Число погибших - Джон Стиц

Физиономия Шона Франке исчезла, И на ее месте материализовалась прекрасная, но довольно скудно одетая девушка.

— Покажите мне мужчину, который знает, что ему нравится, — произнесла она и, весьма эротично прикусив нижнюю губку, наклонилась к центру эк рана, — и я покажу ему то, что нравится мне. После этого деятели рекламы нажали на все кнопки и кнопочки, играя на стремлении потребителя к радостям жизни, ослепительной роскоши и на жажде престижа. Однако ни одна из причин, по которым каждому необходимо купить крем-депиллярий, не показалась мне достаточно веской. Все это выглядело до невозможности глупо.

Когда девица иссякла, я почувствовал у себя на шее что-то тяжелое. Кот.

— Потом, — сказал я, спихивая Обжору на пол.

На экране тем временем вновь появился Шон Франко.

— Сегодня, во время внезапного шторма, на озере Элизиум погибли мужчина и его дочь. А сейчас я предоставляю слово Джанет Винсент.

Порыв ветра едва не оттащил Джанет от камеры. Ее белокурые волосы встали дыбом, и она чуть не задохнулась. Впрочем, она быстро взяла себя в руки и произнесла ровным и ясным голосом:

— Джек Эргон и его дочь Хезер утонули сегодня утром меньше чем в ста метрах от берега.

Комментируя несчастный случай, Джанет заметила, что, если бы эти двое догадались отплыть подальше, то смогли бы воспользоваться спасательными жилетами и, возможно, остались в живых. В отдалении виднелась уродливая туша большого конденсатора. Пока Джанет рассуждала о смерти Эргона и его дочери, я мог думать только о Сэме.

Камера переместилась туда, где Шон Франке и еще несколько репортеров пытались взять интервью у безутешной вдовы. Лицо ее было пепельно-серым. Высунув микрофон из-за спины другого репортера, Шон поинтересовался:

— Какова была ваша реакция, когда вы узнали о несчастном случае?

Именно с этого момента Шон Франке начал мне активно не нравиться. По лицу женщины было заметно, что и она от него не в восторге.

Собственно говоря, на этом все и закончилось. Не успел Шон Франке сказать: «А теперь вернемся к нашим обычным программам», — как на экране возникла очередная реклама, умудряющаяся каким-то образом апеллировать одновременно к людскому страху и эгоизму.

Бессмысленная комедия ситуаций продолжалась еще минут пять, после чего телевизор благоразумно выключился. Я глубоко вздохнул, отметив, что до сих пор от одного взгляда на экран мне становится не по себе. Кроме того, теперь я легко мог представить, как Шон Франке заявляет в эфир:

— Сегодня Луна должна столкнуться с Землей. Подробности в двадцать три часа одиннадцать минут.

Наутро глаза у меня плохо открывались и нестерпимо горели. Допоздна я старательно изучал досье и искал, кому бы пристроить Обжору и Лентяя, а остаток ночи провел в безуспешных попытках уснуть.

Административное здание было построено пятьдесят лет назад, когда давление атмосферы еще не достигло подходящего уровня, и климат не стал хотя и прохладным, но достаточно сносным. Наружу торчала только почти полностью застекленная крыша, а основание уходило глубоко в почву. Тяжелые створки бывшего шлюза, через который я вошел, теперь были распахнуты настежь, а запоры потемнели от ржавчины и покрылись многочисленными трещинами.

Все офисы располагались по периметру круглого внутреннего двора, и я без труда отыскал номер сто одиннадцать. Светящаяся надпись над дверью гласила «СУД ПО ДЕЛАМ НАСЛЕДСТВА». Я вошел.

— Мистер Кеттеринг? — с излишней, на мой взгляд, любезностью, обратился ко мне какой-то молодой человек. — Будьте добры, следуйте за мной.

По дороге он вел светскую беседу о состоянии моего здоровья и о том, быстро ли я добрался. Наконец мы подошли к нужной двери, и мой сопровождающий приложил к папиллярному замку большой палец.

— Повернете направо, — сказал он, — дойдете до сто тридцатой комнаты и смело входите. Вас уже ждут.

Он закрыл за мной дверь, и я двинулся по узкому холодному коридору. По правую руку от меня через каждые метров десять были расположены кабинеты. Чуть дальше коридор загибался вправо вероятно, он шел вокруг всей зоны деловых помещений. Весь пол был покрыт тончайшим причудливым узором — как ни старайся, пыль на Марсе проникает повсюду.

Впереди за поворотом послышался топот бегущих ног, и я на секунду замер. Но тут бегун вынырнул из-за угла, и я успокоился. Простонапросто разминается. На груди его виднелась надпись «Майка против потения». Он пробежал мимо, без сомнения, даже не подозревая о панике, которую во мне вызвал. Коридор был довольно низким, и всякий раз, когда бегун отталкивался от пола, казалось, что он вот-вот врежется в потолок, но этого так и не произошло.

У двери с табличкой «130» я приложил большой палец к пластине замка и вошел. В нос мне ударил раздражающий больничный запах дезинфицирующих средств. Женщина в белом халате подвела меня к низенькому врачу, имени которого я так и не узнал.

— Детектив Фримен просил изменить ваше лицо, — сказал он. — Сейчас я покажу вам, как это будет выглядеть. — Он предложил мне сесть, сунул в руки плоский голографический экран, из которого торчало объемное изображение моей физиономии, и рассеянно почесал нос.

Потом он что-то шепнул стоящему на столе компьютеру, и мои мягкие светлые волосы начали как бы втягиваться обратно в голову. Впечатление было такое, словно я смотрю фильм задом наперед. Когда до полного облысения осталось не больше сантиметра, этот процесс прекратился, и я повернул экран, чтобы взглянуть на себя в профиль. Увиденное мне совершенно не понравилось, но я промолчал.

— Потом мы еще поработаем над формой лицевых костей. Лицо у вас чересчур худощавое, и скулы выдаются, но мы сделаем вот что. Вопервых, инъекция в область щек, вот здесь и здесь. — Врач показал рукой, где именно. — Они станут чуть более пухлыми. Во-вторых — насадки на два крайних зуба. Это еще больше растянет кожу и, кроме того, немного изменит ваш голос. Если же этого окажется недостаточно, мы придумаем еще чтонибудь.

С экрана на меня смотрел слегка перекормленный и не слишком привлекательный субъект.

— Надеюсь, все это обратимо? — спросил я.

— Чтобы вернуть вам прежний облик, потребуется не больше недели. Казалось, доктор только сейчас вспомнил, что разговаривает с пациентом, а не со студентом-медиком. — Мы тут не занимаемся постоянными переделками.

— Приятно слышать, — заметил я, разглядывая свою будущую физиономию. Напрасно доктор показал ее мне сейчас, пока у меня еще есть выбор. Кроме того, я думаю, это можно сделать и в последнюю очередь… — Без крайней необходимости я не собирался ходить в таком виде даже неделю.