Да будем мы прощены - Э. М. Хоумс

Был момент, когда я чуть не рассказал Клер про День благодарения. Я даже попытался ей рассказать как-то ночью после секса, когда мы были особенно близки. Стоило мне начать, Клер села, выпрямилась и плотно завернулась в простыню. Я сдал назад, не стал говорить, как все было. Поцелуй я опустил, только что-то сказал насчет того, как Джейн прошла мимо впритирку.

– Ты стоял у нее на пути, она пыталась пройти мимо и тебя не потревожить, – сказала Клер.

Я не стал упоминать, что почувствовал, как головка члена трется о бедра моей невестки и как сжимаются у Джейн ляжки.

– Только ты мог подумать, что она с тобой заигрывает! – с отвращением произнесла Клер.

– Только я, – повторил я. – Только я.

Джейн притягивает меня к себе, бедра у нее узкие. Моя рука лезет ей в трусы. Новые джунгли. Джейн вздыхает. Ощущение от нее, от интимной мягкости, невероятно. И я думаю, это же не на самом деле?

Она припадает ко мне ртом, рукой тянется за каким-то кремом, он сначала холодный, потом теплый. Она меня гладит, глядя мне в глаза. И снова припадает ко мне ртом, и невозможно сказать «нет». Она стягивает с меня пижаму, быстро оказывается на мне, скачет верхом. Я взрываюсь.

Весь в ее аромате, но слишком на взводе, чтобы идти в душ или спать в их кровати, я жду, пока она заснет, и только тогда спускаюсь вниз, в кухню, и моюсь жидкостью для посуды. Я в кухне у моего брата в три часа ночи отмываю член у него в мойке, вытираюсь полотенцем с надписью «Дом, милый дом». Утром это происходит опять, когда она обнаруживает меня на диване, и еще раз днем, после поездки к Джорджу.

– Что у тебя с рукой? – спрашивает Джордж, заметив повязки. Он снова в своей палате, о предыдущем вечере ничего не помнит.

Джейн начинает плакать.

– Ужасно выглядишь, – говорит он. – Отдохнула бы, что ли.

– Ей нелегко пришлось, – говорю я.

В этот вечер мы открываем бутылку вина и снова делаем это – медленно и осознанно.

Его выпускают из больницы, или, что вероятнее, он просто сам решает уйти. Необъяснимо, но ему удается уйти незамеченным посреди ночи. Джордж приезжает домой на такси, расплатившись деньгами, которые он нашел на дне кармана. Ключи найти не удалось, поэтому звонит в звонок, и собака отвечает лаем.

Может, это я и слышал – как собака лаяла.

А может, он не звонил, а собака не лаяла. Может быть, Джордж взял запасной ключ из-под фальшивого камня в саду у двери и, как взломщик, молча вошел в собственный дом.

Может быть, он взошел по лестнице, думая, что залезет сейчас в свою постель, но его место было занято. Не знаю, как долго он стоял. Не знаю, долго ли Джордж ждал перед тем, как взять лампу с тумбочки со стороны Джейн и врезать ей по голове.

Вот тогда я и проснулся.

Она кричит. Одного удара оказывается мало. Она пытается встать, а лампа даже не разбилась. Джордж смотрит на меня, снова хватает лампу и бьет с размаха. Фаянсовая ваза – основание – разлетается вдребезги о голову Джейн. Меня в кровати в этот момент уже нет. Джордж отбрасывает в сторону оставшийся в руке осколок – по пальцам стекает кровь, – берет телефон и бросает его мне.

– Вызывай, – говорит он.

Я стою с ним лицом к лицу, в его пижаме. Мы одинаковы, как отражения, у нас одни и те же жесты, одинаковые лица – фамильный подбородок, отцовский лоб, – одинаково неуживчивые характеры. Я таращусь на него, не представляя, как все дальше раскрутится. Тревожный булькающий звук напоминает мне, что надо звонить.

Я случайно роняю телефон. Наклоняюсь его поднять, и нога моего брата влетает мне в подбородок, сильно. Голову отбрасывает назад. Я падаю, а он выходит из комнаты. Из-под одежды торчит больничный халат, свисая хвостом. Слышны тяжелые шаги Джорджа вниз по лестнице. Джейн издает пугающие звуки. Я тянусь по полу, подтягиваю к себе телефон и набираю «0». Как будто в отеле, ожидая, чтобы кто-нибудь взял трубку. Прокручивается длинная запись – вроде устной статьи, что можно сделать кнопкой «0», и до меня доходит, что это будет тянуться вечно, пока не подойдет реальный человек. Я даю отбой и после нескольких неуверенных попыток набираю «911».

– Избили женщину, приезжайте быстрее, – говорю я и называю адрес.

Поднимаю себя с пола, иду и беру махровую мочалку, будто она поможет, будто кровь можно смыть. Но даже не могу найти место удара: голова превращена в месиво – волосы, кровь, кости, фаянс. Стою с этой мочалкой и жду.

Жду вечность. Сначала появляется пожарная машина – дом трясется, когда она останавливается. Я оставляю Джейн и подхожу к окну. Они идут по траве в полном пожарном снаряжении, в шлемах и накидках, не замечая предрассветных брызг оросительной системы.

Не знаю, открывает им дверь Джордж или они заходят сами.

– Наверху! – кричу я.

Они быстро оказываются рядом с ней. Один стоит чуть поодаль, говорит в свою рацию, будто диктор вещает:

– Женщина средних лет, открытая рана головы, ткани наружу. Длинную доску-носилки, кислород, аптечку. Запросите помощь санитаров и полиции. Кто эта женщина? – спрашивает диктор.

– Джейн. Жена моего брата.

– У вас есть ее водительские права или иное удостоверение?

– У нее в сумочке внизу.

– Существенная медицинская информация? Аллергии, хронические заболевания?

– У Джейн есть медицинские проблемы? – кричу я вниз.

– Лампой по балде получила, – отвечает мой брат.

– Еще что-нибудь?

– До хрена жрет витаминов, – говорит Джордж.

– Она не беременна? – спрашивает диктор.

У меня от вопроса даже ноги подкашиваются.

– Не должна бы, – говорит Джордж, и я не могу не подумать, что это могло бы случиться.

– Стабилизируйте шею, – произносит один пожарный.

– У нее не шея, у нее голова, – говорю я.

– Отойдите немного, – велит мне диктор.

Приходят санитары, подсовывают под Джейн оранжевую доску, приматывают чем-то вроде скотча, оборачивают голову марлей. Она становится похожа на мумию, на раненного в бою или на рыцаря Храма, отправляющегося на съезд.

Джейн издает звук – низкое грудное рычание, – когда пять человек поднимают ее и выносят, оставляя за собой обрывки перевязочного материала и следы. Сворачивая за угол, они ударяются в стойку перил, она с треском ломается.

– Извините!

И тут же, быстрее мысли они вываливаются из кухонной двери к корме «скорой».

Джордж сидит в кухне и пьет кофе. У него на руках кровь, на лице – какие-то брызги, осколки лампы.

– На траве не парковаться, – говорит он первому приехавшему полисмену. – Сообщите, будьте добры, вашим коллегам.

– Кто из вас мистер Сильвер? – спрашивает коп. Наверное, детектив, потому что в штатском.

Мы оба одновременно отвечаем, подняв руку:

– Это я.

– Покажите какие-нибудь документы.

Джордж суетится, ищет, развевая полы больничного халата.

– Мы – братья, – говорю я. – Я старший.

– Так. Ну, и кто, что и кому сделал?

Он вынимает блокнот.

Джордж попивает кофе.

Я молчу.

– Вопрос несложный. В любом случае мы снимем с лампы отпечатки пальцев. – Лампу дактилоскопируйте! – кричит детектив. – Вызовите группу сбора улик. – Он заходится в кашле. – Теперь: есть в доме еще кто-нибудь? Кого нам надо было бы поискать? Если это не кто-то из вас угасил ее лампой, то лицо, совершившее это, может сейчас находиться в доме? Может быть найдена еще одна жертва?

Он замолкает в ожидании, чтобы кто-нибудь что-нибудь сказал.

Но слышно только тиканье настенных часов в кухне. Я едва из шкуры не выпрыгиваю, когда вдруг выскакивает кукушка – ку-ку, ку-ку, ку-ку, – шесть раз.

– Прочесать дом, – велит детектив своим людям. – Убедиться, что никого больше нет. Все вещдоки запаковать. Лампу в том числе. – Он снова оборачивается к нам. – Сегодня понедельник, раннее утро. Меня из постели вытащили. Как раз в понедельник утром жена мне дает, причем без лишних вопросов – любит, чтобы неделя у меня хорошо начиналась. Так что у меня к вам чувства не слишком нежные.

– Да мне плевать, какую ты там хрень думаешь, козел! – вываливает Джордж.

Возле кухонной двери возникают два здоровенных копа, и вдруг оказывается, что выход перекрыт.

– В наручники его, – командует детектив.

– Я не вам, – говорит Джордж. – Я своему брату. – Он смотрит на меня. – А пижама моя. Так что быстро пошел и все сделал.

– На этот раз не смогу тебе помочь, – говорю я.

– Я совершил преступление?

– А то непонятно, – говорит один из копов, надевая на него наручники.

– Куда вы его повезете? – спрашиваю я.

– Есть какое-то место, куда бы вы хотели его отправить?

– Он был в больнице. Наверное, ушел оттуда ночью – видите больничный халат под одеждой?

– Так он что, сбежал?

Я киваю.

– И как он добрался домой?

– Не знаю.

– Я шел пешком по темным улицам, ублюдки. А ты – ублюдок в кубе.

«Скорая» увозит Джейн, копы забирают Джорджа, я остаюсь с полисменом, поджидающим группу сбора вещдоков. Пытаюсь подняться наверх, но коп меня останавливает.