Конспирация, или Тайная жизнь петербургских памятников-2 - Сергей Носов

Сергей Носов

Конспирация, или Тайная жизнь петербургских памятников-2

Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой информации Санкт-Петербурга

Продолжение

Эта книга – продолжение «Тайной жизни петербургских памятников», изданной в 2008-м и переизданной с небольшими добавлениями в 2009-м. В дальнейшие переиздания изменения не вносились. Между тем время шло, и мир петербургских памятников в целом продолжал жить, на внешний взгляд, неприметной жизнью. Но это в целом, а с отдельными его представителями происходили драматические истории.

Наверное, с этого и надо начать – как сложилась жизнь у героев предыдущей книги.

Но прежде всего – несколько замечаний.

Гранитные, бетонные, бронзовые – какие угодно еще – памятники только кажутся твердостойкими и уверенными в себе. На самом деле они испытывают сильнейшую нагрузку которую, будь они людьми, мы бы назвали психологической. Им есть чего опасаться, потому что они живут в постоянном контакте с людьми, существами изменчивыми и совершенно не похожими на памятники.

Памятники – те самые объекты, через которые человеческая История охотнее всего выражает свою так называемую иронию. Любой памятник рано или поздно становится жертвой этой жестокой иронии, и хотя бы уже поэтому каждый из них достоин нашего сочувствия. Издеваться над памятниками и глупо, и скверно. Глупо – так же, как глупо портить исторические документы. Скверно – так же, как скверно обижать беззащитных. Меня поражает, что люди, выступающие против смертной казни, часто приветствуют уничтожение определенных памятников. Памятник не виноват в том, что он памятник. Не виноват, что он памятник Такому-То, он, быть может, и хотел бы быть памятником другому – Огого-Кому, но не судьба. Он не виноват, что, на взгляд ныне живущих, он не памятник Кому-На-до, а памятник Тому-Кому-Сегодня-Не-На-до. Он не виноват, что давно уже памятник даже совсем не этому, а совершенно иному – вкусам своей эпохи, ее чаяниям и заблуждениям, ее представлениям о вечном, потому что, когда бы ни открывали памятник, всегда кажется, что это навсегда. Он не ответственен за свою художественную ценность. Памятники вообще ни в чем не виноваты и ни за что не ответственны. Это надо наконец понять и с этим надо смириться.

Ну а теперь о конкретном.

Прежде всего – об утрате. Памятник Ленину на заводе «Рабочий», скульптор С. Д. Меркуров, бетон, установлен в 1954-м. У меня он был персонажем второго плана – в книге упоминался в связи с другим памятником, состоявшим с ним в родстве по части клонирования (с Лениным в Ботаническом саду). Установленный к тридцатилетней годовщине со дня смерти Ленина, памятник многое повидал на своем веку, включая попытку рейдерского захвата предприятия с применением огнестрельного и холодного оружия (2004).

Я застал монумент не в лучшем состоянии (стоило проявить изобретательность, чтобы проникнуть на завод и сфотографировать Ленина). Но потертость, щербатость, обшарпанность ему, в общем-то, шла, внешний вид вполне гармонировал с индустриальным антуражем, отнюдь не обещавшим высокой производительности труда. Памятник вполне удачно вписывался в промышленный пейзаж времен упадка производства. Он был утилизирован в 2009-м, вскоре после выхода книги (и надеюсь, не в связи с ней). Утилизация памятника, к сожалению, опровергла мои теоретические штудии относительно условий безопасности памятников Ленину: тезис об отсутствии им угроз на объектах с пропускным режимом оказался ошибочным, в чем я и должен сейчас признаться.

(Заметим в скобках, что другое творение Сергея Меркурова – гранитный памятник Ленину в Киеве, показанный еще в 1939 году на Всемирной выставке в Нью-Йорке, – в декабре 2013-го разнесли на куски кувалдами активисты Майдана, что и послужило началом украинскому «ленинопаду» 2014-го, но эта история не для нашей книги.)

Знаменитый памятник Ленину у Финляндского вокзала упоминался в книге для иллюстрации приемов огламуривания – как объект, чей будто бы актуальный пафос попытались приглушить установкой фонтанов. Роль в книге крохотная, эпизодическая, но тем не менее считаю долгом напомнить, что этот памятник в апреле 2009-го подвергся ночной атаке неизвестных активистов – был взорван, сильно поврежден, после чего был заколочен в дощатый футляр, в котором и содержался порядка семи месяцев. В ночь на 24 ноября его демонтировали и перевезли на реконструкцию в реставрационные мастерские под Лигово. После восстановительных работ, через год после взрыва, он был снова помещен на прежнее место.

Совсем иначе складывается судьба у одного из главных героев книги – памятника Чкалову на Пионерской улице, – у меня он проходит под именем Чкалов-на-трубе, потому что представляет собой бетонную голову, приделанную к врытой в землю трубе. Несанкционированный, установленный за пивными ларьками самолично скульптором перед отъездом из России в конце перестройки, Чкалов-на-трубе принял на себя вызовы времени, перенес угрозы демонтажа и, можно об этом уже говорить смело, выстоял. Ему не просто срезали с темени монтажный крюк, его не просто покрасили вместе с трубой – вокруг него благоустроили пространство: пустырь превратили в сквер, посадили экзотические растения и даже преобразили облупленные брандмауэры, украсив их иллюстрациями отечественных достижений в области воздухоплавания и аэронавтики (Можайский, Циолковский, Гагарин). Мне бы не хотелось обсуждать здесь эстетические принципы оформления этого пространства и тем более идеологию проекта (одно время брандмауэр над Чкаловым украшал портрет депутата) – достаточно понимания, что памятник цел (а мы защищаем любые памятники). Удивительна все же быстрота, с которой поменялся социальный статус памятника, – из не имеющего прописки нелегала он превратился в почетного жителя района. Этот памятник лишь во вторую очередь памятник Чкалову. В первую – он памятник современности: в девяностые, когда таился за пивными ларьками, он был памятником эпохе распада и разорения страны, теперь, пускай и в патриотическом выражении, – эпохе всевластия гламура, впрочем, и эта эпоха, кажется, завершается. Что будет дальше – посмотрим.

В разговоре о петербургских памятниках трудно обойтись без Медного всадника. Он в книге, конечно, упоминался, но с необходимой оговоркой: «Медный всадник – не наш персонаж». И тем не менее по факту упоминания главный памятник города тоже должен считаться фигурантом нашего повествования. Поэтому обязан сказать, что с Медным всадником все нормально, хотя сам он в мае 2014-го стал непреднамеренным виновником трагедии.

В ночь перед Днем Победы некий турист дерзко вскарабкался на постамент и, разместившись под копытами коня, попытался сам себя сфотографировать, однако не удержался, упал со скалы вниз головой и разбился насмерть. Каждый волен извлечь из этого случая сколь угодно значительный символический неликвид – я же скажу по-простому: с памятниками не шутят.

Идеал Идеала

Люблю это место. Весьма своеобразное.

А ведь на первый взгляд ничего особенного: гранитный шар на пьедестале, и больше ничего. Но приглядевшись, замечаешь, тут что-то не так. Зачем посреди сквера в центре клумбы возвышается солидный, почти двухметровый пьедестал, если на нем всего лишь скромных размеров шар? В Петербурге немало гранитных шаров, но если и есть у них пьедесталы, они невысокие. Шар, он и есть шар. Зачем его возносить? Даже на стрелке Васильевского острова два гранитных шара – это просто два гранитных шара – элемент стиля, изящное дополнение к бесподобному виду, но не то, что претендует на глубокомысленность. А тут точно не так. Легкомысленная ли или многозначительная, но явно какая-то демонстрация.

Вот, скажем, зимой, когда рядом высокая елка с гирляндами, это странное сооружение – параллелепипед с шаром – воспринимается как новогодняя безделушка. Но в остальное время года, когда елки нет, – это перевернутый восклицательный знак.

Старожилы знают, что раньше в этом сквере у пересечения Чкаловского проспекта и улицы Ленина вместо шара сам Ленин был – в смысле бюст. Этот шар – бюсто-заменитель. И пьедестал, соответственно, устанавливался не под шар, а под бюст Ленина.

Тут вот какие дела.

Есть на улице Ленина место, которое сейчас называется музей-квартира Елизаровых. Елизаровы – это муж и жена. Анна Ильинична – сестра, соответственно, Ленина, а Марк Тимофеевич – тот самый Елизаров, именем которого назван проспект Елизарова и станция метро «Елизаровская». Заслуги его перед революцией значительны, но главная в том состоит, что он, в бытность свою директором пароходного общества «По Волге», дал у себя в квартире приют своему шурину – Владимиру Ильичу Ленину и его жене, только что вернувшимся из эмиграции. За три месяца легального проживания на этой квартире – с 4 апреля по 5 июля 1917 года – Ленин много чего успел, даже, на иной взгляд, слишком много. Но труды трудами, а быт бытом. Еще бы не забиться моему сердцу было, когда в ванной комнате музея-квартиры Елизаровых я увидел высокую дровяную колонку – такая же стояла у нас на Фонтанке в пору моего детства. И такое же, как здесь над дровяной плитой, было и у нас круглое отверстие в стене на кухне, и я знал для чего – для трубы самовара!.. Есть там среди прочего и кресло-каталка, будто бы привезенное в свое время из Горок, еще не успевших стать официально Ленинскими.