Рейхов сын - Сэй Алек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Учту, — простонал уже с земли Вилко.
Возращение майора в батальон ознаменовалось его командным, полным недовольства, рыком:
— Товарищ батальонный комиссар, вы почему свои прямые обязанности не исполняете? Отчего стенгазета с наглядной агитацией уже почти неделю одна и та же?!!
Тихий океан, борт линкора «Нагато».
07 сентября 1941 года, 16 часов 25 минут.
Катер с «Акаги» пришвартовался к борту флагмана Дай-Ниппон Тэйкоку Кайгун, и по трапу медленно, с видимым усилием, но с непроницаемым лицом и, всяко уж, без кряхтения, старческих охов и одышки поднялся Нагумо Тюити, в парадной форме и при орденах.
«Совсем старика артрит замучил», — сочувственно вздохнул про себя тайса Яно Хидэо и, сделав шаг вперед, вежливо поклонился ступившему на палубу его корабля тюдзё.
— Конищи-ва, сёкан. Тайсё[56] с нетерпением ожидает вас с докладом в своей каюте. Если вам будет угодно, я сопровожу вас к нему.
— Вы окажете мне этим великую честь, Хидэо-сан, — командующий «Кидо бутай» вежливо кивнул в ответ капитану флагманского линкора.
Оба японских офицера направились в адмиральский салон «Нагато», по пути обменявшись ничего не значащими фразами. Конечно, Яно просто умирал от желания узнать подробности налета на Перл-Харбор, однако выспрашивать их, да еще до официального доклада командующему, счел невозможным. Впрочем, он рассчитывал разузнать все чуть позже у Хасегава[57] — ну или у командира любого другого авианосца. Единственное, что несколько настораживало тайса, это отчего Ямамото решил принять победителя американского флота у себя в салоне, наедине, а не на мостике, чтобы поздравить от имени всех офицеров флота. Просто недоволен начавшейся войной? Что ж, его неприязнь к военному противостоянию с США общеизвестна, но это не повод вести себя столь недопустимо. Получил дурные известия и хочет обсудить их с Нагумо? Такое возможно, но Тюити-сан, сёкан хотя старый и опытный, но не единственный, чьё мнение должно волновать командующего. Или же Нагумо умудрился вызвать чем-то недовольство Ямамото? Тайса не мог даже предположить, что могло бы послужить этому причиной.
Меж тем именно последнее предположение Яно Хидэо было наиболее близко к истине. Ямамото принял командующего «Кидо бутай» довольно прохладно.
— Конищи-ва, уважаемый Нагумо-тюдзё-сан, — приветствовал он вошедшего, стоя у стола с картами. — Легким ли было ваше возвращение из похода?
— Конищи-ва, уважаемый Ямамото-тайсё-домо, — ответил Тюити-сан. — Благодарение Сагару и Будде Амиде,[58] оно прошло без неприятных неожиданностей.
— Присаживайтесь, — Ямамото указал на один из стульев и сам занял место за столом. — Я ознакомился с вашим докладом о результатах нападения на восточных варваров, теперь мне хотелось бы узнать некоторые подробности.
Тюдзё кратко и сдержанно доложил о результатах атаки Перл-Харбор. Слушавший его командующий при этом не проронил ни слова.
— … таким образом мы уничтожили не менее трех линкоров или тяжелых крейсеров, два авианосца и нанесли значительные повреждения всем прочим тяжелым силам. И я, и каждый сикан[59] моего соединения уверены в том, что США не смогут предпринять на море никаких активных действий в ближайшее время. Ничто не помешает солдатам дай-Ниппон тэйкоку рикугун овладеть Филиппинами и Индонезией.
— Увы, уважаемый тюдзё, — покачал головой Ямамото, — мы можем быть уверены лишь в погибших кораблях. Кораблях, чей уход на дно наблюдали ваши пилоты. Что же касается повреждений… Тюити-сан, вы же сам служили на «Сойя». А ведь его еще и со дна бухты Чемульпо пришлось поднимать. Отчего вы не послали свои самолеты в новую атаку?
— Господин Ямамото, это было невозможно. Экипаж и летчики «Сёкаку» еще слишком плохо обучены. Кроме того, восточные варвары дрались отчаянно и умело, я потерял тридцать два самолета с экипажами, и половина из вернувшихся машин была повреждена. Я счел слишком рискованным повторить атаку, особенно после того, как нами была утеряна внезапность.
— Я понимаю ваши опасения, — кивнул «80 сен».[60] — Но не могу их разделить. Вами не была в должной мере уничтожена инфраструктура вражеской базы, и мы не можем быть уверены в тяжести нанесенных линкорам противника повреждений. Если уж один из них умудрился выйти в открытое море прямо во время атаки…
Ямамото покачал головой.
— Дымы от пожара еще не значат тяжелых повреждений.
Нагумо смертельно побледнел и склонил голову.
— Я и только я несу ответственность за провал операции, Исоруку-сан. Если мне будет позволено, я…
— Не будет! — резко перебил Нагумо тайсё.[61] — Нихон коку[62] не настолько богата, чтобы позволить себе разбрасываться грамотными и опытными командирами! Я приказываю вам, Нагумо, — слышите? — категорически приказываю выбросить эту блажь из головы!
Ямамото перевел дух и продолжил уже более спокойным тоном.
— Вы заботились о жизнях и здоровье своих подчиненных, и это может быть основанием лишь для похвалы в ваш адрес. Кроме того, нам придется несколько откорректировать наши планы с учетом риска появления линейных кораблей неприятеля в море, но, боюсь, мы переоценили их значение. То, что вы совершили, ясно показывает нам, что обладание морями отныне зиждется вовсе не на артиллерийских кораблях, а на авианосцах, количество которых вы, Нагумо-тюдзё-сан, уменьшили у противника в два. Подумайте сами, если бы даже вы потопили только авианосцы и не задели ни одного другого корабля, каковы были бы шансы американцев при дальнейшем столкновении всего их Тихоокеанского флота с одним лишь «Кидо бутай»?
На подступах к городу Вэйбридж.
16 сентября 1941 г., 16 часов 25 минут.
Зенитный пулемет загрохотал практически над ухом бригадира Хорнблауэра, едва не заставив старика подпрыгнуть на месте и выронить бинокль. Несколько солдат в фельдграу, пытавшиеся рывком продвинуться в сторону британских окопов, залегли и попытались отстреливаться.
— Староват я для современной войны, — вздохнул командующий полком лондонского ополчения, противостоящего натиску «Великой Германии».
Бригадир начинал службу в те стародавние времена, когда в Африке еще не бесчинствовал Бешеный Мулла, а колониализм являлся единственной политикой европейских держав, отдал лучшие свои годы служа Британской Империи в колониальных войсках, где и угробил некогда богатырское здоровье, побывал не в одном бою, был серьезно ранен при разгроме Верблюжьего корпуса под командованием полковника Кронфилда,[63] потом служил в Индии…
До недавнего времени он доживал свой век в собственной усадьбе недалеко от Сити, ездил с визитами к таким же, как и он, старикам, принимал гостей сам, но, в целом, светской жизни чурался, предпочитая на приемах, куда он не мог не явиться по тем или иным причинам, посиживать за столиком где-нибудь в уголке, в обществе бокала, сигары и бутылочки кларета.
Хотя Хорнблауэра периодически и одолевали старческие хвори, хоть и донимала порой лихорадка, которой наградили его тропические джунгли Индии, сэр Горацио был еще крепок и помирать в ближайшее время ни в коем случае не собирался, а уж уступать благословенную Англию бошам — тем паче. Едва Георг VI (храни его Бог) распустил Парламент и выступил с обращением к жителям Великобритании, где призывал их, всех как один, встать на защиту Родины, бригадир облачился в парадный мундир со всеми орденами, повесил на бедро шпагу и отправился в штаб Бернарда Лоу Монтгомери, возглавившего оборону юго-восточной части страны и, собственно, Лондона — послужить Британской Короне в последний раз.
Генерал и его штаб были в смущении. Сам Монтгомери некогда, пусть и недолгое время, служил в одной части с покойным сыном сэра Горацио и хорошо знал старика, немало из его офицеров проходило службу, в то или иное время, под началом Хорнблауэра, все они отлично сознавали, что он старый и славный служака, храбрый солдат, но, увы, ни черта не смыслит в том, как вести войну в современных условиях. Отказать ему было немыслимо, дать под начало боеспособную часть — невозможно. Бригадир и сам понимал это ничуть не хуже более молодых офицеров: старость старостью, но из ума этот в высшей степени здравомыслящий джентльмен отнюдь не выжил, а привычки делить мнения на свои и дурацкие и вовсе никогда не имел. Он попросил скромную должность командира добровольческого полка. «Я давно не юн, — сказал он тогда, — но проследить за строительством укреплений и рытьем рвов пока еще вполне способен».
Кто же знал тогда, что корпус Манштейна все же сможет выйти в предместья Лондона, и на его пути окажутся лишь кто чем вооруженные ополченцы Хорнблауэра, сотня регулярных солдат из разбитых в бойне под Гастингсом полков и одна единица бронетехники — жители столицы даже «Малыша Вилли» вытащили из музея, отремонтировали, и теперь бронированный ветеран Великой Войны вновь готов был сражаться. Сражаться со всей танковой мощью Вермахта.