана построены на деньги Норман-Клиффе и на земле Норман-Клиффе. Я имею полное право искать что угодно на территории своей собственности.
– Это не ваша собственность, – отрезала Клара. – А вам не приходило в голову, что мистер Сван просто не хочет отдавать вам вещи своего брата?
Корт чуть на стуле не подскочил.
– Значит, что-то из вещей у него все-таки осталось! – торжествующе воскликнул он.
Клара не обратила на этот возглас внимания.
– А ваши слова про инвестора, который готов помочь с перемещением маяка, – тоже ложь? – Она посмотрела на Гейбла Штрауса, и тот откровенно расхохотался:
– Вы про меня? Думаете, я буду перетаскивать этот ваш маяк? Да упаси господь. С какой стати мне в этом участвовать? – Он встал, со скрежетом отодвинув стул. – Спасибо за ужин, Корт. Дайте мне знать, когда разберетесь со своей собственностью.
После его ухода в обеденном зале усадьбы некоторое время царило молчание, было слышно лишь, как дочь Корта кашляет в соседней комнате. Гневное лицо ее отца исказилось от боли и жалости, когда он обернулся на закрытую дверь, из-за которой доносился кашель. А Сван почувствовал себя так, будто он снова кружит вокруг горящей «Хейзел», пол уходил у него из-под ног, горло перехватило, как тогда от дыма, сердце ускоряло биение, замедлялось и снова принималось отчаянно колотиться; он так крепко сжал вилку в кулаке, что ему казалось, будто кровь, пульсирующая в венах, разбивается волнами о металл. Поверх головы Корта на него смотрела с портрета Хейзел Роланд пустыми неморгающими голубыми глазами.
– Абигайл, – вымолвил он. – Можно поговорить с тобой наедине?
– Хорошо, – кивнула она, и Сван, вставая из-за стола, знал, что взоры всех присутствовавших обращены на них.
Абигайл отвела его к кухне, остановилась у полукруглой двери в погреб и повернулась к нему:
– Я тебя слушаю.
У Свана снова мелькнула мысль, как сильно она постарела. Как сильно они оба постарели. Как далеко в прошлом остались их детские игры в скальной бухте.
– Не надо втягивать в это Клару, – сказал он. – Давай решим вопрос между нами.
Она уперла в бока костлявые бледные руки:
– Означает ли это, что ты согласен отдать мне дарственную?
– Абигайл, у меня нет дарственной, – устало покачал головой Сван. – Я не знаю, как еще тебе это объяснить, чтобы ты поняла. Если вам с Кортом так неймется вдоволь порыться в моих вещах – ладно, приходите, обыскивайте башню и дом сколько понадобится. Только давай уже положим конец этой пустой суете.
Взгляд Абигайл сделался ледяным:
– Пустой суете? – повторила она. – Это не я устроила, Сильвестр, а ты. Ты упорствовал из-за Нико. Потому что так и не смог мне простить, что я вышла за него замуж. Верно? Не смог простить, что я забрала его у тебя.
– Что? – оторопело воззрился на нее Сван. – Я никогда так не думал. Мой брат никому не принадлежал. И он любил тебя.
Что-то мелькнуло в глазах Абигайл, ее лицо на мгновение смягчилось, но в следующую секунду снова сделалось суровым.
– Ты затаил на меня злобу, – процедила она. – Ты боготворил Нико и ненавидел меня за то, что я его у тебя отняла. Но Нико хотел бы, чтобы ты отдал дарственную, Сван. Он погиб, когда возвращался домой к дочери. И он хотел бы, чтобы дарственную получил ее старший сын.
«В гавань, скорее. «Хейзел» тонет».
– Нет, – сказал Сван. – Нико погиб, потому что ты заставила его выйти в плавание на новой шхуне, которая еще не прошла испытаний. И если я не смог тебя простить, то именно за это.
– Нико сам согласился выйти в плавание. Он подписал договор как капитан
