Шри Ауробиндо. Письма о Йоге – I - Шри Ауробиндо

Раздел III. Религия, мораль, идеализм и йога

Духовная жизнь (adhyātma-jīvana), религиозная жизнь (dharma-jīvana) и обычная человеческая жизнь, частью которой является мораль, – это три разные вещи, и надо четко понимать, какую жизнь ты хочешь вести, а не пытаться сводить их к общему знаменателю. Обычной человеческой жизнью живут люди, сознание которых отделено от своего истинного «я» и от Божественного и которыми управляют привычные побуждения разума, жизни и тела, иными словами, законы Неведения. Религиозная жизнь – это один из видов деятельности того же невежественного человеческого сознания, которое отворачивается или пытается отвернуться от мира земного в надежде найти Божественное, но при этом оно не обладает еще необходимым знанием, а руководствуется догматическими предписаниями и принципами какого-либо религиозного учения или вероисповедания, притязающего на то, что оно нашло выход из плена земного сознания в некий блаженный Потусторонний мир. Религиозная жизнь может быть первым приближением к жизни духовной, но, как правило, она сводится лишь к рутинному повторению одних и тех же строго установленных обрядов, церемоний и ритуалов или же просто к принятию определенных идей и соблюдению определенных формальностей и вечно движется по замкнутому кругу. Духовная жизнь, напротив, исходит из необходимости изменения сознания, иными словами, она требует от человека заменить свое обычное, невежественное и отделенное от истинного «я» и Бога сознание более великим сознанием, в котором человек может найти свое истинное «я» и войти в живой и непосредственный контакт с Божественным, а затем обрести с Ним полное единство. Это изменение сознания для духовного искателя является главной и единственной целью, а все остальное не имеет для него никакого значения.

Мораль относится к обычной жизни и представляет собой попытку управления внешним поведением человека с помощью набора определенных ментальных правил или путем возведения этих правил в некий ментальный идеал и создания образа, являющегося эталоном человеческого характера. Духовная жизнь устремляется за пределы разума, следуя ей, человек погружается в глубины духовного сознания и действует, исходя уже из истины Духа. Что касается вопроса, как нравственная жизнь соотносится с необходимостью реализовать Божественное, то все зависит от того, что человек, в конце концов, хочет достичь в этой жизни. Если он хочет, помимо всего прочего, обрести духовное сознание, то только нравственное поведение его к этому не приведет.

Политика, как таковая, не имеет ничего общего с духовной жизнью. Если духовный человек и действует для блага своей страны, то лишь для того, чтобы исполнить волю Божественного, или же он рассматривает такую деятельность как часть работы, предназначенной ему свыше, но в любом случае им уже более не движут обычные человеческие мотивы. Его поступки никогда не бывают вызваны теми ментальными и витальными побуждениями, исходя из которых действуют обычные люди. Каждый его поступок основан на истине Духа и совершается по внутреннему повелению, исходящему из источника, который ему хорошо известен.

Та форма поклонения (pūjā), о которой говорится в вашем письме, относится к религиозной жизни. Если поклонение совершено правильно, то есть в глубочайшем религиозном духе, оно может в какой-то мере подготовить сердце и разум к расширению, но не более того. Если же поклонение выполняется как часть медитации или с истинным стремлением соприкоснуться с духовной реальностью и духовным сознанием или если оно сопровождается горячим желанием войти в контакт с Божественным и достичь единства с Ним, то тогда оно может быть эффективным и с духовной точки зрения.

Если в вашем сердце и душе есть искреннее стремление к духовному изменению, то вы найдете свой путь и обретете внутреннее Руководство. Одни лишь ментальные поиски и рассуждения недостаточны для того, чтобы распахнуть врата Духа.

Конечно, стремиться к Божественному только ради тех благ, которые можно от Него получить, это неправильная позиция, но если бы людям было абсолютно запрещено стремиться к Нему с такой целью, то большинство из них никогда бы вообще не обратилось к Нему. Поэтому я думаю, что такой подход вполне допустим, хотя бы для того, чтобы дать им возможность сделать первый шаг – и, если у них есть вера, они могут получить то, о чем просят, а осознав, как благодатен этот путь, будут его продолжать, пока в один прекрасный день не поймут, что добиваться от Божественного каких-то благ это далеко не единственная цель, ради которой можно к Нему стремиться, что к Божественному можно приближаться другими, более возвышенными путями и руководствуясь более высокими мотивами. Если же люди не получают того, что просят, но все же продолжают стремиться к Божественному и верить в Него, то это означает, что они действительно готовы к духовной жизни. А обращение к Божественному ради приобретения каких-то благ можно рассматривать как начальную школу для тех, кто еще не готов стремиться к Нему ради Него самого. И, конечно же, это далеко еще не духовная жизнь, а только разновидность элементарного религиозного поклонения. Ибо правило духовной жизни – отдавать, а не требовать. Тем не менее, садхак может обращаться к Божественной Силе с просьбой помочь ему сохранить или восстановить здоровье, если, конечно, он рассматривает его сохранение как необходимое условие своей садханы и стремится к тому, чтобы тело было способно и полностью пригодно к духовной жизни и служило хорошим инструментом Божественной Работы.

Это верно, религии, в лучшем случае, затрагивают и изменяют самую внешнюю часть человеческой природы. Кроме того, они очень быстро вырождаются, превращаясь в безжизненный механизм повторяющихся церемониальных обрядов и поклонений, поддерживаемых незыблемыми догмами.

Я не разделяю взглядов J на индуизм. Религия всегда в чем-то несовершенна, поскольку представляет собой смесь духовных устремлений человека и его невежественных усилий, направленных на то, чтобы возвысить свою низшую природу. Индуизм представляется мне кафедральным собором, полуразрушенным, но, в целом, еще сохраняющим былое величие, многие детали его ансамбля чрезвычайно фантастичны, а фасад и убранство исполнены высочайшего смысла, он сильно обветшал, кое-где обвалился, но, тем не менее, это все еще кафедральный собор, в котором продолжаются службы Незримому, а Его живое присутствие можно легко почувствовать, если войти в этот собор в должном состоянии духа. Внешняя же социальная структура, которую индуизм построил для приближения своих последователей к Незримому, это совсем другое дело.

Я рассматриваю духовную историю человечества, и особенно духовную историю Индии, как постоянное развитие божественного замысла, а не как написанную и поставленную на полку книгу, строки из которой нужно постоянно цитировать. Даже Упанишады и Гита не были последним словом, хотя в них можно найти все необходимое знание в зародыше. Современная духовная история Индии представляет собой очень важный этап этого развития, и те люди, о которых я упоминал, в свое время оказали на меня большое влияние. И мне представлялось, что ими были указаны наиболее прямые пути будущего духовного развития, которыми и надлежит следовать человечеству, не останавливаясь на достигнутом. Должен сказать, что проповедь и распространение в будущем какой бы то ни было религии среди людей, новой или старой, совершенно не входит в мою задачу. Необходимо открыть путь, который до сих пор остается непроходимым, а не создавать новую религию.

Если под этим утверждением[20] подразумевается, что конкретная форма религии является чем-то постоянным и неизменным, то с этим нельзя согласиться. Но если под религией здесь понимается способ общения человека с Божественным, то тогда подобное утверждение верно, ибо религия становится чем-то сокровенным, принадлежащим внутреннему существу, и не может быть сменена, подобно жилищу или одежде, по каким-то личным, социальным или материальным соображениям. Если религию все-таки приходится менять, то это должно происходить исключительно по внутренним, духовным причинам, и способствовать продолжению духовного развития человека. Никто не должен быть привязан к той или иной форме религии, к определенному вероисповеданию или религиозной доктрине, но если человек меняет одну религию на другую по чисто внешним причинам, то это означает, что внутренне он не придерживается вообще никакой религии: и прежняя, и новая религия для него лишь пустая формальность. Думаю, именно это здесь и имеется в виду. Предпочтение иного пути познания Истины или желание иначе духовно выразить себя не относятся к тем мотивам смены религии, против которых протестует Ганди – он не приемлет лишь переход в новую веру с целью занять более высокое положение в обществе и достичь большего влияния, в этом мотиве, конечно же, духовности не больше, чем в принятии другой религии ради получения денег или заключения брака. Если у человека в душе нет религии, то он способен изменить свое вероисповедание по какой угодно причине, если же есть, то он этого просто так сделать не сможет, – он может сменить религию лишь в ответ на внутреннюю духовную потребность. Если человек искренне почитает Божественное в форме Кришны, он не сможет с легкостью заявить: «Я, пожалуй, откажусь от Кришны и стану поклоняться Христу, это улучшит мое положение в обществе».