Любимая мартышка дома Тан - Мастер Чэнь

– Да, братец, итак, ты приехал. И как мне это следует понимать?

Очень странные слова, если оценить их трезво.

– Войлок,– отвечал я. – Я же торговец, как ты знаешь.

– Ну, конечно войлок, – без малейшего удивления покивал он и вдруг как-то успокоился, вздохнул и расплылся в улыбке. И именно с этого момента стал…

Стал другим. Самим собой.

Я был готов поклясться, что первый вопрос его был искренним, что он не понимал, зачем я приехал, – и даже как бы страшился моего появления. Отчего? Только по той причине, что я сменил его в роли фаворита госпожи Ян? Но в таком случае, услышав мой ответ про войлок – да нет же, просто слово «войлок»,– с какой стати он начал улыбаться и радоваться?

Но это было не всё. Дальше я достал из-за пазухи тот самый документ от господина Чжоу и вручил его секретарю, а тот с почтением отнёс полководцу. Который начал шевелить губами, разбирая знаки на свитке.

Секретарь помогал ему, тыкая в бумагу узловатым пальцем.

И тут водянисто-серые глаза Ань Лушаня начали выкатываться, а рот с отличными белыми зубами широко открываться.

– Что??? – попытался наконец выговорить полководец. – Ах ты… Бог Небесный, помоги мне – я теряю разум… Не может быть… А не многовато ли тебе будет денег? Ну, теперь я понимаю, почему дом Маниаха богаче всех…

И великий человек дико захохотал.

Много денег? Цена была, однако, совершенно нормальной.

Он мог бы спросить, зачем его армии такая огромная партия войлока. И я тогда начал бы заранее заготовленный монолог. Вот это была бы нормальная реакция. Но как раз такого вопроса он не задал.

Что же означал этот его восторженно-изумлённый хохот? Что смешного и удивительного в расписке об оплате казной приготовлений к большому походу?

Ответа у меня не было.

Но появилось множество других ответов на другие вопросы. И вот сейчас я, покачиваясь в седле, перебирал в памяти один за другим замечательные эпизоды всех наших бесед.

Самым важным было, наверное, вот что: при моих словах о Втором западном походе полководец скривился с самым презрительным видом. И тогда я молча указал большим пальцем на мой свиток, так и валявшийся у него на столе.

Ань поднял брови над круглыми совиными глазами.

– Вижу, тебе пока об этом не сообщили, – порадовал его я. – Но императорская казна, как видишь, уже платит – в данном случае мне – за экипировку экспедиционного корпуса на Запад. Вся столица уже знает, что ты возглавишь первый отряд, который тронется отсюда, когда ему будет приказано. Пройдёт мимо столицы. Двинется дальше, на запад, пополненный подкреплениями. Пройдёт мимо Ланьчжоу, ставки твоего друга Гэшу Ханя (тут полководец поднял брови ещё выше). С которым пока все не очень понятно: а не присоединится ли он к тебе, неизвестно в каком качестве. Например, в качестве твоего командующего. Ну и – ты пойдёшь дальше на запад. Так что жди новых поставок. Ты же, братец, не думал, что такую партию войлока пришлют тебе просто так? Ты же вроде бы сам вооружаешься из доходов твоих трёх округов…

Если тут и была ложь, то хорошо перемешанная с распространёнными слухами и даже фактами.

– Значит, эта болтовня – уже не болтовня… Идиоты! – взорвался, наконец, он. – Они что, думают, что я вот так отвешу им поклон и оставлю свои округа?

– По-моему, именно этого твои столичные друзья и добиваются, – высказал догадку я. – Главное – вырвать тебя с корнем из этой почвы. Что-то ты очень уж прочно в ней сидишь. А насчёт всего остального – они ещё не решили. Например, не просчитали, куда именно тебе идти и в каком городе остановиться. Но если повезёт, увидишь снова прекрасный Самарканд.

На поле боя этот человек, как я слышал, соображал с удивительной скоростью. Но здесь море новой информации явно затопило его громадную голову и посеяло в ней хаос.

А потом в этом хаосе зародилась одна простая мысль, которая ему нравилась с каждым мгновением все меньше.

– То есть они ещё не решили почти ничего, но ты – ты! – уже приезжаешь сюда и все рассказываешь мне… То есть там, куда меня хотят послать, – в Самарканде, значит, о моём походе уже знают побольше меня? Хорошенькое начало для военной операции. Очень здорово.

Я развёл руками:

– И не только в Самарканде, а уже и при дворе нового халифа. Не расстраивайся, братец, Самарканд дал тебе приют однажды – даст и ещё раз. Наш город – он тёплый, умный и добрый.

– И армии моей даст приют? – глухо пробормотал он.

– Ну, ей ещё надо туда дойти, – не стал утешать его я. – А когда дойдёт, от неё останется не так уж много. Даже при стотысячной экспедиционной армии надо будет оставить гарнизоны по пути. Например, в Фархане. И Чаче, видимо, тоже. А до них – в Гаочане, он же Ходжо. Ну, а в тылу у тебя как раз будет пограничный Ланьчжоу с твоим другом Гэшу Ханем, от которого, получается, будет зависеть твоё снабжение.

Тут великий человек устроился поудобнее на подушках, втянул и без того отсутствующую шею и почти погрузил свой крючковатый нос в многочисленные подбородки и прочие складки тела, туда, где у него «билось большое красное сердце».

– Ох, как ты не хочешь, чтобы этот поход начался, – удовлетворённо пробурчал он наконец. – Ох, как ты меня упрашиваешь, чтобы я туда не ходил.

– Конечно, не хочу, – согласился я. – Только-только Согд задышал спокойно…

– Только-только все в Согде и за его пределами поняли, что настоящая власть там – не наместник халифа, и не тот, кто милостью наместника сидит на троне ишхида всего края, а дом некоего Маниаха… – понимающе поддержал меня он. А потом, вздохнув, добавил: – И только-только у меня тут в степи стало спокойно. Кидани подчинились уйгурам, ну, а уйгуры – они далеко на западе, им не до моих округов… И тут оказывается, значит, что полководец империи уже не нужен, – вот и иди теперь на Запад, под нежными взглядами твоих шпионов с верхушки каждого бархана. Идиоты… Какие же они идиоты! – вдруг рассвирепел он. – Это при том, что они и имени-то моего не знают. А ведь это моё имя – что они сделали с ним? Ань, понимаешь ли, Лушань. Я – Рокшан! – заревел он так, что в дверь бегом бросились двое адъютантов и окинули меня неприятным взглядом. – Рокшан! Ты помнишь об этом?

– Конечно, помню, – пожал я плечами. – Рокшан и Роксана, отличные старинные имена. Рокшан – то есть светлый. Ничуть не хуже, чем Ань – то есть спокойный. – Оч-чень спокойный, – к нему вернулось хорошее настроение. – А тебя как тут называют, Маниах, наследник древних царей и дипломатов, – напомни?

– Мань,– сказал я.– Мань Ни… и дальше чего-то там.

Полководец откинулся на подушки и покивал:

– Братец Ань и братец Мань… Как в цирке. А не выступить ли нам в этом цирке вместе, братец Мань?