Морпехи - Натаниэль Фик

В этот день, немногим раньше, я задал командиру тот же вопрос. Он сказал, что хочет изучать карту ночью под светом фонаря и не хочет, чтобы свет был виден всем остальным. Когда я заметил, что так он не сможет видеть, что творится снаружи «Хаммера», он пожал плечами. Я думаю, это означало, что осведомленность в обстановке — дело разведывательных команд.

— Сержант Кольберт, вы лучше меня все знаете.

Кольберт улыбнулся:

— Вас понял.

К проходу мы прибыли около полуночи, остановились, ждали своей очереди, канал был узким.

Майор Уитмер пробежал мимо меня в конец колонны. Он остановился сказать, что поступают рапорты об иракских танках, они передвигаются прямо перед нами. Смеясь, он сказал, что надеется, что одноразовые противотанковые гранатометы АТ4 находятся у моего взвода под рукой. Я тоже рассмеялся на несколько секунд и почувствовал противоречащее здравому смыслу возбуждение от надвигающегося боя. Мы неловко обнялись, похлопали друг друга по спине и скрестили наши пистолеты. Майор Уитмер исчез в темноте, и моя улыбка тоже исчезла. Танки.

Я стоял на пороге чего-то неизвестного и непостижимого. Всю свою жизнь я всегда подсознательно чувствовал, что случится дальше. Люди вносят постоянство в свою жизнь — дома, друзья, цели. Мы идем на работу в понедельник и строим планы на выходные, поступаем в университет, намереваясь закончить его, откладываем деньги на старость. Мы пытаемся контролировать ситуацию, хотим, чтобы наше будущее совпало с нашими ожиданиями. Сейчас я был освобожден от ответственности за свое будущее. Она была замещена ответственностью за двадцать два будущих других людей.

Начался рассвет, к нам присоединилась рота разведки легких боевых машин (ЛБМ), и мы двинулись к проходу. ЛБМ будут сопровождать нас при проходе через откос, потом отделятся и пойдут выполнять свои задачи. Их дополнительная огневая мощь здесь больше чем приветствуется, хотя она понадобится только в одном случае: если иракцы будут знать место нашего расположения. Уинн сидел за рулем, дорога к проходу лежала через глубокий песок. На прошлой неделе мы как-то ехали ночью вдоль границы, но так близко я ее еще не видел. Бульдозеры или танки выкопали на границе траншею в сотню ярдов шириной. Следующим препятствием был высокий песчаный откос, за ним ров, потом дорога с патрулем из ООН, после нее ограждение, снова откос и напоследок — ров. Выбравшись из второго рва, мы были уже в Ираке. Было пять утра, пятница, 21 марта. Час Ч. День Д.

В соответствии с моим компасом, нам нужно было продвигаться на север.

Мы проезжали мимо одиноких домов, где люди влачили убогое существование, живя с козами и другим истощенным скотом. Наши первые иракцы. На них мы настраивали свои бинокли и пулеметы, но они только махали руками. Мы им тоже в ответ махали, в знак благодарности за прием, и продолжали ехать на север со скоростью сорок миль в час. Как гласили разведданные, это был иракский пустой квадрат, огромная, малонаселенная пустыня. К полудню я увидел больше людей, чем видел за все свое пребывание в Афганистане. Тогда нам впервые пришло в голову: гражданское население Ирака будет в войне главенствующим фактором.

Мы ехали вдоль песчаного моря в машинах, блестящих в полуденном солнце. Благодаря некоторым особенностям рельефа мне удалось точно определить наше местонахождение на карте.

Смотря в бинокль, я видел черные пятна людей у шлагбаума. Под прикрытием вертолета «Кобра» мы отправили к огороженной территории переводчика.

Иракцы сказали, что им приказали охранять пути сообщения от американцев, но единственное, чего они хотят, — это вернуться в свои дома, к своим семьям. Мы проехали шлагбаум, охрана улыбалась нам вслед и махала рукой.

Несколькими минутами позже наши морские пехотинцы, едущие в загруженных до предела грузовиках, засекли три мины, торчащие на каменисто-песчаной поверхности нашей дороги. Или они были там уже давно, или их просто наспех понатыкали. Кольберт пометил их.

Дело шло к закату, мы сбавили скорость, так как через несколько километров нужно было пересекать автостраду-8. Это была современная автострада — шесть полос, ограждения и разделяющая полоса между проезжими частями магистрали — она вела от Басры до Насирии и затем в Багдад.

Для разведывательных команд дороги, подобные этой, — зона повышенной опасности, препятствие, которое нужно преодолевать с особой осторожностью.

Мы подобрались к автостраде, планируя послать машины на западный и восточный участки, чтобы всем остальным можно было спокойно пересечь ее под охраной с флангов. Как только мы покинули зону относительной безопасности в пустыне и уже практически подъезжали к автостраде, увидели два грузовика, едущих вверх по дороге, на восток. Они все приближались к нам, поехали почему-то по тротуару. Я посмотрел в бинокль. Машины очень похожи на «Тойоту Лендкрузер», окрашены в светло-коричневый цвет пустыни и с кучей народу внутри. Народ — классический образец иракских военнослужащих. Несколькими днями позже такие грузовики будут исчезать в огненных шарах при приближении к нам на милю по периметру, но пока был только первый день войны. Убийство и разрушение еще не стали нашим ежедневным делом. Мы тренировались в сборе информации и посылали ее командирам боевой части, которые курировали нашу деятельность. Поэтому, когда грузовики переваливали через очередной холм, команда вела наблюдение — вместо того чтобы открывать огонь, мы рапортовали обо всем, что увидели. Я выслушивал тщательные описания грузовиков по радио и удивлялся, почему та сторона не открывает огонь.

Но вообще-то я был доволен. И у нас, и у противоположной стороны хватило трезвости ума не начать пальбу.

Мы увидели клубы дыма на востоке и для выяснения причины прибегли к самому лучшему источнику информации. «Би-би-си» говорила о приближении войск к Насирии, расположенной в пустыне к западу от нас; о морских пехотинцах, захватывающих портовый город Умм-Каср к югу от нас; и о нескольких нефтяных полях, горящих в Румайле — вот он, вероятный источник дыма вокруг нас. Они также сообщали о заявлении Центрального командования об уничтожении тысячи реактивных снарядов «Томагавк». Мы с Уинном, улыбаясь, переглянулись. Чем больше оружия уничтожат, тем меньше его будет направлено против нас.

К утру я был уставшим, напряженным до предела и вымазанным в красноватую грязь.

Было 4+24, полный день с начала миссии.

23

НАША МИССИЯ ПРОДОЛЖАЛА ПРЕТЕРПЕВАТЬ ИЗМЕНЕНИЯ. Предполагалось наше перемещение через болота для разведки периметра моста Чибайиш, но сейчас единственным директивным указанием была «охрана фланга ПБГ-1».

Восход ознаменовался группой людей, появившихся вдалеке.

Мы еще не привыкли к появлению на горизонте иракцев, особенно солдат, так что двинулись к ним на перехват. Люди увидели нас и сразу же бросили свое оружие.

Мужчина в возрасте стоял в нижнем белье, махал нам рукой и что-то кричал. Через Миша нам удалось узнать, что эти люди служили в Пятьдесят первой механизированной пехотной дивизии, базирующейся вокруг Басры. Их подразделение сдалось, было разгромлено почти без единого выстрела, и теперь они шли пешком в свои деревни у Евфрата, рядом с Насирией, это еще сотня километров или больше через голую пустыню. У них почти не было воды.

Последнее, что мне было сейчас нужно, — это тащить за собой пленных. Только этого нам не хватало! Разведка — это глаза и уши десантной группы.

— Подкиньте им гуманитарик, — сказал я.

«Гуманитарик» — это на нашем сленге гуманитарный паек, желтая пластиковая коробка размером с телефонную книжку небольшого города.

Все приближающиеся иракцы видели нас и боялись за свои жизни. Они меняли курс и пытались обходить нас стороной.

Многие размахивали над головами американскими пропагандистскими листовками, как будто те были гарантами безопасного передвижения. Они говорили, что самолеты выбросили миллионы листовок над бараками и базами вокруг Басры. Листовки обещали: американские вооруженные силы отпустят всех сдавшихся иракцев и убьют любого, выбравшего сопротивление. Солдаты еще помнят войну в Персидском заливе и понимают всю серьезность угрозы. К вечеру мы успели пообщаться с солдатами трех иракских дивизий: Пятьдесят первой механизированной, Шестой бронетанковой и Одиннадцатой пехотной — все рассказывали одну и ту же историю. Наша психологическая кампания в южном Ираке оказалась успешной.

Приперев к стенке большую группу солдат, мы отбирали у них оружие, обыскивали, стараясь найти все, что может пригодиться разведке, выдавали гуманитарные пайки и пополняли их запасы воды. Многие удивленно таращили глаза: вместо стрельбы мы их кормим. Подросток, одетый в военные штаны и футболку с надписью «Джейнсвилль, Висконсин, Христианская Ассоциация Молодых Людей», засмеялся и с улыбкой крикнул: «Я делаю любить Джордж Буш».