Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса - Генри Мортон

Поверьте, это лучший способ познакомиться с Хайлендом — ранним утром подняться на вершину Кинноул-Хилл и, справляясь по указателю, отыскать расположенные на расстоянии десятков миль знаменитые пики. Бен-а-Гло, Бейн Деарг, Кэйрн-Тоул, Бен-Макду — каждому из них соответствует своя стрелка… постойте, а что это за туманный великан маячит вдали? Неужто Бен-Невис?..

На обратном пути я еще издали заслышал школьный звонок. А вскоре увидел и детей — маленьких мальчиков с замечательными шотландскими лицами. Они шли поодиночке и группками, стараясь не прийти слишком рано, но и не опоздать к занятиям. Ботинки у всех блестели, как на параде. Один мальчик — типичный рыжий шотландец с веснушчатым лицом — приблизился ко мне и, забавно растягивая окончания, поинтересовался:

— У вас есть наклейки от сигарет?

Под его выжидательным взглядом я обшарил карманы и в конце концов нашел парочку этикеток.

— Кто тебе чистит ботинки? — задал я вопрос, который вертелся у меня на языке.

— Я сам.

— Как тебе нравится школа?

— Отличная школа.

— А кем ты хочешь быть, когда вырастешь?

— Я еще не решил, — с превеликой серьезностью ответил этот маленький шотландец. — Но, скорее всего, фермером.

Забавно! А ведь три четверти его сверстников грезят автомобилями.

Мальчишка тем временем развернулся и, весело насвистывая, направился к школе. По дороге он беспечно, не жалея начищенных башмаков, сшибал росу с травы. Где-то на полпути он повстречал товарища и завел с ним оживленную беседу. И если я хоть что-то понимаю в характере шотландцев — в этот момент он пытался обменять мои этикетки на нечто более стоящее.

Глава пятая

Знакомство с Хайлендом

Я пробираюсь в Хайленд через Девилс-Элбоу, посещаю Бреймарское собрание, осматриваю Балморал и знакомлюсь с городом, который возник по королевскому указу; в конце главы описывается долгий ночной спуск в Абердин.

В Перте я остановился в большом отеле, который почему-то предпочитал именоваться постоялым двором. Основную массу постояльцев здесь составляли коммивояжеры и американские леди, коллекционирующие невинные романтические воспоминания. Данное заведение привлекало их возможностью переночевать в бывшем номере Красавца Принца Чарли. Меня лично эта комната не слишком вдохновила. Единственной приметной деталью показалась дата «1699», выгравированная на камине и угрюмо взиравшая на висевший напротив рукомойник с кранами горячей и холодной воды.

Каждое утро в гостинице происходила смена населения: приезжали новые коммивояжеры, а прежние исчезали, дабы и дальше нести цивилизацию на просторы Шотландии (понимай, приумножать количество бесполезных, необязательных вещей). К вечеру количество автомобилей увеличивалось: со всех сторон — с севера и юга — в отель съезжались новые эмиссары промышленного прогресса.

В Перте мне встретился человек, который продавал шляпки женщинам с острова Скай, еще один вез партию фарфора на Шетландские острова, третий обеспечивал водопроводными трубами население Внешних Гебрид. Перт — фактически пограничный город. Отсюда стартуют все коммерческие экспедиции на север. И сюда же возвращаются из Хайленда многочисленные коммивояжеры. Здесь, в стенах этой гостиницы, они строчат свои отчеты в Данди, Стерлинг, Глазго и Эдинбург, пытаясь списать невесть где потерянные дни на сложности горных дорог.

В наше время актеры, журналисты и коммивояжеры — эти профессиональные скитальцы — уже благополучно влились в лоно общества. Сегодня, пожалуй, лишь фотокорреспонденты и грабители по-прежнему числятся среди отщепенцев, болтающихся на обочине социальной жизни (да и то насчет грабителей я не уверен). Однако еще совсем недавно все обстояло иначе. В викторианскую эпоху большинство людей представляли себе странствующего коммивояжера как невзрачного субъекта с грязными манжетами и неизменным кожаным саквояжем, который вечно торопится на какой-нибудь поезд. Перед содержателями постоялых дворов стояла проблема — как изолировать этого сомнительного типа от приличной публики, скажем, от путешествующих джентри? С этой целью была изобретена так называемая «коммерческая комната» — унылое помещение с минимальным вкраплением красного дерева и зеркал, где несчастные коммерсанты могли заниматься торговыми делами в обстановке почти монашеского уединения. Так они и путешествовали по всей стране — решая свои проблемы с помощью таинственной системы рукопожатий, а по вечерам топя горе в вине за стойкой бара. Единственным пунктиком, вызывавшим зависть у остальных членов общества, была стойкая (хотя и ничем не подтвержденная) репутация записных донжуанов, которая почему-то закрепилась за коммивояжерами.

В наше время, однако, престиж этой профессии неизмеримо вырос. Коммивояжеры из поденщиков превратились в настоящих джентльменов. Теперь человек, продающий спринцовки для носа, выдает себя за доктора филологии; распространитель Библии может оказаться членом университетской гребной команды; а уж если он торгует шелковыми носками, то потянет не меньше чем на доктора богословия! Он путешествует в симпатичном двухместном автомобиле и никогда не унизится до флирта с горничной. Останавливаясь в гостинице, он первым делом выставляет на прикроватную тумбочку фотографию любимой жены и лишь потом приступает к повседневным обязанностям.

Забираясь на своей машине в самые глухие уголки страны, он невольно становится знатоком местных обычаев, традиций и диалектов. А необходимость постоянно общаться с различными людьми делает его неплохим психологом. В результате контакты с коммивояжерами становятся не только взаимовыгодным, но и довольно приятным занятием. Благодаря техническому прогрессу это племя бродячих торговцев вернуло себе почетный статус, которым обладало в античную эпоху. Вспомните только, какой переполох вызывало в любом портовом городе появление торговых галер из Тира или Сидона. Ведь заморские купцы попутно исполняли роль историков, журналистов, географов и геологов.

В Перте я разговорился с одним коммивояжером.

— Итак, вы завтра отбываете в Хайленд, — сказал он. — Но для чего? Что вы там рассчитываете найти?

— А почему вы спрашиваете?

— Мне просто интересно. Американцы, к примеру, приезжают в Хайленд, чтобы походить в плохо сшитых килтах и подержать в руках «скин ду»[25], которые на самом деле изготавливаются в Лондоне. Многочисленные экскурсанты — те вообще бог знает зачем тащатся в горы! Большинство людей едут туда, чтобы пережевывать бесконечные сопли по поводу Красавца Принца Чарли и шотландских кланов. Да и вы как писатель, небось, будете заниматься тем же.

И мало кто из приезжих способен понять трагедию Хайленда. И очень прискорбно, потому что шотландские горцы, наряду с ирландцами, воплощают в себе извечную трагедию гэльской души. Неудавшееся восстание 1745 года положило конец Хайленду. Да иначе и быть не могло, ведь они представляли собой очевидный анахронизм. Англичане попытались разлить новое вино в старые бутылки… Ну и, естественно, все рвануло — ба-бах! А чего же еще вы ожидали? Никто же не удивляется тому, что феодализм в конце концов отмер в Англии? А клановая система гораздо древнее. Она неизбежно должна была исчезнуть, как только Хайленд начал контактировать с современным миром. Плохо то, что прогресс обернулся жутким опустошением Хайленда. Горцам, как и ирландцам, пришлось уйти, чтобы выжить. Вам известно, что сейчас пятая часть Шотландии занята под оленьи заповедники? Старые вожди кланов вынуждены были уехать, а новые… Новые пожертвовали исконными землями горцев, чтобы чужеземцы могли охотиться на оленей. Неправильно все это! Когда-нибудь, несомненно, положение изменится. Полагаю, еще при нашей жизни будет сделана попытка оживить экономику Хайленда и остановить волну эмиграции. Но это не должно помешать вам наслаждаться природой Шотландии — самой лучшей на Британских островах, а может быть, и во всей Европе! Если же вам повстречается призрак принца Чарли, помните: не стоит проливать слезы по его поводу. Все случилось, как и должно было случиться. И знаете, что я вам скажу? Может, оно и к лучшему, что все так произошло[26].

Ранним пригожим утром я, охваченный радостным нетерпением, направлялся к Блэйргоури. Время от времени мне вспоминался вчерашний разговор с коммивояжером. И хотя я не услышал ничего нового, но все равно его слова порадовали меня.

Хайлендекие кланы — прежде, чем они перекочевали в лондонский телефонный справочник (и, кстати, не будем упускать из виду этот момент их «трагедии»!) — так вот, в прошлом они составляли последнюю колонию чистых, без иностранной примеси, кельтов. По сути, это были единственные кельты на всех Британских островах, которых никто и никогда не завоевывал. Ни один римский полководец даже не пытался присоединить их к империи. И никому из норманнских графов не удалось включить их в состав своей феодальной системы. Шотландские горцы жили исключительно замкнуто и практически до наших дней сохранили архаичную систему отношений. Прав был мой собеседник из Перта: лишь фатальное поражение Красавца Принца Чарли сломало невидимый барьер между новым миром и последней твердыней старого.