Наполеон - спаситель России - Андрей Буровский

По мнению «патриотов», нация имеет право выбирать собственное правительство. Некоторая сложность со­стояла в том, чтобы определить границы этого самого «суверенитета». Стоило провозгласить, что люди име­ют право сами выбирать себе правительство, раз они нация — и тут же нациями стали объявлять себя корси­канцы, бургундцы, лангедокцы. Они себя давно считали подданными французского короля, но вовсе не считали французами.

Франция и без заморских владений была империей. В конце XVIII века из 28 млн подданных французского короля почти половина, 12 миллионов человек, не говорили, или говорили с трудом по-французски. Наряду с француз­ским существовало около трех десятков «диалектов».

Так в СССР украинец мог твердо знать, что он — совет­ский человек, но это совершенно не делало его русским. Отделяя Украину от СССР, он мог вовсе и не посягать на коммунистическую идею.

Королевское правительство ничего не имело против, а вот революционное правительство поставило задачу до­стигнуть языкового единства. Не спрашивая, хотят ли до­стигать этого единства носители «диалектов».

В 1918 году множество народов отделилось от Со­ветской России, создавая собственные государства. В некоторых странах политический строй мало чем от­личался от советского (Украина, Армения), в других был социал-демократическим (Грузия), в третьих буржуазно-демократическим (Латвия, Литва, Польша). На востоке пытались то сохранить прежний тип государства (Хива, Бухара), то создать исламистское государство (басмачи), то исламский вариант социал-демократии (Азербайджан), то вырастить причудливый «шариатский социализм» (Та­тарстан, Башкирия, часть Средней Азии). В любом случае Российская империя уже в начале 1918г. фактически рас­палась на разные государства.

Франция намного меньше России, но и в ней факти­чески пошел распад. Если национальное самоопреде­ление хоть как-то соединялось с политической идеей, становилось совсем тоскливо. Уже в 1795 году с руко­водителями восстания в Вандее правительство Франции подписало мирный договор. Как с иностранным госу­дарством.

На немцев и испанцев идея национального государства тоже действовала не так, как этого хотели во Франции: если французам можно, почему им нельзя? А если у них свои национальные государства, при чем тут власть фран­цузского правительства? Без разницы, французской ре­спублики или французского императора?

Во Французской революции 1789-1794 годов причуд­ливо смешивались все три варианта: социальная революция, национальная революция и утопическая революция. Три сплетенные воедино одновременных процесса.

Французскую революцию 1789-1793 годов до сих пор величают «Великой». Как и пишут: «Великая Француз­ская революция 1789-1794 гг.». Говорить о ней полагается только в самом серьезном и уважительном тоне как о гран­диозном прогрессивном событии.

В специальной литературе отзывы еще сравнительно сдержанные, типа «имела огромное историческое зна­чение, являлась, как говорил В.И. Ленин, великой рево­люцией»[5].

В художественной литературе оценки еще круче... Революция, оказывается, ударила в толщу невероятных народных страданий, скопившихся веками. Эдакая по­литическая молния![6] Ударила и сотворила «прекрасный новый мир», в котором страдания уже невозможны, ве­роятно.

Но давайте выясним, что же нового принесла Фран­цузская революция? В каком смысле она такая великая? Единственно, что было реально сделано, так это реализа­ция идей социальной революции.

Пал королевский режим, Франция сделалась республи­кой. Упразднили все феодальные привилегии и вообще все феодальные пережитки. Владельцы собственности полу­чили гарантию неприкосновенности своих прав. То есть изменения политического, экономического и обществен­ного строя произошли.

Правда, самые важные гарантии для владельцев соб­ственности, «Кодекс Наполеона», приняла не революцион­ная республика, а жестокая диктатура. Законы, вводимые в годы революции, противоречивы и сумбурны, к тому же далеко не все из них дают собственнику гарантию его прав, а всякому гражданину — гарантию его неприкосно­венности и защищенности.

Так что самое важное последствие катаклизма — это все же не завоевание революции, а решение автократичнои диктатуры, намного более жестокой, чем королевская.

«Земля — крестьянам»? Или все же не крестьянам?

В стране произошла мощная передвижка собствен­ности. В феодальной Франции 10% земель принадлежали духовенству, 20% — дворянству, одна треть земель принад­лежит буржуазии, и лишь одна треть (да и то не лучших земель) принадлежит крестьянству.

За время революции до 40% земель обрели новых вла­дельцев. В том числе все земли церкви и половина земель дворян. При коммунистах в СССР полагалось очень радо­ваться по этому поводу: ведь собственность перешла от «реакционного» класса феодалов к «народу», то есть к де­мократическому (хотя и недостаточно «прогрессивному») классу трудящегося крестьянства. Даже в художествен­ной литературе описывалось, как крестьяне получили землю и стали поддерживать Наполеона именно поэтому: любой ценой оставить за собой землю[7].

Но это полнейшая выдумка. Землю никто и никогда не отдавал крестьянам даром. Частную собственность в виде земли конфисковывали у одних и продавали другим. На аукционах. Цена земли, конечно, получалась намного ниже рыночной, покупать было выгодно. Иногда можно было, имея связи, купить и в обход любых конкурентов. В литературе... причем во французской литературе, такие случаи описывались не раз. Именно таким способом окру­глил свои владения папаша Гранде, отец главной героини романа Бальзака[8]. Но в любом случае покупал землю толь­ко тот, кто мог за нее заплатить. Во многих случаях земля меняла владельца с одного буржуа, объявленного «врагом народа», на другого — и только.

«Трудовое крестьянство» в принципе могло стать соб­ственниками земли, но не часто реально получалось. На­много чаще землю покупали или верхи деревни (порой связанные с бывшим помещиком законным и незаконным родством) или городские спекулянты. Та самая, ненавиди­мая марксистами «буржуазия». Собственников стало боль­ше, имущественные отношения сделались гибче... Но не такая уж тут и грандиозная «передвижка земли».

Еще больше оснований усомниться в ценности упразднения власти короля. В конце концов, Британия, Голландия, страны Скандинавии остались монархиями, и это совершенно не помешало им быть странами очень передовыми, современными, активными.

Король в 1789 году уже собрал Генеральные штаты. При достаточной последовательности и согласованности действий королевской власти и Генеральных штатов впол­не можно было совершенствовать систему, делая ее все более демократичной. Хотя, конечно, это способ скучный и не романтический.

Вместо Генеральных штатов ввели парламент. Генераль­ные штаты выбирались по территориальному и сословному признаку. Депутаты избирались из наиболее видных лиц, которые несли ответственность перед избирателями. Эта система имела ряд преимуществ перед парламентарной. Какая лучше — спорят до сих пор, но главное — ценность этого итога революции сомнительна. Похоже, что можно было сделать и так и иначе — результат был бы примерно одинаковым. В самой Франции были и есть сторонники как раз Генеральных штатов как более совершенной формы демократии[9].

Другие революционные нововведения еще более со­мнительны по ценности.

Во Франции исчезло разделение на историчес­ки сложившиеся области и было введено разделение на 90 департаментов, каждый под своим номером. При этом названия исторических областей все равно используются: Гасконь, Шампань, Овернь, Пикардия, Лангедок... Называть можно еще долго.

Еще одно революционное нововведение — метри­ческая система мер и весов. Метрическая система — это общее название международной десятичной системы единиц, основанной на использовании метра и грамма. Метрические единицы широко используются по всему миру.

В конце XIX века по всей Европе использовалось боль­шое количество разных единиц (таких, например, как дюй­мы, футы, фадены, мили, и т.д.) со сложными правилами преобразования между ними.

Конечно, это было не так удобно, как метрическая си­стема. В метрической системе преобразование сводится к умножению или делению на степень числа 10, то есть к простой перестановке запятой в десятичной дроби.

Основное отличие метрической системы от приме­нявшихся ранее традиционных систем заключается в ис­пользовании упорядоченного набора единиц измерения. Для любой физической величины существует лишь одна главная единица и набор дольных и кратных единиц, об­разуемых стандартным образом с помощью десятичных приставок.