Наполеон - спаситель России - Андрей Буровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скажем сразу — не марксисты это все придумали. Таково было мнение всей или почти всей европейской интеллигенции. Новое — хорошо, старое — плохо. Революция — нечто увлекательное, романтичное и полезное.
Столкнувшись с мрачными и грязными реалиями революции, довольно большая часть русской интеллигенции уже в мае 1917 года вполне искренне пришли к выводу: революция какая-то ненастоящая. «Правильная революция» — это весело, романтично и ведет к немедленным историческим свершениям. Та, что происходила на самом деле, «почему-то» оборачивалась пьяной расхристанной матросней, лужами крови и трупами на улицах, самогоном и чудовищной грубостью. Без видимого результата.
Но эти «разочарования» еще независимы от целей революции. Смена реакционного строя прогрессивным всегда сопровождается развалом городского хозяйства, а соответственно, кострами на улицах, падением порядка, а потому пьяной расхристанной сволочью с винтовками в давно не мытых лапах, развалом экономики и потому голодом и холодом.
Но самое главное — даже ценой одичания и жестокости, насилия и смертей далеко не всегда удается сделать хоть что-то «прогрессивное».
По крайней мере в двух случаях революция исходно делается вовсе не для смены «реакционного» строя «прогрессивным».
Иногда революция ведется не для того, чтобы сменить экономический и общественный строй. Ее цель — привести к власти представителей другой нации. Венгерская революция 1848 года вовсе не собирались заменять феодализм капитализмом. Венгры хотели создать независимое Венгерское государство, в котором «титульными» были бы венгерский язык и культура. Они почти добились своего, отделились от Австрийской империи и тут же начали воевать со словаками и поляками, чтобы не дать им сделать свои национальные революции и отделиться от Венгрии.
Итальянские «карбонарии» тоже стремились создать единое Итальянское государство. Сицилийцев и корсиканцев из этого государства они не отпускали, а политический строй в Италии остался самый что ни на есть «реакционный».
Уже в XX веке Ирландия отделилась от Британской империи. И в этом случае Ирландия осталась диковатым «реакционным» государством, в котором пережитки феодализма были намного сильнее, чем в Англии.
Второй случай — когда революционеры захватывают власть вовсе не для того, чтобы творить шаги прогресса. И даже вообще не из каких-то экономических или рационально-политических соображений. Революционеры могут брать власть для того, чтобы воплотить в жизнь придуманную ими утопию.
Такие были уже в эпоху Английской революции 1649 года. Проходила она под религиозными лозунгами, и были среди них довольно причудливые. Например, адамиты. Адам ведь, «как известно», ходил голый, никакой собственности не имел и не работал, а Господь Бог его питал. Поэтому адамиты самым натуральным образом носились по Англии голые, не имели домов, собственности и работы. Было их не так уж мало — около тысячи, при населении всей Англии в эту эпоху не более 5 млн человек. Все адамиты не пережили зимы 1649/50 года... Именно эти утописты были опасны в основном для самих себя. Хотя по рассказам современников, у многих адамитов были дети. Их они тоже водили с собой голыми и голодными. Все дети адамитов умерли вместе с родителями.
В 1979 году в Иране произошла Исламская революция. Велась она под лозунгами отказа от выдумок европейцев, в том числе светского образования, возвращения к законам шариата и неукоснительного требования исполнять все законы Корана. Эта революция была так откровенно «реакционной», что в СССР многие обалдели: как же так?! Романтические представления интеллигентов вступили в самые жестокие противоречия с реальностью. Шли туманные рассуждения о том, что в Иране происходит не революция, а контрреволюция, или споры о том, почему эта революция «неправильная».
А ведь утопическая идея вовсе не обязательно должна быть религиозной. В коммунистической идее много религиозных черт, но она не связана ни с христианством, ни с исламом.
Во время Французской революции 1789-1794 годов были такие «бешеные». Тоже немало, несколько тысяч активных фанатиков. Они пользовались довольно большой популярностью, некоторые восстания 1793 года организованы именно ими.
Программы «бешеных» очень различны, но если не вникать в детали, очень просты: все поделить. Они и способ знали: отменить деньги, а всю собственность — поровну. Работал ты или нет — неважно, главное — поровну. Землю тоже поровну, по едокам или по числу рабочих рук. Некоторые из «бешеных» и жен предлагали делить. А то ведь несправедливость получается: у кого-то баба есть, а у кого-то нет... Собственность на женщин — отменить!
Карл Маркс откровенно писал, что «...Французская революция вызвала к жизни идеи, которые выводят за пределы идей всего старого миропорядка... Революционное движение, которое началось в 1789 г. ...в середине своего пути имело своими главными представителями Леклерка и Ру и наконец потерпело на время поражение вместе с заговором Бабефа - движение это вызвало к жизни коммунистическую идею»[3].
Эта идея ярко вспыхнет во время Парижской коммуны 1871 года, ее начнут воплощать коммунисты в России 1918 года. И идеи «все поделить», и отмены денег, и даже обобществления женщин.
Правда, в масштабах всей России коммунисты побоялись издавать очередной Декрет про упразднение семей: ждали всенародного восстания. Декрет был готов, но Ленин его не подписывал. Решили провести эксперимент: ввести «обобществление женщин» в меньших масштабах. Во Владимире и Саратове издали Декреты местных, губернских советов народных комиссаров.
В Декрете Саратовского губернского СНК «Об отмене частного владения женщинами» четко писалось: «Законный брак, имеющий место до последнего времени, несомненно является продуктом того социального неравенства, которое должно быть с корнем вырвано в Советской республике. До сих пор законные браки служили серьезным оружием в руках буржуазии в борьбе с пролетариатом, благодаря только им все лучшие экземпляры прекрасного пола были собственностью буржуазии, империалистов, и такой собственностью не могло не быть нарушено правильное продолжение человеческого рода. Потому Саратовский губернский совет народных комиссаров с одобрения Исполнительного комитета Губернского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, постановил:
1. С 1 января 1918 года отменяется право постоянного пользования женщинами, достигшими 17 лет и до 32 лет.
2. Действие настоящего декрета не распространяется на замужних женщин, имеющих пятерых и более детей.
3. За бывшими владельцами (мужьями) сохраняется право на внеочередное пользование своей женой.
4. Все женщины, которые подходят под настоящий декрет, изымаются из частного владения и объявляются достоянием всего трудового класса.
5. Распределение отчужденных женщин предоставляется Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, уездными и сельскими по принадлежности.
6. Граждане мужчины имеют право пользоваться женщиной не чаще четырех раз в неделю, в течение не более трех часов при соблюдении условий, указанных ниже»[4].
Даже этот эксперимент не слишком удался: только несколько десятков бабенок согласились «национализироваться». Современники и особенно современницы называли их словами, для печати не слишком пригодными.
А несколько тысяч жителей Саратова вместе с женами и дочерьми переехали или в Тамбов, который управлялся Временным исполнительным комитетом и городской управой, или в Область войска Донского. Ленин же тогда Декрета для всей страны не стал подписывать. Сказал, что Декрет этот преждевременный и на данном этапе революции может сослужить плохую службу. Так сказать, отложим на потом.
Что «прогрессивного» содержится в групповушке такого рода, я не в силах понять. Но на примере и этого, и множества других подобных декретов хорошо видно, как захватившие власть революционеры навязывают свою утопию всему остальному населению страны.
Много утопических лозунгов было уже в Английской революции 1649 года. Во Французской революции 1789-1974 годов утописты быстро оттеснили прагматиков и начали строить во Франции свою утопию: райскую жизнь без денег и торговли, аристократии и христианства, создав новый календарь и попытавшись начать историю с чистого листа.
Французская революция выдвинула идею «суверенитета нации». Нация раскололась на «роялистов», то есть «королистов», сторонников монархии (и вместе с ней — всей политической традиции), и «патриотов», то есть сторонников «суверенитета нации», республики, разрыва с традициями.
По мнению «патриотов», нация имеет право выбирать собственное правительство. Некоторая сложность состояла в том, чтобы определить границы этого самого «суверенитета». Стоило провозгласить, что люди имеют право сами выбирать себе правительство, раз они нация — и тут же нациями стали объявлять себя корсиканцы, бургундцы, лангедокцы. Они себя давно считали подданными французского короля, но вовсе не считали французами.