Просто вместе - Анна Гавальда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
он рывком расстегнул три последние пуговицы своей горчично-желтой рубашки и начал крутить ее над головой, вихляя бедрами на манер Траволты в «Прирожденных убийцах».
Девочки топали ногами, держась за бока от смеха.
На Франке остались только брюки: он повернулся и начал медленно спускать их вниз, а когда показалась надпись DIM DIM DIM на широкой эластичной резинке трусов, подмигнул Камилле. В этот момент песня закончилась, и он мгновенно натянул одежду.
— Ладно, все это очень мило, но я иду спать…
— О…
— Вот невезуха…
— Я хочу есть, — объявила Камилла.
— Я тоже.
— Франк, мы проголодались…
— Кухня — там, все время прямо, потом налево…
Несколько минут спустя он снова появился — в клетчатом халате Филибера.
— Ну? Вы не едите?
— Нет. Придется, видно, помирать с голоду… Не везет так не везет: стриптизер одевается, вместо того чтобы разоблачиться, повар не желает готовить…
— Сдаюсь, — вздохнул он, — чего вы хотите? Соленого или сладкого?
— Ух ты… Вкусно…
— Это всего лишь макароны… — ответил наш скромник голосом ведущего кулинарного шоу.
— Что ты туда положил?
— Да так, разные разности…
— Изумительно, — повторила Камилла. — А что на десерт?
— Бананы фламбе… Сожалею, дамы, но мне пришлось использовать припасы «судовой кухни»… Сами увидите… Но ром — не какой-то там Old Nick из «Monoprix»!
— Ням-ням-ням-ням, — повторили они, вылизывая тарелки. — А потом что?
— А потом баиньки. Для тех, кого это интересует, моя комната — последняя справа по коридору.
Они выпили чаю и выкурили по последней сигарете, пока Франк клевал носом на диване.
— До чего он хорош, наш дон жуан… с его сексуальной аурой… — пискнула Камилла.
— Ты права, он милашка…
Пребывавший в полудреме объект их внимания улыбнулся и приложил палец к губам, прося заткнуться.
Камилла вошла в ванную следом за Франком и Мириам. Они слишком устали для всяких там цирлих-манирлих — «после-вас-моя-дорогая», и Камилла вытащила из стаканчика свою зубную щетку и пожелала Мириам — та уже умылась — спокойной ночи.
Франк чистил зубы над раковиной. Когда он разогнулся, они встретились взглядами.
— Это она над тобой поработала?
— Да.
— Здорово получилось.
Они обменялись улыбками в зеркале, и эта половинка секунды длилась дольше стандартного отрезка времени.
— Могу я надеть твою серую футболку? — крикнула из комнаты Мириам.
Продолжая чистить зубы, Франк снова обратился к Камиллиному отражению в зеркале:
— Эфопфостовертизиотизмакавдатебеневдеш пать…
— Что ты сказал? — она удивленно вздернула брови.
Он сплюнул пасту.
— Я сказал: это просто верх идиотизма — когда человеку негде ночевать…
— О да… — она кивнула и улыбнулась. — Это полный идиотизм. Ты прав…
Камилла обернулась к нему.
— Послушай, Франк, мне нужно сказать тебе кое-что важное… Вчера я призналась, что никогда не выполняю решения, которые сама же и принимаю, но одно мы должны вместе принять и вместе же выполнить…
— Хочешь бросить пить?
— Нет.
— Курить?
— Нет.
— Так что же тогда?
— Я хочу, чтобы ты прекратил играть со мной в игры…
— В какие еще такие игры?
— Ты сам прекрасно знаешь… Твой секс-план, все эти «намеки тонкие на то, чего не ведает никто»… Я… я не хочу тебя потерять и ссориться не хочу. Пусть теперь все здесь будет хорошо… Пусть этот дом останется местом… Местом, где будет хорошо нам троим… Спокойным местом, без заморочек… Я… Ты… У нас с тобой все равно ничего не получится, и я… Было бы обидно все испортить…
Он был так потрясен, что не сразу кинулся в ответную атаку.
— Погоди-ка, ты это о чем? Я никогда не говорил, что собираюсь с тобой спать! Даже если бы захотел, ни за что не смог бы! Ты слишком худая! Ни один мужик не захочет тебя приласкать! Да ты пощупай себя, старушка! Потрогай! Это же полный бред…
— Теперь понимаешь, как я была права, предупреждая тебя? Понимаешь, насколько я проницательна? У нас с тобой никогда бы не связалось… Я пытаюсь говорить с тобой как можно тактичнее, а ты отвечаешь мне грубостью и агрессией, глупостью и злостью. Да это просто счастье, что ты никогда не сможешь до меня дотронуться! Счастье! Да меня тошнит от одной только мысли о твоих красных лапищах и обгрызенных ногтях! Прибереги их для своих подавальщиц!
Она стояла, вцепившись в ручку двери.
— Так, ладно, проехали… Лучше мне было промолчать… Какая же я дура… Чертова идиотка… Вообще-то, обычно я себя так не веду. Никогда… Если пахнет жареным, я вжимаю башку в плечи и ухожу на полусогнутых…
Он присел на край ванны.
— Да, именно так я обычно и поступаю… Но сегодня я, как полная кретинка, заставила себя поговорить с тобой, потому что…
Он поднял голову.
— Почему?
— Да потому… Я ведь уже сказала… Важно, чтобы эта квартира оставалась нейтральной зоной… Мне вот-вот стукнет двадцать семь, а я впервые живу в таком месте, где мне хорошо, куда хочется возвращаться вечером, и пусть я попала сюда совсем недавно, но вот стою тут перед тобой, забыв о самолюбии, хотя ты обложил меня по полной программе, потому что боюсь его потерять… Ты… Ты понял хоть слово из того, что я сказала, или для тебя это полная тарабарщина?
— …
— Ладно, все… Пойду прилас… черт… пойду лягу…
Он не удержался от улыбки.
— Извини, Камилла… Я веду себя с тобой как полный пентюх…
— Да.
— Почему я такой?
— Хороший вопрос… Ну так что? Зароем топор войны?
— Давай. Видишь, я уже копаю…
— Блеск. Может, поцелуемся?
— Нет. Переспать с тобой — в самом крайнем случае — это еще куда ни шло, но поцелуй в щечку — ни за что. Это уж слишком…
— Какой же ты дурак…
Он встал, помедлив мгновение, согнулся, долго рассматривал пальцы на ногах, руки, ногти, погасил свет и занялся любовью с Мириам, стараясь издавать как можно меньше звуков, чтобы та, другая, не услышала.
5И хотя этот разговор дался ей ох как нелегко и, раздеваясь, она с еще большим недоверием рассматривала свое тело и ощущала бессильное разочарование, видя, как выпирают костлявые коленки, бедра, плечи — все, что считается признаком женственности, и хотя она долго не могла заснуть и все думала, в чем ошиблась, она ни о чем не жалела. Уже на следующее утро — по тому, как он двигался и шутил, небрежным знакам внимания, проявляемому неосознанному эгоизму — она поняла: ее послание дошло.
Присутствие Мириам в жизни Франка тоже разряжало ситуацию: он помыкал ею, но часто ночевал у нее, что помогало ему снимать напряжение.
Иногда Камилла сожалела об их невинном флирте… Дура ты несчастная, говорила она себе, это было так приятно… Но приступы слабости быстро проходили. Она всегда слишком дорого платила за свои чувства и точно знала, что за безмятежность судьба возьмет с нее по высшему тарифу. Да и потом, с этим человеком все так непросто… Где кончается искренность и начинается игра? Она предавалась размышлениям, ковыряя вилкой недоразморозившуюся запеканку из кабачков и вдруг заметила на подоконнике нечто странное…
Это был ее портрет, который он нарисовал вчера «с натуры».
Все та же раковина от улитки и возле нее сердцевина свежего салата.
Она глупо улыбнулась и вернулась к своим кабачкам.
6Они отправились покупать супернавороченную стиральную машину и заплатили пополам. Франк ужасно обрадовался, когда продавец заметил: «Мадам совершенно права…» — и начал через слово называть ее «дорогушей».
— Преимущество этих комбинированных машин, — вещал продавец, — назовем их «два в одном», заключается в экономии места… Увы, все мы хорошо знаем, как сегодня обстоит с жильем у молодоженов…
— Скажем ему, что живем втроем на четырехстах квадратных метрах? — шепотом спросила Камилла, взяв Франка под руку.
— Умоляю тебя, дорогая… — ответил он раздраженным тоном, — не мешай мне слушать мсье…
Она настояла, чтобы он подключил машину до приезда Филибера — «все это его ужасно травмирует», — и провела полдня, надраивая комнатку рядом с кухней, которую когда-то наверняка называли «прачечной»…
Камилла обнаружила огромное количество простыней, вышитых скатертей, фартуков и вафельных салфеток… Затвердевшие, растрескавшиеся куски мыла лежали в очаровательных коробочках, соседствуя с кристаллами соды, льняным маслом, испанским отбеливателем, спиртом для чистки трубок, воском «Сен-Вандрий» и крахмалом «Реми», мягким, как кусочки бархатного паззла… Впечатляющая коллекция разнокалиберных щеток, красивая, похожая на зонтик, метелка, самшитовые распялки для перчаток и нечто вроде сплетенной из лозы ракетки для выбивания ковров.
