И корабль тонет… - Владимир Гурвич

К Алле пришла мысль, что она весьма своевременно заглянула к Шаповалову. Ему нужно с кем-то обсудить случившееся.

— Я понимаю, это сильный удар, — произнесла она.

Он вдруг вскочил с кресла и быстро и нервно заходил по каюте. Затем снова сел.

— Что бы можешь знать об ударах. Я выдержал в своей жизни десятки ударов, после некоторых был уверен, что уже не выживу, мне конец. Нет, это не удар, это совсем другое.

— Я не понимаю тебя, Жора, что же это такое в таком случае?

Шаповалов уставился взглядом куда-то мимо нее.

— Я и сам хотел бы это понять, — пробормотал он. Этого не может быть. Ты понимаешь, этого просто не может быть! — возвысил он голос.

— Значит, этого нет, — сказала она, обнимая Шаповалова.

Шаповалов повел себя непривычно, он не противился ее объятиям, но и никак на них не реагировал. Обычно в таких ситуациях он либо отталкивал ее, либо у них начинался сеанс бурного секса. Сейчас же не происходило ни того, ни другого. И Алла, понадеявшись на спасение с помощью секса, не знала, как себя вести.

— Это есть, — сказал он и мягко высвободился из ее объятий. — Неужели ты не видишь, как что-то произошло?

— Ты такой же, как всегда: уверенный, энергичный, — польстила Алла ему, хотя это была самая настоящая ложь.

— Я такой же, а мир другой. У тебя был период, когда ты понимала, что от тебя отворачивается удача?

— До встречи с тобой вся моя жизнь была таким периодом. — Алла совсем так не думала, но ей казалось, что сейчас, чтобы хотя бы немного его успокоить, нужно отвечать таким образом. И поняла, что катнула шар мимо лузы.

— Ты несешь чушь! — фыркнул он. Он вдруг как-то странно посмотрел на нее. — А ты уверенна, что наша встреча — это удача для тебя, а не совсем наоборот.

Алла похолодела. Неужели ее худшие предчувствия начинают сбываться.

— Ты можешь думать, что пожелаешь, но этот год лучший в моей жизни. До тебя у меня не так уж много было мужчин. Но ты лучший из них. Никто с тобой не может сравниться.

— Потому что самый богатый из них, — усмехнулся Шаповалов.

— Твое богатство ни при чем.

— Не ври, не люблю. Богатство всегда при чем. А если ты со мной не ради денег, значит, дура. А с дурами иметь дело опасно. В лучшем случае их можно трахнуть разок, а потом слинять.

Алла вдруг ощутила, как подгибаются ноги. Она совершила непоправимую глупость, зайдя к нему. Если она сейчас не пойдет ва-банк, ее уже ничто не спасет.

— Разумеется, меня всегда интересовали твои деньги. Они делают тебя невероятно привлекательным.

— А если у меня их не будет, что останется от моей привлекательности?

— Не знаю.

Рука Шаповалова скользнула ей под юбку, погладила трусики, но не задержалась, как обычно в этих заповедных местах, а проделала обратный путь.

— Хоть не соврала. Вернее, соврала, но не до конца. Пропади у меня деньги, сбежала бы в тот же день.

— Но кроме денег…

— Ничего нет кроме денег! — вдруг крикнул Шаповалов и больно сжал ее руку. — И когда нет денег, тоже ничего нет. Абсолютная пустота. Тебе понятно?

— Понятно, — прошептала Алла. — Ты делаешь мне больно.

— Учитывая сумму, которой я еще располагаю, можно потерпеть и не такое.

— Хорошо, я буду терпеть. — На глазах Аллы показались слезы.

Шаповалов взглянул на этот поток и отпустил руку.

— Прекрати плакать, — приказал он, — только мне твоих слез сейчас не хватает. У меня не то настроение, когда хочется утешать.

— Не буду плакать, — пообещала Алла, и ее глаза почти тут же высохли.

Шаповалов как-то странно посмотрел на нее.

— Ты боишься? — неожиданно спросил он.

Алла невольно вздрогнула.

— Нет, — поспешно произнесла она. — Вернее, да, я беспокоюсь за тебя. В последнее время ты сильно нервничаешь.

— Будешь тут нервным. — Шаповалов раздумывал, стоит ли говорить ей о том, что в последнее время у него все чаще болит сердце. И его личный врач посоветовал ему временно отойти от дел и лечь на обследование. Но сейчас он не может это себе позволить. Немного попозже. Он надеется, что прописанные таблетки пока сделают свое дело, все же это самые лучшие лекарства, что есть на сегодняшний день в мире. Одна цена говорит об этом!

Шаповалов решил пока ей ничего не сообщать о своей болезни. Хотя по какой причине он так поступал, ясного представления у него не было. Что изменится, если скажет.

— Ты слышала, что в мире самый серьезный финансовый кризис за последние десятилетия.

— Слышала. Но ты же справишься.

— Почему думаешь, что именно я справлюсь. Уже разорились люди побогаче меня.

— Ты из тех, кто не проигрывает. — Алла говорила почти наугад, даже не очень сознавая смысл своих слов, полностью доверившись интуиции.

— Таких не существует, — хмуро возразил Шаповалов. — Любой, даже самый удачливый человек когда-нибудь, да проигрывает.

— Любой, да, но не ты.

— Это с какого бодуна мне дана такая привилегия?

— Я это чувствую. Ты не такой, как все.

— С чего бы это вдруг, все такие, как все, а я не такой, как все.

— Я не могу объяснить…

— Не можешь, так и не говори, — резко прервал ее Шаповалов. — Странный затеяла ты разговор, так ты со мной еще ни говорила.

— Я просто пришла тебя проведать. А все остальное случилось само собой.

Он наклонился к ней и довольно грубо взял за подбородок. Впрочем, Аллу это не особенно покоробило, даже в самые нежные их минуты он вел себя далеко не нежно.

— А ну выкладывай все свои потайные мысли. Прекрасно знаешь, терпеть не могу, когда от меня что-то скрывают.

— У меня нет никаких потайных мыслей! — почти закричала Алла.

— Потайных мыслей нет только у идиотов. Ты может и дура, но уж точно не идиотка.

— Если считать в качестве потайных мыслей мое беспокойство о тебе, то тогда они есть.

Шаповалов отпустил ее подбородок.

— Дура, думаешь, выкрутилась. На такой мякине меня не проведешь. Иль полагаешь, я не знаю, чего ты боишься.

Алле стало так тревожно, что ей пришлось приложить максимум стараний, чтобы он не заметил бы ее внутреннего состояния. Мысль о том, что развязка может наступить в любой момент, обдавало ее тело арктическим холодом.

— Но чего я должна бояться? — пролепетала она.

— Чего все, того и ты, — безучастно бросил Шаповалов. — Ты уж точно не исключение.

— Я готова ко всему, — покорно склонила голову Алла.

— Ни к чему ты не готова. Уж я тебя всю знаю.

— Что же мне делать?

— Я тебя спрашиваю когда-либо, что мне делать, — усмехнулся Шаповалов. — Я всегда сам решаю, что делать. И тебе советую.