Конспирация, или Тайная жизнь петербургских памятников-2 - Сергей Носов

Все проходит, и это прошло.

Актуальная для этого человека-памятни-ка табачная тема иссякла, и, похоже, наступило безвременье.

О времени напоминают елки. Те, которые посадили на открытие памятника, плохо росли, их спилили и посадили новые. Но и эти тоже как-то не очень. Из прежних только одна осталась – та, что сразу за монументом. Вот эта за полвека вымахала в высоту Но и она не пушистая, а со стороны Каменноостровского (в прошлом Кировского) проспекта, не в обиду ей будет сказано, облезлая даже. К тому же уже несколько лет ее вершина растет почему-то вкривь. Может быть, поэтому на Новый год ее не украшают гирляндами.

Да и правильно.

Кем бы он себя чувствовал под новогодней елкой?

А где же когерер?

В молодости, в соответствии с первой своей специальностью – «радиотехника», я сиживал за паяльником в радиотехнической лаборатории. В иные годы довелось мне поработать на федеральном радио, но не с «железом» теперь, а с буквами: сочинял пьесы для радиоспектаклей. И в институтской лаборатории, и в радийной редакции с одинаковым воодушевлением отмечался День радио как специфически свой профессиональный праздник. Все знали, что 7 мая сколько-то лет назад наш соотечественник Попов публично продемонстрировал нечто им самим изобретенное – да вот то самое радио как оно есть, за что ему от нас большое спасибо. Первый тост за Попова.

Много Поповых в России, а как скажешь «Попов» – первая мысль о радио.

Памятник ему уже более полувека обретается в сквере между Карповкой и Каменноостровским проспектом. Место не случайное: на той стороне Карповки, на Аптекарском острове, в Электротехническом институте Александра III Александр Степанович Попов преподавал и экспериментировал, да и жил он там же – в доме для профессорско-преподавательского состава. Правда Попов, который на постаменте, еще не профессор ЭТИ, и живет он в Кронштадте, поскольку преподает там в Минном офицерском классе, но это в широком биографическом понимании, а по физической воплощенности образа тут, на постаменте, все предельно конкретно: он сейчас читает доклад в Императорском Санкт-Петербургском университете, и называется этот доклад «Об отношении металлических порошков к электрическим колебаниям». Любой посетитель сквера, подойдя к памятнику, волен вообразить себя членом Русского физико-химического общества, пришедшим на историческое заседание. Почему ж не порадовать себя предвкушением чего-то нового, неведомого? Посмотрите, господа: за левой рукой докладчика притулилось загадочное изделие (кстати, рентгеновский снимок левой руки Попова – одну из первых российских рентгенограмм – можно увидеть в Центральном музее связи его же имени).

Умер Попов в сорок шесть. А на постаменте ему за пятьдесят, пожалуй. Не торопитесь упрекать скульптора В. Я. Боголюбова – на всех фотоснимках ученый выглядит старше своего возраста. На самом деле ему сейчас тридцать шесть. 1895 год. 25 апреля по старому стилю, а по новому – 7 мая. Через пятьдесят лет Совнарком учредит День радио – первый раз его отметят за два дня до конца войны.

А сам памятник открыли к столетию со дня рождения А. С. Попова.

В солнечный воскресный день 22 марта 1959 года в сквере напротив Дворца культуры промкооперации собралось более тысячи человек. Исполнили гимн Советского Союза. Сдернули покрывало, и памятник предстал перед общественностью. Все увидели Попова, готового показать миру свое изобретение. «Вечерний Ленинград», вышедший в понедельник, выразился не очень изящно: «Он стоит, опираясь на тумбочку, где изображена изобретенная им радиоаппаратура». «Смена» вышла во вторник и тоже упомянула «тумбочку». Позже в этом предмете мебели рассмотрят кафедру. «Ленинградская правда», не вдаваясь в подробности, написала просто: «В бронзе увековечен первый радиоприемник».

Не знаю, увековечивали до того или нет приемники в бронзе. Возможно, это вообще первый памятник приемнику. Разумеется, не только ему – прежде всего изобретателю, но и приемнику тоже. И не просто приемнику, а первому приемнику.

Первый памятник приемнику, причем – первому.

Первый приемник в виде макета представлен в Музее-квартире А. С. Попова, это в двух шагах от памятника. Но если вам не лень добираться до Почтамтского переулка, рекомендую Музей связи: там можно рассмотреть непосредственно оригинал и оценить, насколько точно его увековечили в бронзе.

Вообще говоря, в России немало памятников Попову, встречаются и с приемниками. Так, в Екатеринбурге, где юный Попов два года провел в духовном училище, Александр Степанович Попов, уже зрелых лет, сидит рядом с приемником, таким же, как он, принудительно чугунным, и мы, с высокой степенью достоверности, различаем в том аппарате «телефонный приемник депеш» образца 1901 года (оригинал опять же в Центральном музее связи).

Недавно я побывал в Перми, где волей-неволей задержался у памятника Попову: этот новейший монумент не только доставляет эстетическое удовольствие, но и предоставляет бесплатный Wi-Fi. Обычно Попова изображают в летах, а тут на постаменте просто мальчишка. И то верно, сразу после семинарии будущий ученый покинул Пермь, чтобы поступить на физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета. Было ему восемнадцать, и это, пожалуй, самый молодой Попов из всех представленных в художественноизобразительной пластике. К памятнику прилагаются два дополнительных объекта, имеющие прямое отношение к демонстрации 25 апреля 1895 года, до которой, впрочем, пермскому Попову еще надо дожить. Помещенные на отдельные пьедесталы, они собой представляют: а) как бы комбинацию отдельных элементов передающего устройства и б) как бы сам первый приемник, тот самый. Стало быть, первому приемнику это по меньшей мере второй памятник.

Осмотрев пермский вариант памятника первому приемнику, я убедился, что все основные компоненты на нем обозначены (для памятника простительно не иметь проводов и проволочной антенны). Больше всего меня утешило наличие детали, о которой мы еще поговорим особо. Это так называемый когерер, едва ли не главное, что есть в данном приемнике. Дело в том, что на ленинградско-петербургском памятнике – и в этом загадка! – он, похоже, сознательно утаен.

Вот мы и вернулись к нашему, к петербургскому.

Пора собраться с мыслями и обойти памятник.

Сразу бросится в глаза почтенных размеров устройство, расположенное за спиной Попова у его ног. Это индукционная катушка Румкорфа, с вибратором Герца. Надо полагать, катушку с разрядником сейчас унесут отсюда на заданное расстояние – с ее и Божьей помощью будут посылаться в пространство электромагнитные импульсы («герцовские лучи», сказали б тогда). А иначе что она тут делает за спиной Попова? Предъявленная в своем громоздком величии индукционная катушка Румкорфа способна индуцировать мысль, что тут она самая главная. Но мы так думать не будем. Новизна изобретения связана отнюдь не с ней. Обратимся к тому, собственно, что есть приемник.

Постамент высок, да и кафедра высока, а тут еще рука докладчика заслоняет вид на приемник, но ничего, рассмотреть можно – заглянем-ка сбоку за локоть Попова. Нечто цилиндрическое, похожее на консервную банку, – это высокочувствительное телеграфное реле. Хорошо смотрится «деревянная» (как бы деревянная) стенка. С внутренней стороны к ней что-то примыкает плоское, плохо различимое, похожее на другую «дощечку», – нет, не «дощечка», это батареи питания. Интересно, почему прибор на кафедре так повернут, что обращен к публике тыльной, малоинтересной стороной? Ведь самое главное – на той, на лицевой стороне, по ту сторону стенки. Самое важное увидит лишь тот, кто зайдет докладчику за спину. И вот мы, стоя за спиной Попова, глядим на переднюю стенку, и что же мы видим? Звонок.

Это правильно, что звонок. Ему тут место. Но где же когерер?

Когерер (сейчас объясню), или иначе трубка Бранли, по имени ее изобретателя Эдуарда Бранли, – это действительно трубка: сама стеклянная, а внутри металлические опилки. «Сопротивление электрическому току» в ней резко падает под воздействием «герцовских лучей», потому что опилки в трубке то ли «сцепляются» (так по Лоджу), то ли «свариваются» (так по Попову), но, что бы там ни говорили ученые про свойства металлического порошка, их воодушевляло одно: это устройство способно реагировать на электромагнитные колебания. Только после каждого срабатывания надо трубку встряхивать.

Оливер Джозеф Лодж, почитаемый в Англии как изобретатель радио, включал когерер (он и придумал слово) в цепь с регистрирующим устройством – стрелочным гальванометром или простым звонком. Под воздействием импульса, посланного с вибратора Герца, когерер переходил в состояние высокой проводимости, о чем и сообщал регистратор – допустим, звонок. Чтобы прекратить трезвон, надо было дать щелчок трубочке с опилками. В опытах Лоджа по ней постукивал молоточек, связанный с часовым механизмом.