Бумажные девочки - Александр Гордон Смит

– Это в реальном времени? – уточнил он.

– Конечно. Вы можете поговорить с ними, если хотите. Нажмите кнопку микрофона.

Роберт нажал на иконку, и телефон звякнул. Оба полицейских на экране подняли головы.

– Сэвидж? – позвал Кетт.

Констебль нахмурилась и подошла ближе. Очевидно, камера была где-то спрятана, и она смотрела по сторонам, пытаясь определить источник голоса.

– Камера за рамкой, – сказал Персиваль. – Серебристой. Она пустая.

Должно быть, Сэвидж услышала его, потому что посмотрела Кетту в глаза и что-то сказала, но звук не работал.

– Уберите палец с кнопки, – объяснил Персиваль. – Он работает как рация.

– …где? – спросила Сэвидж. – Портер?

– Это Кетт, – ответил он, нажимая кнопку микрофона. – Я вижу вас через телефон Персиваля.

– Судя по всему, это камера видеонаблюдения, – сказала Сэвидж и взяла что-то с полки. И мир перевернулся.

– Такие есть во всех комнатах, – объяснил Персиваль, садясь на стул. – За исключением ванной.

– Вы себя снимаете? – спросил Кетт.

Тут он услышал шипение и победный крик. Обернувшись, увидел, что Эви подносит к губам бутылку кока-колы.

– О господи, Эви, нет! – Он подбежал к ней и схватил бутылку. – Кока-кола? Ты сошла с ума? Тебе три года! Отдай бутылку.

– Нет! – закричала она. – Это мое! Я сама открыла!

– Просто посиди здесь, – сказал Роберт, показывая на стул. – Тебе больше нельзя сахара.

На секунду ему показалось, что она сейчас взорвется, но Эви с пыхтением забралась на стул, сложила руки на груди и принялась сверлить его взглядом, пока он не отвернулся.

– Задница, – пробормотала девочка.

– Точно, – сказал Кетт, возвращаясь на свой стул. – Извините. Камеры… вы себя снимаете?

Персиваль кивнул, на секунду прижал ладони к глазам, и они еще сильнее налились кровью.

– Идея не моя, это предложил кто-то из группы.

– Группы? – спросил Роберт. – Группы поддержки?

– После травмы. Я посещал ее некоторое время после… ну, вы знаете, ареста. Меня же тогда посадили в тюрьму. На самом деле группа не помогла, но кто-то подкинул мне идею постоянно снимать себя. Если б камера не поймала меня на матче «Норвича», я до сих пор сидел бы в тюрьме. Я бы уже умер. И не допущу, чтобы со мной случилось нечто похожее, больше никогда.

Кетт невольно почувствовал симпатию к этому человеку – дяде Л., доброму старине Локи Персивалю. Но серия невероятных совпадений превратила его в грязного параноика, погруженного в депрессию. Боль пожирала его изнутри.

Однако Кетт почувствовал кое-что еще. Внутри у него поднимала голову паника, страх перед тем, что ему предстояло узнать.

– И вы храните все записи, сделанные в вашем доме? – спросил Кетт.

– Папа, мне плохо, – сказала Эви.

– Одну минутку, – ответил он, продолжая смотреть на Персиваля в ожидании ответа.

Тот кивнул.

– Запись хранится в течение недели, потом я переписываю их на жесткий диск.

– И у вас есть записи вплоть до…

– Пять лет. Ну, почти.

– Папа, мне скучно, – продолжала Эви. – И плохо. И я хочу какать.

Роберт порылся в приложении, пробежался по интерфейсу и обнаружил набор небольших папок с обозначением дней недели. Кликнул на воскресенье и стал просматривать запись. В течение дня Персиваль находился в гостиной, и хотя он выходил из комнаты, не вызывало сомнений, что он не мог отсутствовать в доме в то время, когда убили его сестру, и никак не успевал похитить Делию.

– Дерьмо, – пробормотал Кетт.

– Папа, мне правда плохо.

– Я могу оставить себе ваш телефон на несколько дней? – спросил Роберт.

Персиваль неуверенно посмотрел на него.

– Конечно, совершенно добровольно и только с вашего согласия, – добавил старший инспектор. – Ведь именно для подобного случая вы установили камеры? Мы изучим записи – и с полнейшей уверенностью сможем сказать, что вы не имеете никакого отношения к исчезновению детей.

Через несколько секунд Персиваль кивнул.

– Спасибо, Локи, – сказал Кетт, вставая и протягивая ему руку.

Персиваль смотрел на нее так, точно не мог вспомнить, что с ней требуется делать, но через некоторое время протянул свою руку и пожал ладонь Кетта мокрыми и вялыми, как листья салата, пальцами. От него, пульсируя, по-прежнему исходил жуткий запах, и Кетту на глаза навернулись слезы, но он мужественно сморгнул их.

– Мы ценим, что вы пришли с нами поговорить. И помните: если вам что-нибудь нужно, достаточно попросить. Сейчас все изменилось. Мы на вашей стороне.

Персиваль, сглотнув, выпучил глаза. Несмотря на то что в столовой работал кондиционер, он заметно вспотел.

– И я могу идти?

– Да, – сказал Роберт, отходя в сторону, чтобы пропустить его.

Персиваль захромал к выходу, мельком взглянув на Эви.

– Пока, – сказала та и помахала ему испачканными в шоколаде пальцами.

– Локи, – окликнул его Кетт, – могу я задать вам еще один вопрос?

Персиваль не обернулся, лишь остановился, тяжело дыша. Его глаза оставались в тени под кепкой; пальцы так сильно вцепились в ручку двери, что костяшки побелели.

– Складывается впечатление, что вы переживаете за свою сестру, и на то есть причины. То, что с ней случилось, – ужасно. Но вы ничего не спросили о Делии. Почему?

Персиваль облизнул губы.

– Вы ее нашли? – спросил он после короткой паузы.

– Нет.

Снова наступила пауза.

– Я боялся услышать ответ, – сказал Персиваль. – Поэтому не стал спрашивать. Я не хотел услышать, что и ее настигла смерть.

Он стоял в полной неподвижности, лишь плечи поднимались и опускались.

– Я могу идти?

– Да, – ответил Кетт. – Вы можете идти.

Глава 22

Операционный зал в центральном городском участке уже не напоминал муравейник – теперь он больше походил на похоронное агентство. Две дюжины полицейских сидели на стульях или столах, сложив руки в почтительном молчании и опустив глаза. Суперинтендант Клэр проводил церемонию, расхаживая взад и вперед по всей длине комнаты; лицо его было мрачным, как сутана священника. Никто не осмеливался открыть рот или хотя бы издать какой-то звук. Никто, кроме Эви, сидевшей на коленях у Кетта и игравшей пуговицами его рубашки.

– Папочка? Что случилось? Когда мы сможем пойти домой? Мне скучно…

Клэр делал вид, что не замечает девочку; ноздри у него дрожали, как у быка, готового броситься в атаку. Детектив-инспектор Кит Данст, присевший на стол рядом с Кеттом, прищурившись, посмотрел на Эви, словно никак не мог понять, что с ней случилось.

– Кажется, вчера она была меньше? – тихо спросил он. – Да, намного меньше.

– Это другая девочка, – ответил Роберт, приподняв бровь.

– Вот как, – с сомнением протянул Данст.

– Разве вы не полицейский детектив? – с улыбкой спросил Кетт.

– Думаете, это смешно? – прервал их Клэр, останавливаясь и практически топнув грубым башмаком цвета дерьма. Бросил свирепый взгляд на Кетта. – Знаете, что я думаю? Я думаю, что мы ошибочно обвинили двух человек в похищении девочек, причем каждый из них уже имел дело с нами – а один подал удачный иск почти на миллион фунтов; ко всему прочему, у каждого надежное алиби. У нас нет никаких улик, отсутствуют мотивы, если не считать голых теорий, а теперь оба наших подозреваемых на свободе. Вы, старший детектив-инспектор Кетт, во многом несете за это ответственность и,