Р.А.Б. - Сергей Минаев

– Слушайте, а «бабье лето» в этом году что-то затянулось, – зачем-то сказал я, глядя на клены, стоявшие на противоположной стороне Арбата и не спешившие сбрасывать свои кроваво-красные листья.

– А тебе сказали, что тебя не назначат, даже если отдел покажет лучшие результаты? – спросил меня кто-то.

– Нет, не говорили.

– Наш отдел расформируют?

– Нет.

– Сольют с другим?

– Что произошло?

– Что-то поменялось?

Меня обволакивала разноголосица. Люди, которым единственный раз в жизни предоставили возможность не загонять себя ради чужой карьеры, не разрываться надвое и не умирать в этом пластиковом ящике, недоумевали. Они не могли поверить. Они чувствовали подвох. И им была до фонаря эта затянувшаяся хорошая погода, багровые клены на той стороне улицы и солнце. Они хотели докопаться до истины. Они боялись, что с ними произойдет что-то худшее. Например, что сейчас я скажу: «Вы все уволены» – или, или… что может быть хуже?

А по обеим сторонам Нового Арбата увядали незабудки, но никому до этого не было дела. Незабудками занималась группа специально обученных таджиков, которые два раза в месяц проверяли состояние клумб, вырывали сорняки и подсаживали новые растения. И казалось, оранжевые безрукавки таджиков-флористов, привлекают большее внимание прохожих, чем сами цветы. Клумб никто не замечал, во всяком случае, я не знаю ни одного человека, который вслух восторгался бы цветами. Казалось, цветы это тоже знают, потому умирают очень быстро, якобы от выхлопных газов. Но клумбы все равно обновляли, потому что так положено.

– С тобой все нормально? – спросила Колосова, пытаясь развернуть меня за плечо.

– Все хорошо, – улыбнулся я, – у нас ничего не меняется. Мы продолжаем работать в прежнем режиме. Как обычно. Просто я не хочу быть руководителем департамента.

Кто-то хрипло выдохнул. Послышался кашель. Сдавленный шепот. Колосова протянула мне жвачку, которую я машинально положил в карман и пошел к выходу. Жвачка со вкусом арбуза, который я ненавижу. Я выбросил ее дня через два, найдя поутру в кармане пиджака.

15

Пятнадцатое октября было погожим осенним днем. Деревья Пресненского парка не торопились сбрасывать листву, а прохожие девушки не торопились менять летние платья на что-то более основательное. На открытой веранде кавказского кафе сидели молодые люди с газетами в руках, у входа в американское посольство собралась группа студентов с пластиковыми стаканами, наполненными кофе. И солнце светило ярко, а небо, нахмурившееся было серым дождем, вдруг прогнало облака. Было очень тепло. Настолько, что проезжавшие «бомбилы»-кавказцы вытаскивали наружу руки, подставляя их встречным потокам воздуха и держась за крыши своих «шестерок» и «семерок». Бабушки аккуратно вышагивали по плиткам парковых дорожек, а внуки беззаботно играли в мяч, и все было так спокойно и умиротворенно, что можно было подумать, что ты не в Москве, а где-нибудь в Центральной Европе.

Но потом светофоры зажглись зеленым, и мимо меня поехал плотный поток маршруток, набитых служащими с неприветливыми, готовыми к труду, но по большей части – к обороне лицами, и выглядело это так, будто маршрутки ехали не сами, а их везли на огромной ленте-транспортере. Стоявший на бордюре клерк в помятом костюме внезапно сорвался, перебежал дорогу, едва не опрокинув мне на капот алюминиевую банку с «джин-тоником», выругался, не поворачивая головы, и умчался прочь, задев портфелем бампер соседней машины.

А из припаркованной у обочины «девятки» зазвучали злые гитарные переборы и строгие слова о том, что «десантура атакует с неба». И из дырки в ограде стадиона вылезло трое здоровенных лбов в спортивных костюмах, один из которых выронил бутылку с пивом, та громко раскололась и оросила асфальт мутным содержимым. Лбы не расстроились и в качестве компенсации немедленно пристали к двум студенткам. Проходивший мимо мужчина попытался сделать им замечание и, тут же ознакомившись с ассортиментом вербальных угроз, опустил голову и засеменил дальше. Сидевшие в «девятке» пассажиры, чьи похмельные лица были хорошо видны через опущенные стекла, одобрительно заулыбались, и это говорило в пользу того, что пацанчики все еще бодрячком, Европа все еще там, где ей и положено быть, а все мы – дети Данилы Бодрова. И лето прошло, а бодрящие солнечные лучи созданы лишь для того, чтобы утренняя Россия встала с колен и пошла на работу.

То же состояние, ошибочно принятое мной за умиротворенность, царило в офисе. Двигаясь от лифтов к нашему пеналу я видел, как люди нехотя перемещались по коридорам, ксерили документы, забывая доставать копии, или с отсутствующим лицом болтали по мобильным. Даже Юсупов, мелькнувший в дальнем конце коридора, не произвел на них должного эффекта. Все это было похоже на заброшенную помойку, потревоженную случайно забредшим человеком. Столующиеся мухи расправляли крылья, жужжали, но взлетать явно не хотели.

В пенале, напротив, царило оживление. Старостин, Евдокимов и Загорецкий сгрудились у окна и переговаривались, сопровождая свои речи отчаянной жестикуляцией. Сразу после меня в кабинет ввалилась Захарова, мило прощебетавшая: «С добрым утром, страна!» – и Нестеров, который обстоятельно поздоровался с каждым и даже холодно кивнул мне: наши отношения после того, как я отказался провернуть аферу с клиентской базой, дали трещину.

– Чего жужжим? – обратился я к группе у окна.

– Нас всех, – Евдокимов обвел присутствующих затравленным взглядом, усиливая смысл сказанного, – вызывает Юсупов.

– По поводу плана, что ли? – осклабился Нестеров.

– Или нам начальника нашли? – игриво растягивая слова, вставила Захарова.

– У нас проблему нашли. – Евдокимов опустил глаза. – Служебное расследование в отношении Керимова.

– Керимова? А где он? – переспросил я, но ответить Евдокимову не дали. Дверь пенала приоткрылась ровно настолько, чтобы туда смогла пролезть голова секретарши, сообщившей, что Юсупов уже две минуты ждет нас.

– Читайте! – не дожидаясь, когда последний из нас закроет дверь кабинета, Юсупов швырнул на стол мятую ксерокопию. – Это у вас бизнес такой, да? У каждого? Или только у тех, у кого клиенты крупные?

«…и отсутствие активности по продвижению ваших товаров в наших супермаркетах, говорит о том, что компания „Республика Детства“ не заинтересована в улучшении качества своей работы. В то время как за аналогичный период вашими конкурентами было проведено…» – успел я разглядеть начало письма, прежде чем бумага переместилась дальше по столу.

– И это сеть из четырех магазинов «Дом игрушки»! – орал Юсупов. – А с гипермаркетами у нас так же все происходит? А с большими сетями? И давно вы так маркетинговые бюджеты тратите?

«…Считаем нецелесообразным продолжение торгово-закупочной деятельности и ставим вас в известность, что текущий договор между нашими компаниями на будущий год продлен не будет», – успел я зацепить глазами последние строчки.

– Вчера в пять вечера получаю это письмо на имя генерального директора, вызываю Белоконь, начинаю на нее орать, – Юсупов жадно приложился к бутылке с водой, – а она мне через полчаса приносит отчет по клиенту! Оказывается, «активность по продвижению» ведется, блядь! Еще какая! Двести пятьдесят тысяч рублей, дву…

«…двумя платежами по безналу в сентябре. На левый счет», – вспомнил я детали той операции и почувствовал, как покрываюсь испариной. Я тогда был против, слишком наглое воровство получалось. Но срубить десятку грина зараз, плюс рассказы Керимова про друга, начальника отдела маркетинга сети, который за откат в тридцать процентов закрывает все у себя по документам и делает так уже третий год, успокоили нас. Тем более что клиент был Керимова, а значит, подставлялся главным образом он.

– И еще говорит, что это счет одного товароведа, который выкладку обеспечивал! А Керимов вроде как деньги компании экономил, потому что платеж за дополнительную выкладку по договору был бы в два раза больше! – все не мог успокоиться Юсупов. Заканчивая предложение, он каждый раз стучал металлической подставкой для визиток по столу. Казалось, стол вот-вот треснет. – И я поверю, что товароведы у нас «помоечные» счета открывать умеют. А сколько еще у него таких клиентов? А у вас?

Но это был единственный счет и единственный клиент, чьи бюджеты мы пилили подобным образом. В остальных случаях дело имели только с кэшем. Наша команда сидела с лицами пловцов, готовящихся к прыжку с вышки. Каждого мучил один и тот же вопрос: как они будут проверять наличные операции?

– Керимов еще пару дней посидит с эсбэшниками, поговорит с «полиграфом» и расскажет нам массу интересного! Да, коллеги? – Юсупов выдержал гнетущую паузу, по очереди глядя каждому в лицо. – А потом дело пойдет в ментовку. Ну… то есть я хотел сказать, что это уже уголовка…