Последняя жертва - Джон Маррс

внутрь. На этой пленке не было пыли, что заставляло предположить: ее наклеили недавно. В самом центре помещения, за спиной у Бекки, стояло старое пластиковое кресло, с которого открывался идеальный вид на место убийства. Вокруг кресла тоже виднелись следы — тот, кто сидел в нем, смотрел в окно, невидимый снаружи, но способный увидеть все, что происходит там. А в тупике, затерянном в лабиринтах этой заброшенной промзоны, происходило лишь одно событие, достойное подобного внимания.

— Ты был здесь, — сказала Бекка вслух. — Ты убил Бёрджесса, а потом сидел здесь и наблюдал за нами.

* * *

Детектив-инспектор Нихат Одедра и старший суперинтендант Кэролайн Уэбстер ждали Бекку на месте убийства пожарного, пока она мчалась через весь Лондон так быстро, как только позволяли утренние субботние пробки.

Бекка позвонила Нихату, чтобы объяснить, что она нашла в пустом складском помещении, потом ждала, пока два офицера полиции обеспечат охрану участка до прибытия экспертов-криминалистов. Вернувшись в Воксхолл, сержант припарковалась в конце той части улицы, которая все еще была оцеплена полицейским кордоном, протиснулась мимо репортеров и телевизионщиков и бросилась к коллегам. Уэбстер, Нихат и Брайан стояли перед длинным рядом домов в окружении белых полицейских фургонов без опознавательных знаков. Бекка предположила, что — или кто — находится в этих фургонах.

— Прошлой ночью он наблюдал за нами, а может быть, наблюдает и сейчас, — сказала Бекка. — Он спланировал все так тщательно, что хотел проследить за каждой смертью до конца, от момента, когда обездвиживает жертву препаратом, и до того, как труп увозят в машине «Скорой помощи». — Она бросила взгляд на окружающие дома. — Наверняка на одно из этих окон наклеена точно такая же зеркальная пленка, чтобы снаружи мы ничего не увидели.

Нихат посмотрел на свою планшетку для записей и проверил список имен и адресов, который полиция составила во время обхода квартала.

— Только в двух домах нам никто не открыл, — сообщил он. — Дом номер семьдесят — соседи полагают, что те уехали отдыхать куда-то на природу. А из дома номер тридцать три жильцы съехали примерно месяц назад. — Он указал на здание на противоположной стороне улицы, за три дома от места убийства.

— Он хочет видеть все, что произойдет после убийства, потому выбирает самый лучший из возможных наблюдательных пунктов, — произнесла Бекка. — Скорее всего, номер тридцать три.

Она повернула голову, чтобы получше разглядеть упомянутый дом. Его местоположение позволяло убийце почти без помех наблюдать за ними как с верхнего, так и с нижнего этажа. Нихат и Уэбстер вслед за Беккой подошли к одному из двух окон, расположенных на первом этаже, и она заглянула внутрь.

— Пленка, — тихо произнесла Бекка. — Он был здесь.

Все три офицера вернулись к дороге, по пути Нихат отдавал распоряжения по рации. Боковые двери двух фургонов распахнулись, и дюжина вооруженных офицеров в бронежилетах и касках спрыгнули на тротуар. Четверо бегом обогнули дом с тыльной стороны, другие заняли позиции по бокам от окон и парадной двери. По приказу Нихата один из них с силой постучал в переднюю дверь и представился; потом, скоординировав свои действия с теми, кто зашел с обратной стороны дома, офицеры пустили в ход таран, чтобы разом выбить переднюю и заднюю двери и ворваться внутрь.

Сердце Бекки колотилось вдвое чаще обычного; она скрестила пальцы и молилась о том, чтобы они застигли подозреваемого в доме. Прошли две самые длинные минуты в карьере Бекки, и Уэбстер наконец получила сообщение о том, что все чисто и можно войти. Дом был пуст.

В гостиной Бекка увидела ту же самую композицию, что и на складе, — отражающая пленка, наклеенная на стекло, и кресло, на этот раз полотняное, которое было установлено напротив окна так, чтобы обеспечить наилучший вид на место преступления.

— Черт! — разочарованно рявкнула Бекка и ударила ладонью по стене. — Мне следовало заметить это раньше.

— Вызовите сюда криминалистов, пусть обыщут дом, — приказала Уэбстер, прежде чем выдворить всех наружу. — Узнайте, кто владелец здания и где он сейчас находится.

По пути к выходу Бекка покачала головой, а потом позвонила Джо, чтобы сообщить ему о своей неудаче.

Она понятия не имела, что из толпы репортеров и зевак, собравшихся дальше по улице, за ней кое-кто наблюдает.

Глава 27

Его разбудил громкий храп. После семнадцатичасовой вахты и выпитых по возвращении домой трех стаканов мерло Зои уснула мертвым сном.

Перенеся женщину с дивана в спальню ее убогой квартиры, он стянул с нее форму — а она даже не пошевелилась. Прошло два, может быть, даже три часа крепкого сна, прежде чем тяжелое дыхание Зои перешло в громкий горловой храп. Он покачал головой, надел спортивные штаны и закрыл за собой дверь спальни.

Посмотрев на свои часы, с потрясением обнаружил, что уже воскресенье и что изрядную часть последних тридцати шести часов он провел либо в дремоте, либо в полноценном сне. Он покидал дом напротив жилища пожарного в спешке, хотя планировал остаться дольше. И оставался — пока не получил сообщение, предупредившее его о том, что та женщина-детектив догадалась: он следит за последствиями каждого убийства, прячась поблизости. Он ее недооценил. Прибрав за собой, он сбежал через заднюю дверь, открыл калитку и ушел по параллельной улице.

Иметь осведомителя в полиции оказалось весьма выгодно.

Перенеся пустые бокалы из-под вина в раковину, он поставил свой ноутбук на кофейный столик и открыл приложение «Нетфликс». Щелкнул по разделу «Избранное», и на экране появилась заставка французского фильма 1986 года «Тридцать семь и два по утрам». Нажав на кнопку воспроизведения, он надел беспроводные наушники и улегся на диван.

Когда этот фильм только-только вышел, он был еще совсем мальчишкой, поэтому оставался в неведении, пока эту ленту не прокрутили в клубе киноклассики его университета. И даже сейчас, когда на экране появилась актриса Беатрис Даль, в желудке у него затрепетал целый сонм бабочек. Не только ее акцент напоминал ему про Одри Моро, но и ее глубокие карие глаза, чуть заметный зазор между двумя передними зубами и волосы цвета воронова крыла.

Он только-только отметил в одиночестве свой тридцатый день рождения, когда впервые увидел любовь всей своей жизни.