На пороге Тьмы - Андрей Круз

   - Чаю там хоть попьем? - поинтересовался я.

   - А как же! И домой чего-нибудь купим, мне готовить лень, - она томно потянулась и зевнула, прикрыв рот маленькой, как у семилетнего ребенка, ладонью.

   Чайная на Углегорском городском рынке всегда радовала выпечкой, состоящей все больше из разных пирожков. Хороших пирожков, пока они свежие, с пылу и с жару, так вообще иначе как в превосходных степенях описать не получится. Поэтому и забегали мы туда при первой же возможности.

   - Хорошо, мне еще плащ-палатку купить надо, пропала моя, - вспомнил я еще заодно про неотложное.

   Без плащ-палатки поздней осенью никуда, разверзлись здесь хляби небесные и сверзаться обратно явно не собираются, разве что вскоре дождь мокрым снегом сменится. Тьфу, гадость. Была у меня она, да вся вышла - осталась в брошенной нами "жуже", из которой мы уносили ноги, сил своих не щадя, преследуемые странными и довольно злобными адаптантами - местной версией сил Тьмы. Пропала, в общем, а мне без нее никуда. А зонтиков здесь нет. Да и вообще надо в пару мест заглянуть, не помешает.

   Когда вышли из дома, с неба снова начало брызгать мелким холодным дождем, который несло прямо в лицо таким же мерзким пронзительным ветром. Я лишь голову в плечи втянул и капюшон штормовки накинул, чтобы не задувало. Хоть бы и вправду зима быстрее, снегом под ногами поскрипеть, а не грязью похлюпать.

   Тент над "тазиком" поднялся, скрипнув шарнирами, и уронил с себя целый водопад капель, открывая нам доступ в машину. Уже привычно перебрались через высокий борт - дверей в амфибии не предусмотрено, но с таким неудобством мирились. Мотор "на подсосе" звонко затарахтел, выплюнув облако сизого дыма, затем обороты упали, повинуясь движению маленького вытяжного рычага. Первая передача и "тазик" резво рванул с места, разбрызгав большую лужу, уже полностью перекрывшую доступ к парадному, и покатил по улице в сторону центра, по осыпавшейся грязной листве, между серыми деревьями с голыми ветками, мимо обшарпанных домов. Грязь и запустение, и хоть живут здесь люди, сделать место обжитым у них не получается. Тем более, что они его еще и с Тьмой делят, пополам.

   Руки сразу замерзли на холодном и мокром руле с тонким ободом, поэтому я вытащил из кармана перчатки и начал неуклюже натягивать их на ходу. Маленькие щетки шустро метались по низенькому стеклу, смахивая с него воду.

   На главной улице города, Советской, было народу и машин больше, а вот глубоких луж немного меньше - здесь регулярно подсыпали мостовую гравием, привозя его грузовиками с карьера. На другие улицы усилий городской власти не хватало, если только совсем по минимуму, и если только на такие ямы, в каких и грузовик мог утонуть. Люди куда-то шли, ехали, по местным меркам жизнь почти что кипела. Настежь были открыты двери рюмочной и рядом пристроившейся пивнушки, и видно было, что внутри от людей уже не протолкнуться, несмотря на ранний час. Очередь у винного, маленькой грязной дыры на первом этаже обшарпанного здания, в которой торговали дешевой водкой и какой-то бормотухой, тоже внушала уважение. И опять же, несмотря на время, многие выглядели уже пьяными.

   Много здесь пьют, по-черному, прямо беда с этим, как в каком-нибудь депрессивном рабочем поселке возле закрытого завода. Тяжкое здесь место, нехорошее, давит на людей, да и не всем так повезло в жизни, как мне. Кто-то ведь до "провала" в чистом офисе сидел, может быть, бумажки перекладывал, а потом так вот раз - и сюда. А что ему здесь светит? Банкиры не нужны, а так только должность помощника кочегара в котельной, например, большая совковая лопата и гора угля. А потом, после работы - чаще всего общага, глухая и мрачная, да и все. Самоубийств здесь, к слову, было удивительно много, да и убийств в пьяном угаре хватало, хотя с убийцами не церемонились, суд был скорый и суровый.

   Все же, как оно обычно и бывает, повезло больше тем, кто в своем "слое" чем-то реальным занимался, ну, хотя бы даже торговлей, она ведь тоже не для дилетанта, не умеешь - прогоришь в момент. "Промышленные" профессии ценились, толковым работягам и зарплата была другая, служившие в армии и милиции, и со службы что-то помнившие, могли пристроиться и здесь служить, с чем мне повезло, например. Нашли себя здесь всякие сапожники-портные, повара да механики, столяры да плотники, в общем, все, кто именно руками работать умел. А вот клерки и юристы не пригодились за очень редким исключением.

   Улица Советская закончилась, свернули на Каляева. В конце уже ее, разбитой и грязной, показалась стоянка машин, а за ней виднелась вывеска "Колхозный рынок" и высокий деревянный забор. Да, крестьяне тут тоже не пропали, и колхозы имелись. Худо-бедно, но город они кормили, пусть и без великого разнообразия, но и не скудно. Жизнь на рынке кипела, особенно в выходные и особенно по утрам, когда все стремились за покупками. Играла музыка из репродукторов на столбах, перекрикивались торговцы, шумели в базарных трактирах, пахло соленьями, землей, свежей выпечкой из пекарни. Было суетно, грязно под ногами, но в общем ощущалась вроде как почти нормальная жизнь.

   - Мне туда! - решительно заявила Настя, кивнув в сторону магазина с вывеской "Уцененные товары", оставшейся еще от "бывших владельцев". Сейчас там ничего уцененного не было и этот длинный одноэтажный флигель, осевший в землю расхлябанным фундаментом, делили между собой несколько разнопрофильных торговцев.

   - И мне! - с готовностью согласился я.

   Скрипнула туго подавшаяся на пружине дверь, грохнула, не вызвав никакой реакции у продавцов - привыкли. Нет, чтобы пружину полегче найти или как по-другому этот пушечный удар приглушить, непривычного человека такой до инфаркта довести может.

   Сразу за дверью наши с Настей пути разделились. Она завернула в "платяной отдел", заваленный всякой "мягкой рухлядью", с целью еще чем-то пополнить гардероб к грядущей зиме, а я, естественно, практически на автомате, направился к Славе Длинному, главному углегорскому оружейному торговцу. Поздоровались, поручкались, а затем он с загадочным видом нырнул под прилавок, вытащив оттуда сверток из промасленной оберточной бумаги, в котором что-то звякнуло.

   - Гляди, Володь! - с гордостью развернул он пакет на обшарпанном деревянном прилавке.

   - Ну-ка..., - заинтересовался я. - Для тэтэшника?

   - Точно! - кивнул он. - Уже местное производство, понял? Андрюху Петракова знаешь, у него еще металлоремонт на Васнецова?

   - Нет, не доводилось, - попытался я припомнить и не припомнил.

   - Вот он наладил производство, для ТТ и "кольта", - пояснил Слава, раскладывая магазины из пакета на три кучки.

   Я взял магазин и покрутил в руках. Оно понятно, что тот самый Валерка Петраков именно к этим моделям их делает, выглядят они почти одинаково. Как этот, плоский, с круглыми дырочками, через которые можно патроны посчитать, только крышка не металлическая, а вполне аккуратно вырезана из черной резинки. Это зачем?

   - Ничего не заметил? - как-то загадочно ухмыляясь, спросил Слава.

   - Нет... стоп... на патрон больше? - сообразил я пересчитать дырки на коробке.

   - Точно!

   Ага, вот оно что... а с резинкой его и дослать проще, толчком, не прищемишь ладонь, и то, что он торчит из рукоятки, не так критично получается, вроде как и скрыто. А лишний патрон... он вроде и ерунда, а вот в какой-то момент именно его и не хватить может. То есть он не лишний ни разу, это я так выразился неудачно. Он "дополнительный".

   Вытащил из кобуры свой ТТ, извлек магазин, выкинул патрон из патронника, затем вставил в рукоятку новый. Нормально, как влитой сел, не шевельнется. Снова вытащил, зарядил пару патронов в него, проверил, как подача, встает ли на задержку - все в порядке, никаких проблем.

   - И почем?

   - По полтешку ващета, - солидно сказал Слава. - И товар новый, и работа ручная, сам понимаешь.

   - А беру, - не стал торговаться и кочевряжиться я, благо сейчас при деньгах. - Дай вот... четыре, нет, лучше пять дай.

   Слава выложил стопку из пяти магазинов, затем спросил:

   - Деревянные щечки на свой пистолет не хочешь? Кто брал - тем нравится. Ручная работа и все такое, дуб.

   - Покажи.

   Щечки я тоже купил, удобные оказались, и, наверное, долго бы еще топтался, да вспомнил про утраченную плащ-палатку. Настя напомнила, если уж совсем честно. Поэтому побросал все приобретения в сумку и со Славой распрощался.

   Плащ-палаток было много в продаже самых разных, но лучше всего были или советские офицерские, или немецкие, и те, и другие из хорошо прорезиненной ткани. Хоть год их поливай, а внутрь ни капли не просочится. Выбрал нашу, собственно говоря, за привычный цвет, больше никакой разницы между ними не было. А когда уже уходить собрался, столкнулся в дверях с Мамедом, местным торговцем, вечно небритым толстяком с золотым зубом, всегда одетым в кожаный плащ немецкого самокатчика.