Польское Наследство - Владимир Романовский

— Он-то тебя и послал.

— Да.

— Красивый мужчина, небось?

— Ничего, — сказал Хелье. — Не очень. И сварливый часто.

— Молодой?

— За пятьдесят.

— То есть, дук Йарослафф, — предположил Бенедикт.

— Ты проницателен.

— Что ж. Передай ему на словах мою благодарность. Писать я ему опасаюсь, сам понимаешь.

— Да. Но — услуга за услугу.

— Говори.

— Ты отправляешься в Венецию, не так ли?

— Да, завтра утром.

— Замечательно, — одобрил Хелье. — Я тебе завидую.

— Да. Красивый город.

— Не мог бы ты взять с собой еще кого-нибудь, в дополнение к твоей свите?

— Если не много народу…

— Нет, всего двоих. — Хелье подумал. — Или троих. Еще не знаю. Мне ужасно понравилась твоя давешняя речь. Ты превосходный оратор и великий проповедник. Похоже на… даже не знаю, сказать на Аристофана похоже — не сказать ничего.

— Благодарю. Теперь пожалуйста, чуть подробнее по поводу Полонии, если тебя не затруднит.

Они смотрели друг другу в глаза.

Почему Бенедикт сразу поверил Хелье? Наверное потому, что это его ни к чему не обязывало.

— Полонию должен был выручить Конрад Второй, — сказал Хелье.

— Да, но он говорит, что не может дать ни солдат, ни денег. Предложил тысячу пехотинцев. Я согласился, но для Полонии это маловато. Мне вернуться в Рим — как раз хватит.

— Затем Полонию должен был выручить ты сам.

— Нет средств. Все уходит на раскрытие заговоров, интриги, взятки, развлечения, и удовлетворение моих личных мстительности и коварства, — Бенедикт сделал постное лицо. — Полонии мог бы помочь твой дук.

— Но делать этого не станет.

— Почему?

— Не знаю, — честно признался Хелье. — Что-то личное, кажется. Какие-то нелады с нынешней династией.

— Тогда дело плохо. Бедная Полония!

— Насколько я понимаю, — сказал Хелье, — нужны средства, чтобы польские окраинные воеводы, сидящие по своим поместьям обиженные, поднялись бы на защиту христианского принца.

— Да. Средства, по-видимому, немалые, поскольку поляки просты только с виду.

— Мне кажется, я знаю, где такие средства могут иметься, — сказал Хелье. — И я попробую…

— Ты волен поступать так, как считаешь нужным. Со своей стороны хочу тебя заверить, что христианин на троне Полонии в данный момент — предел моих мечтаний. Какая неприятная вещь, однако — политика!

Бенедикт откинулся на шезе, рассматривая Хелье.

— Ты хорошо стреляешь из лука? — спросил он неожиданно.

— Так себе.

— Жаль. Мне нужен персональный лучник, которому я мог бы доверять. Ну так где ж они, мои новые попутчики?

— Сейчас будут. Подожди немного.

Хелье прошел через зал заведения, открыл дверь, и сделал кому-то знак. Вскоре в заведение вошли Нестор и Маринка. Хелье повел их прямо к Бенедикту.

— Ого, — сказал Бенедикт, поднимаясь. — Это… да…

— Что-то не так? — спросил Хелье.

Бенедикт сделал ему знак приблизиться вплотную и сказал на ухо:

— Рыжая она… моя свита терпеть не может рыжих… они думают, что все рыжие женщины колдуньи, и их не разубедишь. А парень симпатичный. Парня возьму, а ее — нет. Ее просто убьют ночью, пока я сплю.

Варанги к свите не сунутся, подумал Хелье. А помимо варангов Нестору, то есть Эржбете, опасаться некого. А уж Эржбета проследит, чтобы к Нестору, то есть к Маринке, не приставали — да заодно уж и к Нестору.

— Я дам ей провожатую, — сказал он. — Она тоже рыжая, но больше седая… И очень, очень суровая.

— Хорошо, — быстро и тихо согласился Бенедикт. — Могу ли я узнать, как зовут посланца киевского дука, которого я устраиваю?

— Хелье.

— А парня, который к нам присоединяется?

— Нестор.

— Красивое имя.

— А женщину…

— Это все равно. Парень, очевидно, твой друг, поэтому даю тебе слово, что до Венеции он доедет целым и здоровым.

— Он мой сын.

— Тогда еще и — неприкосновенным. А что эти рыцари здесь ищут, не знаешь, случайно?

— Королевскую казну кто-то обчистил. Не обращай внимания.

— Ты имеешь в виду, что в казне этой были деньги? — спросил Бенедикт, развеселившись.

— Что-то было. Нестор!

Нестор, озираясь опасливо, посмотрел на отца. Хелье подошел к нему и отвел его в сторону.

— Слушай, Нестор. До Венеции вы доедете без приключений. Найдешь там моего поверенного, зовут его Джулио Мероло. Запомнил?

— Джулио Мероло.

— Он купец. Вот тебе письмо к нему. Возьмешь у него столько, сколько тебе нужно. И прямиком в Болонью. Через несколько месяцев я там буду, и если узнаю, что ты все это время бездельничал, надеру уши.

— Отец, я… видишь ли…

— Ну?

— Я про Маринку…

Хелье покачал головой. Кто о чём.

— Я, честно говоря… В общем, она мне надоела.

— Так это еще лучше, — сказал Хелье. — Доедете до Венеции, а там она с матерью поедет куда-нибудь. А ты в Болонью, и учись.

— Я не об этом. Я бы хотел на ней жениться.

— Тебя не поймешь.

— Но она не хочет.

Хелье сделал строгое лицо.

— Разберетесь сами, — сказал он. — Хватит с меня. Я… э… уважаю твой выбор, или как там… Вон сидит наш давешний проповедник, надо бы его попросить повторить… про отцов и сыновей…

— А то, что ты человек Ярослава, я давно подозревал.

— Я не человек Ярослава. Я сам по себе.

— Но ты все равно смешной и забавный. Рад тебя видеть, и расставаться не хочется.

Хелье засмеялся и обнял Нестора.

— Сейчас Хелье попросит тебя встать и зайти в заведение, — сказала Мария шепотом на ухо Эржбете. Обе лежали на животах, укрытые холстиной. — Тебе придется куда-то ехать, возможно в Венецию. Это ничего. Но ты сама понимаешь — пока Рагнар жив, нам с тобой есть, чего опасаться. Сейчас к нему подступиться нельзя. Но выбери день, и выбери момент.

— Да, — тихо ответила Эржбета.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. СТАРАЯ РИМСКАЯ СТРАДА

За два квартала от городских ворот Хелье перегнулся назад и потрогал рукой чью-то голову, или плечо, прикрытое холщовой тканью. На дне повозки зашевелились, заерзали, и приняли сидячее положение — Казимир, Кшиштоф, Мария, и Лех.

— Почти, — сказал им Хелье.

Затем он подогнал повозку к южным воротам, чугунным, врезанным в деревянную городскую стену, и помахал усиленной десятью лучниками страже.

— Куда путь держим? — спросила стража.

— В Бельжик, — ответил Хелье.

— Почему ж через эти ворота?

— В обход, а то на севере разбойников много.

— А вы случайно не те, что казну обокрали?

Хелье засмеялся.

— Если бы мы обокрали казну, мы бы ехали сейчас не в Бельжик, а в Венецию хвестовать.

Раздались смешки, стражники оценили шутку. Они тоже хотели в Венецию хвестовать.

— А все-таки проверить надо, — сказал один стражник.

— Проверяйте.

Стражник обошел повозку, приподнял холстину, потрогал пикой дощатое дно.

— Да, — сказал он. — Если и обокрали казну, то не короля нашего, а пейзана какого-нибудь. Ничего у вас с собой нет. Эй, там! Пропустите их! Лишние рты едут!

Стражники засмеялись и открыли ворота.

В деревушке на берегу Сейнен, уже в сумерках, Хелье продал перевозчику повозку и лошадь за треть цены, а затем выдал ему золотом значительную сумму, за которую перевозчик согласился везти всю компанию не на другой берег, а по петляющей Сейнен на север несколько миллариумов, с условием, что Хелье будет помогать грести.

Кшиштоф в первый раз за все это время застонал, когда Казимир, Лех и Хелье переносили его в лодку.

Мимо Шайо они проследовали уже в полной темноте, и еще через час прибыли в окрестности Сен-Дени. Знаменитой базилики там еще не было, было лишь кладбище с прахом двух Клови.

В полумиллариуме от кладбища ютились несколько мезонов — брошенное поселение. Тем не менее, в одном из мезонов горела свеча, а позади располагались стойла. Стуком в дверь Хелье разбудил задремавшего на шезе хозяина — человека пожилого, степенного, и явно шведского происхождения. Протиснувшись внутрь, Хелье показал хозяину сперва амулет на серебряной цепочке, с изображением сверда и полумесяца, а затем бумагу, на которой значилось:

«Предъявителю выдать любые повозки и столько лошадей, сколько он потребует. Добронега».

Хозяин отпер шкаф, достал из него несколько бумаг, нашел нужную, и тщательно сверил почерк. Почерк оказался неподдельным.

— Мне нужна прочная крытая повозка с парой лошадей, — сказал Хелье.

— Сейчас будет.

— А бумагу?

— Бумагу я оставляю у себя.

— Зачем?

— Такое правило. На каждой подставе нужна новая бумага. А иначе каждый желающий по одной бумаге будет годами ездить туда-сюда, даже если в немилость впадет.

Хелье не стал спорить. Ему не было жалко бумагу — таких бумаг, если нужно, у него будет хоть сотня, подумаешь! И хотя ему было теперь не до смеха, он все же представил себе, как встречает какого-нибудь рядового Неустрашимого и передает ему бумагу, в которой значится, «Получателю сего завтра в полдень пойти и дать пенделя Конраду Второму. Добронега».