Марьяжник - Евгений Сухов

Он подошел к Белле.

– Госпожа Розенталь? – Степан продемонстрировал девушке одну из самых обворожительных своих улыбок. – Кажется, я до сих пор не имел чести быть представленным вам.

Она удивила его своим ответом:

– Это все условности, господин Звонарев. Я знаю, кто вы. Много слышала о вас, и вообще…

– Не хотите прогуляться?

Он галантно предложил ей руку, и Белла после секундного колебания все же взяла его под локоть.

– У вас ко мне какой-то разговор?

– Можно сказать и так, – последовал уклончивый ответ.

В действительности ему совершенно не хотелось говорить с ней ни о возможностях предстоящего заговора, ни о результатах только что закончившегося заседания на Кузьминской. Едва ли не впервые в жизни Степан чувствовал себя не профессиональным убийцей, готовящимся к очередному исполнению задания, а просто человеком, бредущим по улице рука об руку с красивой женщиной.

– Вас рекомендовал сам Кирилл Александрович? – этим вроде бы невинным вопросом Белла безжалостно разрушала установившуюся идиллию вечера.

– Да.

– Это был великий человек! – с чувством произнесла она. – Жаль, что его уже нет с нами.

– Действительно, жаль, – согласился Звонарев.

Госпожа Розенталь помолчала какое-то время, а затем так же горячо продолжила:

– На генерала можно было положиться. Вне всяких сомнений. Я ему верила. Верила в его идеи.

– А другим, стало быть, не верите? – улыбка тронула губы Звонарева.

В этот момент они как раз остановились напротив входа в небольшой, но с виду довольно приличный трактирчик. Он предложил зайти, и женщина охотно согласилась. Большая часть столиков пустовала. Звонарев и Розенталь заняли тот, что поближе к окну, и мужчина заказал ужин на двоих. Белла зябко куталась в черный салоп и почему-то беспрестанно оглядывалась по сторонам. Она словно опасалась, что кто-нибудь из знакомых может увидеть ее здесь в обществе Звонарева.

– Ну, не то чтобы я не верю, – продолжила она прерванную на улице дискуссию. – А так, знаете ли… Константин Макарович – не лидер. И Ольга Степановна тоже. И остальные. Мысль Рушанского хороша… То есть не его, конечно, мысль, а опять же генерала Корниевича… И я с ним согласна. Но далеко не все пойдут за Рушанским. В конце концов все закончится тем, что кто-нибудь донесет. Непременно донесет. А дальше куда? За социал-демократами? Я принципиально против, господин Звонарев. Здесь я на все сто согласна с Константином Макаровичем. Кроме распространения прокламаций да переливания из пустого в порожнее они ничем больше не занимаются.

Степан не столько слушал, сколько следил за движением ее прекрасных губ. Он давно уже взял себе за правило ни с кем особо не сближаться и всегда оставлять свое сердце свободным, но это вовсе не означало, что он чурался женского общества. Как раз напротив… И Белла Розенталь относилась к той самой категории женщин, которые увлекали его…

Однако суть сказанного Звонарев уловил.

– А вы исключительно за идею? – не без доли иронии, впрочем, глубоко скрытой, поинтересовался он.

– Да, я за идею, – гордо ответила женщина, демонстрируя свой остро вскинутый подбородок. – Наше общество окончательно прогнило, и с этим непременно нужно что-то делать. А что? В корне менять систему, конечно. Государственное устройство…

Им принесли заказные блюда, и Белле на некоторое время пришлось прервать свои пылкие речи. Звонарев разлил вино по фужерам.

– За вас! – поднял он тост. – За идейных женщин, готовых бороться с прогнившим обществом.

– Вы надо мной издеваетесь? Да?

– Ну что вы? Нисколько. За вас, Беллочка, и за вашу неземную красоту, способную сотворить гораздо большее чудо, нежели переустройство государственной системы!

– А теперь вы беззастенчиво льстите, – улыбнулась она, и было понятно, что комплимент все же пришелся женщине по вкусу.

– И снова нет.

Они выпили. В трактире заметно прибавилось публики. Звонарев успевал отслеживать пристальным взглядом каждого из входящих. Не то чтобы он опасался чего-то, а, скорее, в нем на бессознательном уровне срабатывала чисто профессиональная привычка.

– Белла – это ваше настоящее имя? – поинтересовался он несколько минут спустя.

– Нет, – она ловко подцепила лист салата и отправила его в рот. – Я предпочитаю пользоваться псевдонимом.

– Мне так и подумалось.

– Это удобнее. На случай, если все же кому-то вздумается написать донос. Генерал знал мое настоящее имя. И Ольга Степановна знает тоже. А остальные… Для них сгодится и Белла Розенталь. Мне показалось это красивым. Вы не находите?

– Очень красиво. И все же… я хотел бы быть в числе тех, кому вы можете открыть свое настоящее имя.

Белла игриво улыбнулась. По всему было заметно, что она пытается кокетничать с мужчиной, но делает это крайне неумело. Звонарев пришел к выводу, что у этой женщины, кем бы она ни была в действительности, по-настоящему еще не было ни одного серьезного романа. Что ж, это поправимо…

– Это возможно, но только в том случае, если мы сведем с вами более короткое знакомство. И если я смогу вам доверять.

– Я непременно постараюсь, чтобы это случилось. И как можно скорее.

Белла продолжила трапезу и вновь взгромоздилась при этом на своего излюбленного «конька». Долго и убедительно говорила о том, каким в ее представлениях должно быть новое общество, как этого добиться, какие трудности должны поджидать их на этом тернистом пути. Звонарев, как и прежде, избрал для себя роль благодарного слушателя.

– Рано или поздно Россия все равно встанет с колен, – говорила госпожа Розенталь, переходя от основных блюд к десерту. – Поймите, господин Звонарев, этого не может не случиться. Старые порядки изжили себя, а новые… Мы должны подтолкнуть. Подтолкнуть историю, так сказать. Никакого иного пути не существует, и мне хотелось бы знать, что и я своими действиями способствовала ускорению этого процесса.

Звонарев решительно подался вперед. Его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от лица Беллы.

– Вы – замечательная женщина! – искренне произнес он. – Просто удивительная. И я, простите, не могу не выразить своего восхищения.

Она на мгновение смутилась, уронила салфетку, хотела было нагнуться, поднять ее, но в последний момент передумала. Щеки госпожи Розенталь залились пунцовой краской. Однако Степан не торопился ничего добавлять к уже сказанному.

Они расплатились по счету и вышли из трактира.

– Вас проводить? – предложил Звонарев.

– Нет-нет, не стоит. Возьмите мне только экипаж.

Ей не хотелось, чтобы он знал ее адрес, и Степан это понял. Настаивать не стал. Остановил пролетку, помог Белле подняться, а затем приподнял котелок над головой в знак прощания. Она протянула ему руку для легкого пожатия.

– Спасибо вам за ужин и за все, – пропела госпожа Розенталь. – Надеюсь, еще увидимся.

– Непременно. Я буду ждать этого. До свидания.

– До свидания, Степан Германович.

Она уехала. Некоторое время Звонарева одолевали сомнения, не последовать ли за ней, выяснить ее адрес, узнать, кто она на самом деле, но все же он отказался от этого плана. Пока он здесь, в России, и пока выполняет задание великого князя, ему, вероятно, еще не раз доведется встретиться с этой женщиной. Так куда торопиться?..

По приезде на Гороховую Степан обнаружил записку. «Завтра в девять часов будьте у известной вам особы. Дело, не терпящее отлагательств». Он узнал руку Цуревича. И сразу понял, о какой особе идет речь. Великий князь вновь пожелал личной встречи.

Звонарев выехал заблаговременно и без четверти девять уже входил в знакомые апартаменты, где состоялись их предыдущие встречи.

– Вы были вчера на заседании кружка, как мне известно, – без всяких приветственных речей выложил великий князь, останавливаясь на фоне окна и закладывая руки за спину.

Он стоял так, что Звонарев не мог видеть его лица. Впрочем, с некоторых пор ему это было и не нужно. Он лишь лениво пожал плечами. Осведомленность заказчика нисколько не удивила Степана. Он и прежде догадывался о том, что у князя есть свои осведомители внутри организации, которую госпожа Розенталь и ее единомышленники считали тайной. И это был кто-то из тех, кто так же, как и Звонарев, был сегодня на заседании.

– Был.

Князь не двинулся с места. Его статная фигура в серебристом свете луны казалась еще более подтянутой и величественной.

– Поведайте в общих чертах, о чем там говорилось.

Звонарев сдержал уже готовую скользнуть по губам кривую усмешку. Выходило, что осведомителей внутри организации ни у великого князя, ни у охранки не было. Скорее, где-то на подступах к ней. Иначе он не стал бы расспрашивать его о заседании. Но тем не менее Степан выложил все, что услышал на Кузьминской. Князь долго молчал, затем отошел от окна, сместился влево, но сел не в кресло напротив гостя, как обычно, а разместился за столом. В руках князя появился портсигар, который Звонареву уже доводилось видеть однажды. Князь закурил.