Скала эдельвейсов - Марина Серова

Исчезновение дочери не испортило аппетита господину Шлейко, тележка, которую он катил перед собой, ломилась от тяжести продуктов, а он все кидал и кидал в нее яркие баночки и упаковки. Наконец, директор колбасного завода справился со списком, удовлетворенно вздохнул и повернул тележку к кассам. Сразу видно начальника крупного предприятия. Ничего не пускает на самотек. Интересно, список ему составляла секретарша? Жена-то уже давно не выезжает с дачи, кажется, она и не в курсе, что у них пропала дочь.

Вот мимо Шлейко прошла небрежно одетая тетенька в кедах и бейсболке, прошла и прошла, только низко надвинутый на глаза козырек, кажется, закрывал ей весь обзор, поэтому женщина, удивительно похожая на бомжиху Люсю, весьма ощутимо толкнула объект моего наблюдения. Толкнула, поддержала, чтобы тот смог восстановить равновесие, взяла с полки упаковку зефира и затерялась среди других покупателей.

Шлейко надолго застрял у кассы: пока кассир отсканировала все покупки, пока он искал дисконтную карту, пока медленно, с достоинством доставал кредитку, я успела набрать номер службы безопасности супермаркета и, добавив в голос въедливые интонации, сообщить, что господин, расплачивающийся у третьей кассы, на моих глазах стянул баночку шведской черной икры. Для убедительности я сочла необходимым уточнить, что, если бы он похитил икру российского производства, я бы не обратила на это ровно никакого внимания, но так как я патриотка, я всегда внимательно слежу за тем, что берут покупатели у нас в магазинах, и случаи подобной беспринципности не пропускаю. Как всегда, я не упустила возможности не покуражиться: ситуация это позволяла.

Шлейко безмятежно покатил свою тележку по направлению к выходу, я наблюдала сверху. Вот к нему подошли двое молодых парней в форме охранников: господин занервничал и начал что-то горячо доказывать, брызжа слюной и размахивая руками.

– Смотри, случилось чего-то, – обратила внимание своего спутника на инцидент девушка за соседним столиком.

– Вора поймали, – равнодушно ответил парень. – Стой, а я его знаю, это наш директор! Ничего себе, номер! У нас на проходной такой обыск по его указке устраивают, что в глаза окружающим смотреть противно, а сам сухарики в магазине тырит. Подожди, я на мобильный засниму.

Молодые люди говорили громко, остальные посетители кафе тоже перегнулись через парапет, глядя на них, подтянулись проходящие мимо посетители магазинчиков, расположенных на том же этаже.

Если бы Шлейко сообразил, что происходит, и согласился сразу пройти с охранниками в служебное помещение, то, может, все и обошлось бы, но он был слишком уверен в своем влиянии на ситуацию. Вот уже подоспел фотокорреспондент: какое совпадение обстоятельств! Именно в это время он делал репортаж в цветочном отделе магазина, с ним была молоденькая тележурналистка. Спасибо Ярцеву!

Журналистка, благословляя в душе свою репортерскую удачу и не понимая, что оказалась лишь марионеткой, бодро и торопливо что-то наговаривала в камеру, оператор, явно мечтающий о карьере папарацци, снимал, Шлейко пытался добраться до аппаратуры, охранники уговаривали его пройти с ними. Покупатели, привлеченные столь редким развлечением, собирались вокруг тесным кольцом. Нечасто в нашем скромном Горовске происходит что-то забавное, поэтому домой никто не торопился. К тому же Шлейко начали узнавать, сначала шепотом, а потом и открыто по торговому залу неслась весть: директор крупнейшего городского предприятия попался на воровстве!

В какой-то момент ему удалось стряхнуть со своих рук охранников, но от рывка зонт-трость, висевший у него на левой руке упал, и из него, звонко брякнув, вывалилась маленькая нарядная баночка.

– Это не я! Она сама туда закатилась, – завопил Шлейко, наконец, поняв, что за оказия с ним приключилась. – Я требую адвоката. Меня подставили конкуренты!

Надо же, как быстро сообразил. «Только зря ты так кричишь, – злорадствовала я, – лишнее внимание к себе привлекаешь. Оператор местной телекомпании заснял, как баночка выкатилась у тебя из зонтика, свидетелей – за год не опросишь. Даже если ты и сможешь выкрутиться и доказать свою невиновность, люди этого никогда не забудут. И анекдоты о твоем мелком пакостничестве будут ходить по городу до тех пор, пока твоя фамилия не станет для всех пустым звуком. А я уж постараюсь, чтобы это произошло как можно быстрее!»

Дальнейшее было для меня не так уж и интересно. Я спустилась на первый этаж и в гордом одиночестве проследовала к раздвижным дверям. У выхода висело ноу-хау, пережиток развитого социализма – стенд «Не проходите мимо». Все воришки, пойманные когда-то здесь с поличным, наказывались жестоко и действенно: их фотографии вывешивались на доску. Управляющий проявлял акт доброй воли и не указывал их данные, адреса, место работы, но, думаю, бедных воришек это не утешало. Фотографии были четкие, цветные, крупные, и для полного завершения композиции не хватало как раз одной, нижней, в крайнем левом ряду.

– Полетт, ты играешь без правил, – отчитывал меня полчаса спустя Ариша. – Это подстава чистой воды, мы так не договаривались!

– А у нас вся операция – подстава. Разве ты еще не понял?

– Это разные подставы! Та, которую произвела сегодня ты – мелка и ничем не оправдана.

– Как раз оправдана. И именно тем, что она, как ты выражаешься, мелкая. Несомненно, Шлейко ворует вагонами, об этом догадываются или знают все, а если и осуждают его, то по привычке, лениво или с завистью. У нас так принято: учителя, прихватившего школьный мелок, – линчуют, а люди, подобные Шлейко, – вызывают почтение.

– И все-таки, чего ты хотела этим добиться?

– Когда пенсионер пытается стянуть плавленый сырок, это грустно. Когда солидный джентльмен, способный купить магазин вместе со всеми служащими, тырит баночку икры – мерзко. Он устроил так, что Ольгу, честнейшего и порядочнейшего человека, обвинили в краже. Пусть попробует на вкус, каково это – быть несправедливо оклеветанным. Да, я играю нечестно, но из-за моей нечестности не страдают действительно невинные люди, а таких, как Шлейко, стоит иногда облить холодной водой.

Ариша еще пытался настоять на своем, пока я не рассмеялась: уж очень эта сцена напоминала мне кадры из фильма «Место встречи изменить нельзя», когда Шарапов и Жеглов спорят из-за подкинутого карманнику кошелька. Я верила своей интуиции, а она подсказывала мне, что я поступила справедливо.

Видно, положение Шлейко после проваленного концерта действительно пошатнулось, не думаю, что, имей он старое влияние, фотография его действительно появилась бы на стенде «Не проходите мимо» в супермаркете. Конфуз с лже-звездой и позорным провалом его дочери принес ему славу недотепы и человека, с которым не стоит иметь дела. Что же, шоу-бизнес жесток, и не только для наивных провинциалок. Наверное, мясному воротиле действительно не стоило пробовать себя в этой новой роли. А особенно после того, как он перешел мне дорогу.

Не прошло и месяца с тех пор, как фамилия Шлейко гремела на весь город, а газеты уже захлебывались в изложении новой сенсации. Снятый ролик все-таки не вышел на местный экран, но обиженный оператор, как я и рассчитывала, запустил его в Интернет, и теперь вся страна потешалась над солидным дяденькой, у которого из зонтика, как у Царевны-лягушки из рукава, вылетают разные деликатесы.

В России дяденьку мало кто знал, все-таки директор провинциального мясокомбината не такая уж большая шишка в масштабах страны, но Горовск гордился своей маленькой нечаянной славой.

Конечно, целью всего этого безобразия было не только показать Шлейко, как больно и неприятно бывает, когда тебя незаслуженно обвиняют в чем-то постыдном и жалком. Это был еще один шаг к разрушению его репутации. По слухам, дела на мясокомбинате и раньше-то шли не очень, а теперь, когда у директора стали проявляться проблемы с головой, и вовсе покатились под откос. Шлейко был не только директором, но и владельцем большого пакета акций, и если раньше другие акционеры снисходительно относились к ошибкам избранного директора, то теперь о снисхождении не могло быть и речи. К тому же Ликин папаша в последнее время порядочно поиздержался и вынужден был начать понемногу продавать акции.

На внеочередном собрании большинством голосов был избран новый директор.

А нехватку в средствах Шлейко действительно ощущал немалую. Администрация культурного центра все-таки вынудила его заплатить неустойку: адвокат объяснил, что дело он все равно проиграет, а лишняя шумиха и проволочки, которые в любом случае будут оплачиваться из его кармана, ни к чему.

Детективы «Кречета» талантливо и с азартом выжимали из него максимум возможного, заваливая неудачливого папашу квитанциями, счетами, билетами, которые якобы являлись доказательствами поиска Лики. В другое время, наверное, он внимательнее отнесся бы к этим нелогичным тратам, но сейчас ему было не до «Кречета», да и не до дочери. В мою голову даже закралась мысль, что и поиски ее он затеял только из-за страха перед женой: к осени она должна была вернуться с дачи, и тогда его бездеятельность по этому вопросу могла стоить ему пары сломанных ребер. По слухам, мадам Шлейко была люта на расправу.