Сердце, тебе не хочется покоя! - Василий Лебедев-Кумач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Падают звезды осеннею ночью…»
Падают звезды осеннею ночью,сух и прозрачен лесок.Серые тучи, как ватные клочья,Спрятали неба кусок.
Молча стою у березы бескудрой.Тишь затаила испуг.Пудрой пушистой, серебряной пудройВсе запушилось вокруг.
Звезды как будто повисли на ветках,С небом поля обнялись,В синих, ажурных, затейливых сеткахЧеткие тени сплелись.
Век бы смотреть, да повеяло дрожью.Осенью грустно в лесу…Тени и месяц, и веянье БожьеКак я с собой унесу?
20 октября 1917«Четкость линий, белый иней, бодрый холод…»
Четкость линий, белый иней, бодрый холод,хрупкий путь,Воздух чистый и душистый непривычнонежит грудь.Тиха тая, золотая угасаетполоса.Переливно синий полог протянулинебеса.
Сердце радо, и не надо ни сомнений,ни забот,Дух оживший пружит тело, духдля радости живет…Все возможно, все понятно,все имеет смысл и цель.Этот миг один осмыслилчереду пустых недель.
15 ноября 1917«Старый грек сидит в кофейне…»
Старый грек сидит в кофейнеЦелый день за чашкой кофе.Тяжко улица грохочет,Небо синее молчит.Старый грек с лицом иссохшимПолулег на белый столикИ смешно жует губами,И на солнышко глядит.
Где-то борется полмира,Где-то гибнут в битве жизни,Куют мысли и машиныПод навесом грузных крыш.Где-то слезы, где-то крики,Кто-то умер и родился,Где-то пекло, где-то хаос,А в кофейне тает тишь.
Смутно слышны плески моря,Женский смех и брань торговцев.Голубь сел на тротуар,Чистит сизое перо.Солнце камни раскалило,Но прохладно под навесомГреку старому уютно,Греку старому тепло.
22 ноября 1917«Я, кто любовью так недужен…»
Я, кто любовью так недужен,Беспомощен среди преград,Быть может, я ей просто нужен,Как развлеченье, как наряд?
Быть может, я ее игрушка,Забава тягостных минут,Как та вон шитая подушка,Как из фарфора лилипут?
Копной волос змеисто-рыжих,Быть может, тешится она —А я… зачем на сердце выжегЛюбви святые письмена?
Ужели снова я обманутПожатьем маленькой руки?Опять мечты бесследно канутВ глухое озеро тоски.
20 декабря 1917«Я дрожал как в лихорадке…»
Я дрожал как в лихорадке,Был от страсти знобко-пьян.Аспирина две облаткиПоложила мне в карман.
Погрозила пальчиком,Губки сжала жалостно:«Будь, смотри, пай-мальчиком,Не болей, пожалуйста!»
21 декабря 1917Разлука
Тихонько рукой барабанил,Угрюмый и странно немой.И чай в недопитом стаканеПокрыл перламутровый слой.
Чертил по клеенке квадраты…Да, все разлетелось, как дым,Свершилось, что было когда-тоЛишь призраком, зыбким и злым.
Ушла… Навсегда, без возврата.Сказала: – Не жди, не встречай!..И пальцы рисуют квадраты,И стынет невыпитый чай.
1917«В блокноте нашел я старый…»
В блокноте нашел я старый,Наспех записанный адрес,И вспомнился бал и пары,И личика тонкий абрис…
Она ушла, как другие.Весеннего счастья стопами.И только буквы немыеХранят о ней нежную память.
19 января 1918«Вся хрупкая, вся зыбкая…»
Вся хрупкая, вся зыбкая,Вся точно из углов,С ребяческой улыбкоюБросает блестки слов.
Сверкнувши, вдруг завянет всяИ плачет, хохоча…Кто любит – тот обманется,Ведь к тайне нет ключа.
20 января 1918«Нынче – ярко до слез. Мы вдвоем…»
Нынче – ярко до слез. Мы вдвоем.Жизни чаша до края полна.И смеется, смеется веснаВ каждой брызге на платье твоем.
1 марта 1918«Как сотни лет назад нечаянно и просто…»
Как сотни лет назад нечаянно и простоСегодня ночью тронулась река.Услышав шум – я добежал до мостаИ выбрал пост у серого «быка».
Ползла, лилась, рвалась набухшая лавина,И в груды льдин, как нож, врезался «бык».Ломаясь и толпясь, кричали глухо льдины,И грозен был их тяжкий мертвый крик.
Но знал я: через день, а может, завтра к утру,Хлебая и спеша, уйдет последний лед…О, сердце! Научись вот так же сильно, мудроБез боли уходить от тягостных тенет!
29 марта 1918«Вечер закатный, весенний и вербный…»
Вечер закатный, весенний и вербный,Лазоревый запад – лазурный восток,В матовой дымке месяц ущербный.Влага упала на липкий листок.
Солнце уйдет и, прощаясь, брызнетОгненных маков каскад.Я бы хотел, чтобы день моей жизниИмел такой же яркий закат.
10 апреля 1918«Почему я грущу? Вот чудак! Почему?..»
Почему я грущу? Вот чудак! Почему?Почему нынче ветер утих?Почему яркий день вдруг уносит зиму?Почему так сложился мой стих?
Никогда никому не сказать почему,И ответ – это тот же вопрос.Все понятно и ясно тому одному,Кто нас бросил в творимый хаос.
10 апреля 1918«Я с Богом борюсь, как Иаков…»
Я с Богом борюсь, как Иаков,Борюсь непрерывно и зло,И много зияющих знаковНа душу, как раны, легло.
Я слышал чахоточный кашель,Я видел растленных детей.Мне промысел благостный страшен,Мне жутко от Божьих затей.
Неправый, нездешний, недобрый —Я вызов бросаю Ему!Пока не сломаются ребра,Я Божьей любви не приму.
29 апреля 1918«Очень тщательно и строгонько…»
Очень тщательно и строгонькоИз пылинок мир сложил,Все связуя четкой логикой,Гордо голову носил.
Но упало неспокойное,Стиснул голову хаос…Зданье мощное и стройноеПодточила капля слез.
3 мая 1918«Я живу и страдаю за всех…»
Я живу и страдаю за всех,Мой удел осиянный и трудный.Каждый жест, каждый вздох, каждый смехВ душу эхом доносится чудным.
Я во всех и нигде до конца,В каждом миге я чувствую вечность,Своего не имею лица,Обреченный глядеть в бесконечность.
Я в бутоне провижу цветок.Пыльный ветер на месте утеса…Этот бисер связавшихся строк —Претворенные брызги хаоса.
8 мая 1918«Моя душа – причудливая сцена…»
Н.С. Триэру
Моя душа – причудливая сцена,Где драму «Жизнь» готовит режиссер.Сухая память служит как суфлер,И репетиции идут бессменно.
Актеры в пьесе заняты все разом.В ней действий столько, сколько дней живу.И все творит во сне и наявуМой режиссер – спокойный четкий разум.
Но страсть и чувства плохо помнят роли,И реплику суфлер не вовремя подаст,И темп игры то слаб, то слишком част,И пропадают зря ремарки воли.
Когда контракта срок в работе минет,Придет другой – Великий Режиссер,Тихонько звездный занавес раздвинетИ грим сотрет – актерский пестрый сор.
14 мая 1918«Колеса размерно выстукивают…»
Колеса размерно выстукиваютБезличный и длинный мотив.Задумчивый взор убаюкиваютБеззвучные коврики нив.
Устало полоску заканчивая,Мужик натянул поводаИ скрылся. А в небе обманчивомКак искра, мигнула звезда.
Тоску избывая неистовую,Вздыхая, завыл паровоз,И ветер, по стенкам посвистывая,Угарные вздохи принес.
Прощаясь, на окна захватанныеЗакат уронил алый мак,А сердце все ищет спрятанное,И тянут колеса трепак.
20 мая 1918«Юный клерк сидит за меморьялом…»
Юный клерк сидит за меморьялом,Веки липнут словно ото сна,И рука, суха и холодна,Чертит цифры росчерком усталым.
Пять, один и двойки стройный выгиб,Строчка букв, и снова пять и два.Впился в грудь проклятый угол книги,И набухла тяжко голова.
Юный клерк сидит за меморьялом,За окном весенний день бежит.Высоко проносятся стрижи,И закат упал кораллом алым.
6 июня 1918«Я люблю ходить по Зарядью…»
Я люблю ходить по ЗарядьюВдоль рядов москательных лавок.Там так пахнет смоленным канатом,Точно ходишь по пристани людной,И как будто грохочет лебедка.Рыбой пахнет и йодистым илом,И прибойное ухает мореБлизко-близко, за теми домами.И душа, обманувшись счастливо,Рифмовать приготовилась море…
12 июня 1918«За годом год устало ставит вехи…»
