Мы можем договориться: Стратегии разрешения сложных конфликтов - Уильям Юри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы с моими коллегами из Гарварда знали об этом кризисе следующее. В октябре 1962 г., когда президент Кеннеди произносил свою речь, вооруженные силы США готовились начать полномасштабное вторжение на Кубу, чтобы помешать СССР разместить там ядерные ракеты. Южная Флорида выглядела как огромная стоянка военной техники{97}. В Вашингтоне было принято предварительное решение о вторжении в случае возникновения каких-либо помех работе американского самолета-разведчика U-2, который совершал ежедневный облет для проверки хода установки ядерных ракет.
Потом это произошло. В субботу, 27 октября, в самый разгар кризиса, самолет-разведчик был сбит над Кубой советской ракетой класса «земля – воздух». Вторжение казалось неизбежным.
То, что мы с моими американскими коллегами узнали на той встрече, шокировало нас{98}. Советскому Союзу к тому моменту уже удалось тайно доставить ядерное оружие на Кубу. Ракеты были активированы и готовы к использованию.
– Если бы США начали вторжение, – с волнением в голосе воскликнул Роберт Макнамара, – вероятность начала ядерной войны составила бы 99 %{99}.
Будучи министром обороны, Макнамара знал, о чем говорил. Он также знал, что единственное, что остановило неминуемое вторжение и ядерный Армагеддон, – это сделка, заключенная в последний момент между братом президента Робертом Кеннеди и Анатолием Добрыниным{100}. Хрущев согласился вывести советские ракеты с Кубы; в ответ президент Кеннеди пообещал не вторгаться на Кубу и дал конфиденциальное обещание вывести американские ядерные ракеты из Турции. Добрынин зачитал телеграмму, которую он тогда отправил в Москву, с подробным описанием тайной сделки.
Как мы узнали на конференции от Сергея Хрущева, когда самолет был сбит, это застигло его отца врасплох. Приказа об этом он не отдавал – как бы ни был Вашингтон уверен в обратном. Два советских генерала на Кубе приняли решение открыть огонь самостоятельно, без каких-либо указаний из Москвы. Чем более подробную информацию мы получали во время той встречи, тем лучше осознавали, что это было лишь одно из многих недопониманий и просчетов, которые едва не запустили немыслимую мировую катастрофу.
Из тех морозных дней, проведенных в Москве, я вынес убийственное понимание того, как близко мы подошли к взаимному уничтожению – и как нам повезло пережить холодную войну. Мне было трудно полностью осознать реальность того, что чуть было не произошло.
К счастью, как показал откровенный обмен информацией в ходе встречи, холодная война подходила к концу. Нам удалось избежать самого страшного. Но как антрополог, обеспокоенный будущим человечества в более долгосрочной перспективе, я продолжал задаваться вопросом о том, сможем ли мы и будущие поколения продолжать жить на этой планете, учитывая наш талант к разработке оружия массового уничтожения и нашу склонность к войне. Я почувствовал острую необходимость ответить на вопрос, который давно задавал себе: как мы можем справиться с нашими глубочайшими разногласиями, не разрушая все, что нам дорого?
В условиях интенсивных конфликтов нелегко выйти на балкон или остаться там. Как нелегко и построить золотой мост. А что, если лидеры в условиях кризиса не смогут прийти к соглашению? Является ли война единственным выходом – или есть другой?
Куда мы можем обратиться за помощью?
НАШЕ ПРАВО ПО РОЖДЕНИЮ
Мне не пришлось долго ждать подсказки. Через несколько недель после поездки в ледяную Москву я отправился проводить антропологическое исследование вглубь пустыни Калахари на юге Африки. Еще со времен колледжа я хотел увидеть коренные народы этого региона, одну из древнейших сохранившихся культур в мире.
До недавнего времени эти люди были полукочевыми охотниками и собирателями и жили так же, как все человечество на протяжении более 99 % своей истории. Я изучал антропологическую литературу об их культуре, и мне очень хотелось узнать из первых рук об их древних способах управления конфликтами. Мне посчастливилось посетить две группы – одну в Ботсване (самоназвание – куа), другую в Намибии (жуцъоан){101}.
– Споры естественны для людей, – сказал мне Коракорадуэ, старейшина куа, когда мы сидели у его костра посреди пустыни. – Когда они случаются, всех друзей и родственников сторон обходят и просят сказать успокаивающие слова.
Куа, как и мы, вполне способны на насилие. У каждого мужчины племени есть охотничьи стрелы, покрытые смертельным ядом. Чтобы взять ядовитую стрелу и выстрелить в человека, достаточно разозлиться на него. Но, чтобы убить пострадавшего, яду требуется три дня, так что у жертвы достаточно времени, чтобы отомстить. Дальше ситуация может обостряться все сильнее.
В небольшой общине, насчитывающей примерно 25 человек, из которых 5 активных охотников, 2 или 3 смерти могут нанести серьезный ущерб способности группы к выживанию. С точки зрения потенциального воздействия ядовитая стрела примерно эквивалентна ядерной бомбе. Как, интересно, такие группы справляются со своими конфликтами, учитывая всегда имеющийся доступ к оружию огромной разрушительной силы?
Я узнал, что всякий раз, когда гнев нарастает и насилие кажется неизбежным, люди рядом со спорящими собирают ядовитые стрелы и прячут их далеко в зарослях. Тем временем другие пытаются разделить противников.
Вот тогда и начинается разговор. Все мужчины и женщины, даже дети, собираются у костра и разговаривают, и разговаривают… Никто не исключен из общения, у каждого человека есть шанс высказать свое мнение. Этот открытый процесс, который куа называют кготла, может длиться несколько дней, пока ссора не будет буквально проговорена. Ночью община собирается вокруг костра, чтобы петь и танцевать, обращаясь к богам за помощью в понимании того, как разрешить спор.
Все усердно работают, чтобы выяснить, какие социальные правила были нарушены, что породило такой диссонанс и что нужно, чтобы восстановить социальную гармонию. Люди не успокаиваются, пока не находят решение, которое устроит всех – не только спорящих, но и всю группу. Они рассматривают конфликт как проблему общины, ведь любой спор угрожает ей.
Но просто прийти к соглашению недостаточно. Племя прекрасно понимает: если не будут урегулированы глубинные противоречия, ссора может легко вспыхнуть снова. Должно произойти примирение сторон через исправление, извинения и прощение.
Если ситуация накаляется слишком сильно, старейшины советуют сторонам разойтись и провести время с родственниками у разных водоемов. Я узнал эту технику: в конфликтах между профсоюзами и руководством, над которыми я работал, мы называли аналогичный прием «периодом охлаждения».
Именно во время общения с куа я начал ценить всю мощь и влияние третьей стороны. Их секрет управления конфликтами заключается в бдительном, активном и конструктивном участии других членов сообщества.
Община действует на благо целого. Целое – это благо общества, детей и будущего. Третья сторона – это сторона целого.
Третья сторона – это не просто идеалистическая концепция, это подлинная сила. Каким бы могущественным ни был один человек, он не будет более могущественным, чем окружающее сообщество – если оно объединится. С точки зрения переговоров третья сторона выступает в роли BATNA, наилучшей альтернативы обсуждаемому соглашению. Альтернативой насилию и войне является конструктивное вмешательство общества.
Третья сторона, как я убедился в ходе своих исследований антропологии войны и мира, представляет собой самый древний механизм преобразования конфликта. Это наше право по рождению.
Я подозреваю, что многие из наших предков были практикующими поссибилистами. Именно благодаря им мы выживали и процветали.
Визиты к куа и жуцъоан заставили меня задуматься о том, как третья сторона может проявлять себя в густонаселенных городских сообществах. Следующая подсказка появилась несколько дней спустя, пока я путешествовал по югу Африки.
НАДЕЖДА ДЛЯ ВСЕХ
На протяжении десятилетий ЮАР была главным символом расовой несправедливости в мире, ведь в ней царил апартеид – суровая и жестокая система дискриминации и сегрегации по цвету кожи. После десятилетий терпеливого ненасильственного сопротивления Африканский национальный конгресс (АНК) обратился к партизанской войне, взрывам и беспорядкам, которые правительство Национальной партии встретило массированным жестоким подавлением; в результате погибли тысячи
