Польское Наследство - Владимир Романовский

Ну ты и сволочь, сказала Маринка мезону, и спрыгнула вниз.

Теперь нужно спокойно подумать, только не здесь. И Маринка, похолодев, зашагала по страту — прочь от мезона.

Легко сказать — идти и думать. Нет, чтобы думать, нужно стоять на месте. А еще лучше лежать. И совсем хорошо — лежать и не думать, а красивый юноша пусть ласкает и развлекает, а не так, чтобы поджилки тряслись.

Пройдя несколько стратов, Маринка остановилась под каштаном неподалеку от грязной, мутной Сейнен.

Мать никогда не заходит в спальню Марии. Незачем, да и по этикету не положено. Тем более странно, что в спальне Марии находятся какие-то варанги, бьющие княжну по лицу. Друзей Мария приняла бы в гостиной, и по лицу бы ее там не били. Значит, в спальню к ней они вошли против ее желания. Поскольку желание и воля у таких людей, как Мария — одно и то же, значит они вошли против ее воли. А если что-то происходит против воли Марии, значит Мария — не та Мария, что была вчера. Это — Мария, которая потеряла власть.

Самое разумное — сделать вид, что меня это все не касается, нанять повозку, и уехать. Можно в Болонью — там, помнится, было хорошо и тепло. Можно в Венецию — там, говорят, тоже хорошо, хоть и холодно зимой. Венеция стоит на каналах, а каналы соединены с морем… хмм… как же оно называется? Влагалитика? Математика? Не помню, но, в общем, противное море, неласковое. Болото, а не море.

Она заметила, что стоит перед домом Нестора. Вот только этого не хватало! Она — тридцатилетняя, независимая, дочь авантюристки и сама авантюристка, опытная, умная — пришла просить помощи у какого-то наивного мальчишки! Чем он может ей помочь? Да ничем. Будет говорить всякие глупости. А кто ей вообще может помочь, и какая именно помощь ей нужна?

Спасать себя? Ну, это просто… впрочем, нет, все деньги — в «келье» у матери. Спасать мать? Просто поделиться с кем-то — вот, мол, какая незадача?

Маринка задумалась.

А! Нестор-то — будет ее искать, пойдет в мезон, а в мезоне эти варанги, его схватят. Вот зачем она здесь. Нужно Нестора предупредить. Вот, это правильно и благородно.

Маринка кивнула самой себе, тряхнула рыжей гривой и, пройдя палисадник, стукнула несколько раз веснушчатым кулаком в дверь.

Открыл ей худощавый мужчина с длинными светлыми волосами, среднего возраста, в купеческой одежде. Сперва она его не узнала, а потом вспомнила — это отец Нестора. Со свердом в руке почему-то, и со свирепым выражением лица.

Отец Нестора убрал свирепость и внимательно на нее посмотрел, после чего посторонился, пропуская ее внутрь, и даже делая пригласительный жест свободной рукой. Закрыв за ней дверь, он снова на нее посмотрел. Маринка оглядела помещение — Нестор, привставший от письменного стола, и двое каких-то гвардейцев, сидящие на сундуке рядышком, смотрящие на нее удивленно. У одного из гвардейцев, который потолще, лицо в крови.

— Что случилось? — спросил Хелье, поняв, что Нестор еще некоторое время будет собираться с мыслями. — На тебе лица нет, Маринка.

— Разве? — спросила она.

— Кто тебя напугал?

— Напугал?… Да, пожалуй. Пожалуй, меня напугали.

— Расскажи.

Она хотела было по привычке поломаться, но сообразила, что, возможно, это будет не ко времени.

— А кто эти люди?…

— Это не важно, — заверил ее Хелье. — Не обращай на них внимания. Им все равно не жить.

Маринка с ужасом на него посмотрела.

— Говори по-гречески, они греческого не знают.

— Я шла домой…

И она рассказала. Хелье несколько раз по ходу рассказа переспрашивал, просил разъяснить непонятное слово или фразу. Выслушав Маринку до конца он повертел головой, покусал губу.

— В общем, понятно, — сказал вдруг Нестор.

— Что тебе понятно? — спросил Хелье мрачно.

— Ежели предводительница Неустрашимых спит с польским наследником…

Хелье уставился на него. Маринка не поняла, кто такой «польский наследник».

— Откуда тебе известно, кто она такая? — спросил Хелье.

— Что ж это, тайна великая, что ли?

— А про польского наследника?

— Мы с ним часто вместе выходили. И приходили. И пили там, в доме.

— И он тебе рассказал?

— Нет.

— Откуда же ты знаешь, что он польский наследник?

— Догадаться было несложно.

— Уточни — ты имеешь в виду наследника престола?

Маринка заинтересовалась. Также, заинтересовались гвардейцы на сундуке.

— Он — наследник престола? — спросила Маринка.

— Да, ну и что? Неплохой паренек, надо сказать. Не злой.

— Кроме тебя, кто еще знает, что он польский наследник?

— Да вроде бы никто. Ну вот вы все знаете. И Неустрашимые узнали как-то. Может, она сама проговорилась. Женщины — болтливы оне. А так — никто не знал.

— Заткнись, — сказал Хелье.

— Люди, — добавил Нестор, — вообще ужасно недогадливы.

— Положим, я знал, — сказал Хелье.

— Откуда? — спросил Нестор. — Ты не видел, ты и в Париж-то приехал только вчера.

— Я знаю, потому что мне знать положено. Перемена власти, стало быть… Ладно…

— А вообще-то надо, наверное, спешить, если что-то делать… — предположила Маринка.

— Это точно, — подтвердил Хелье. — Значит, так. Ты спешишь сидеть здесь с Нестором, и вы никуда не выходите в следующие два часа. Это важно.

— Это почему же? — спросил Нестор.

— Потом объясню. Эй, тати! Повезло вам. Все пойдет по вашему плану. Вы сейчас пойдете туда, куда собирались. Но действовать вам придется без оглядки. Через час обо всем будет знать король.

— Почему это? — спросил Мишель.

— Потому что так нужно. За час, я думаю, вы управитесь. Если не управитесь — из-под земли вас достану, и на мелкие куски распилю. Встать!

Они встали.

— Все, что нужно вам, при вас, надеюсь?

— Да, — сказал Мишель, не веря своим ушам.

Гусь посмотрел жалобно, держась за ребра.

— Умой морду, — сказал ему Хелье. — Вон кружка. Быстро!

Гусь направился к кружке, смочил ладонь.

— Помощь не нужна какая-нибудь? — спросил Хелье. — По башке кому-нибудь стукнуть, свердом помахать?

— Нет, конечно, — ответил Мишель. — Мы свердами не очень… Мы по другой стезе…

— Вот и хорошо. Времени у вас есть — ровно час. Ни минуты больше.

Мишель прекрасно понял, но все еще сомневался. Гусь закончил омовение. Отмылось не до конца, но сойдет.

— Не держись за ребра, толстяк, — сказал ему Хелье. — Ушиблены они у тебя, но не сломаны. Ломку ребер я оставил на следующий раз. Идите же! Даю вам слово, что это не подвох и не ловушка. — Он приблизился к Мишелю. — Дело ваше послужит мне прекрасным отвлекающим маневром. Я заинтересован в том, чтобы оно прошло успешно.

Мишель еще немного подумал и кивнул. Выхода не было. Гусь сомневался, но Мишель потянул его за рукав. Тати вышли.

— Нестор, Маринка, — сказал Хелье. — Я вернусь через два часа.

— Я с тобой, — возразил Нестор.

— Ты мне будешь мешать. Маринка, пожалуйста, сделай так, чтобы он никуда не рвался, и мать твою я доставлю сюда целой и здоровой.

Он подошел к сундуку Нестора и рывком перевернул его на бок.

— Эй! — сказал Нестор неуверенно.

Повозившись, Хелье оттянул второе дно и вытащил из тайного желоба сверд, скованный по традициям Старой Рощи — без кросс-гарда, легкий, со смещенным к рукоятке центром тяжести, с круглым поммелем.

— Ты сам его туда спрятал? — спросил Нестор. — А я все это время его таскал, по всему миру?

Хелье не ответил — был занят, прикидывал планы.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ОБЛАВА

Король Франции Анри Первый любил иногда чем-нибудь полакомиться в середине дня, часа за четыре до обеда. Предпочитал он лионские андуйетты, сделанные из внутренностей свиньи — блюдо простонародное — и скрывал это от приближенных. Лакомясь, запивал он блюдо молодым вином, очень терпким — это свое пристрастие он тоже скрывал. Поэтому, когда без доклада, и даже без стука, в маленькую столовую ворвался капитан гвардейцев, Анри вскочил, сверкая глазами, и закричал на него — но капитану явно было не до того, что там у короля лежит, в блюде.

— Как ты смеешь!

— Сир, случилось огромное несчастье!

— Молчать!

— Ограбили казну!

— Выйди!

— Сир…

— Выйди! Я выйду с тобой.

Король вытолкал капитана из столовой и плотно прикрыл за собой дверь.

— Теперь говори.

— Сир, какие-то негодяи связали охрану и увезли все, что хранилось в казне!

— Куда?

— Никто не знает.

— Какие приказы отданы?

— Перекрывают все дороги.

— Это хорошо. Золото — тяжелое оно, быстро его не повезешь. Если дороги перекрыты, значит, есть шанс. Сколько у нас людей?

— Около тысячи человек стоят у всех ворот.

— Сколько в твоем распоряжении?

— Четыреста лучников. К вечеру будет больше. Пьер, твой казначей, в полном отчаянии, рвет на себе остатки волос.