Весь Кен Фоллетт в одном томе - Кен Фоллетт

Дитер знал, что страдания мадемуазель Лема были не только физическими. Хуже лопнувшего мочевого пузыря было опасение обделаться в комнате, полной вежливых, хорошо одетых людей, занимающихся своими обычными делами. Для респектабельной пожилой дамы это был худший из кошмаров. Восхищаясь ее стойкостью, Дитер гадал, сломается ли она, выдав ему все, или сумеет удержаться.

— Простите, господин майор, — щелкнув каблуками перед Дитером, сказал молодой унтер-офицер, — меня послали пригласить вас в кабинет майора Вебера.

Дитер хотел было сказать в ответ что-то вроде «Если он хочет со мной поговорить, то пусть придет сюда», но решил, что нет смысла вступать в конфронтацию, если в этом нет абсолютной необходимости. Если позволить ему набрать несколько очков, Вебер может стать более сговорчивым.

— Отлично, — сказал он и повернулся к Гессе. — Ганс, ты знаешь, о чем спросить ее, если она сломается.

— Да, господин майор.

— А если нет… Стефания, сходи, пожалуйста, в «Кафе де спорт» и принеси мне оттуда бокал и бутылку пива.

— Хорошо. — Кажется, она была рада, что у нее появился предлог выйти из этой комнаты.

Вслед за унтер-офицером Дитер прошел в кабинет Вилли Вебера. Это была большая комната в передней части шато, с выходящими на площадь тремя большими окнами. Город освещало заходящее солнце, его угасающие лучи выхватывали изогнутые арки и контрфорсы средневековой церкви. За окном Дитер увидел переходящую площадь Стефанию, даже на высоких каблуках она своей походкой напоминала скаковую лошадь, одновременно мощную и грациозную.

На площади работали солдаты, устанавливая в ряд три прочных деревянных столба. Дитер нахмурился.

— Расстрельная команда?

— Для трех террористов, выживших в воскресной перестрелке, — ответил Вебер. — Как я понимаю, ты уже закончил их допрашивать.

Дитер кивнул:

— Они рассказали мне все, что знали.

— Они будут публично расстреляны как предупреждение тем, кто задумает примкнуть к Сопротивлению.

— Хорошая идея, — сказал Дитер. — Тем не менее, хотя Гастон для этого сгодится, Бертран и Женевьева серьезно ранены, и я удивлюсь, если они смогут идти.

— Тогда их принесут к месту казни. Но я пригласил тебя не для того, чтобы это обсуждать. Мои начальники в Париже желают знать, чего еще удалось достичь.

— И что же ты им сказал, Вилли?

— Что спустя сорок восемь часов после начала расследования ты арестовал одну старую женщину, которая могла прятать у себя в доме агентов союзников и до сих пор не сказала нам ничего.

— А что бы ты хотел им сказать?

Вебер театрально стукнул кулаком по столу.

— Что мы сломали хребет французскому Сопротивлению!

— Это может занять больше сорока восьми часов.

— Почему ты не пытаешь эту старую корову?

— Я ее пытаю.

— Не давая ей сходить в туалет! Какая же это пытка?!

— Я уверен, что в данном случае она самая эффективная.

— Ты считаешь, что все знаешь лучше. Ты всегда был самонадеян. Но теперь Германия стала другой, майор. Твое мнение теперь не имеет больше веса только потому, что ты профессорский сынок.

— Не будь смешным.

— Ты действительно думаешь, что стал бы самым молодым начальником кельнского отдела уголовной полиции, если бы твой отец не был важным лицом в университете?

— Мне пришлось сдавать те же экзамены, что и всем.

— Как странно, что другие люди, такие же способные, как и ты, так и не достигли подобных успехов.

Что за фантазии он себе рассказывает?

— Ради Бога, Вилли, неужели ты и вправду веришь, что вся кельнская полиция устроила заговор, чтобы я получил более высокие оценки, чем ты, из-за того, что мой отец был профессором музыки? Это же чепуха!

— Раньше такое случалось сплошь и рядом.

Дитер вздохнул. Вебер отчасти был прав. Протекция и непотизм раньше действительно существовали в Германии. Но Вилли не получил повышение не из-за этого. Правда заключалась в том, что он был просто глуп. Он мог чего-то добиться лишь в организации, где фанатизм важнее способностей.

Этот нелепый разговор уже надоел Дитеру.

— Не беспокойся насчет мадемуазель Лема, — сказал он. — Она скоро заговорит. — И он направился к двери. — А французскому Сопротивлению мы хребет еще сломаем. Только немного подожди.

Он вернулся в главный кабинет. Мадемуазель Лема уже издавала слабые стонущие звуки. Из-за Вебера Дитер все же отчасти потерял терпение, и теперь он решил ускорить процесс. Когда Стефания вернулась, он поставил на стол бокал, открыл бутылку и медленно налил из нее пива прямо перед лицом пленницы. Слезы боли выкатились из ее глаз и полились по полным щекам. Сделав большой глоток, Дитер поставил бокал на стол.

— Ваши мучения почти закончились, мадемуазель, — сказал он. — Избавление уже совсем близко. Через несколько мгновений вы ответите на мои вопросы, а потом найдете облегчение.

Она закрыла глаза.

— Где вы встречаетесь с британскими агентами? — Он сделал паузу. — Как вы узнаете друг друга? — Она ничего не сказала. — Каков пароль? Держите ответы наготове, — немного подождав, сказал он, — и четко их сформулируйте, чтобы, когда настанет время, вы могли быстро их назвать, без промедления и без объяснений. После этого вы получите быстрое избавление от мучений.

Он вынул из кармана ключи от наручников.

— Ганс, держи ее крепко за руку. — Нагнувшись, Дитер разомкнул наручники, которыми нога женщины была прикована к ножке стула. После этого он взял ее за руку. — Пойдем с нами, Стефания, — сказал он. — Мы направляемся в женский туалет.

Они вышли из комнаты. Стефания шла впереди, Дитер и Ганс держали заключенную, которая ковыляла с трудом, согнувшись в талии и закусив губу. Пройдя в