Нашествие чужих: ззаговор против Империи - Валерий Шамбаров

Почему же так легко удалось осуществить план? Сейчас принято говорить, что Николай Александрович был настроен мистически, что он заранее знал из разных пророчеств о своей участи и шел на нее сознательно. Позвольте не согласиться, эта версия имеет очень серьезные противоречия. Православие действительно учит человека смиренно принимать волю Господа, но оно не имеет ничего общего с теориями непротивления злу, с фатализмом и обреченностью. И христианские пророчества отнюдь не являются предсказаниями будущего. Нет, пророчества — это предупреждения о гневе Господнем, призывы к покаянию, к пересмотру своего поведения. Но, повторюсь, все данные говорят о том, что рядом с царем должен был находиться неизвестный нам «иуда». Или «иуды». Способные постепенно, шаг за шагом, создать настроение обреченности. Кстати, в том числе и подтасовкой пророчеств. Например, если сопоставить полный текст пророчеств св. Серафима Саровского, записанный Н. А. Мотовиловым, с тем, что было выписано для императрицы Александры Федоровны по ее заданию, видно, что пропущено много важных мест. Выпало, что при новом выступлении против Государя бунтовщики будут побеждены, и из них «никого в Сибирь не пошлют, а всех казнят… но эта кровь будет последняя, очистительная, ибо после того Господь благословит люди Своя миром и превознесет рог помазанного Своего…»[129]

Советники в ближайшем окружении склонили царя к капитуляции еще до Пскова. Со станции Дно он отправил телеграмму Родзянко, приглашая его прибыть вместе с премьером Голицыным, государственным секретарем Крыжановским и кандидатом на пост главы нового правительства, которому, по мнению Думы, «может верить вся страна и будет доверять население». Родзянко телеграммы даже не видел. Ее перехватили заговорщики, отправив ответ:

«Родзянко задержан обстоятельствами, выехать не может»[130].

А Голицын был уже арестован Керенским. Вместо них в Псков отправились Шульгин и Гучков, якобы представители Думы, а на самом деле никаких полномочий от нее не имевшие. И повезли список правительства — тоже как будто бы представленный от Думы.

«Акт об отречении», подписанный государем под давлением псевдо-делегатов, Рузского и лиц из собственной свиты, представляет собой документ, весьма сомнительный с юридической точки зрения. Во-первых, российские законы отречения не предусматривали. Во-вторых, Николай Александрович отрекся и за себя, и за сына Алексея в пользу брата Михаила, что противоречило закону Павла I о престолонаследии — царь не имел права принимать решение за наследника. В-третьих, текст «Акта» свидетельствует, что царя беспардонно обманули. Сказано, что он отрекается «в согласии с Государственной Думой», которая никогда не обсуждала этот вопрос. Как указывал впоследствии Николай Александрович, ему внушили, будто своим отречением он спасает страну от крови и междоусобицы. Но кровь уже лилась потоком — в Петрограде было убито и ранено 1400 человек, погромы с истреблением офицеров произошли в Гельсингфорсе, Кронштадте. Наконец, речь шла не о революционном изменении строя России! Только о передаче власти другому лицу![131] Но при этом царь сделал две вещи, которые и были для заговорщиков главными. Подписал подсунутый ему список правительства — и оно стало «законным». И призвал армию к повиновению, к сохранению спокойствия и дисциплины. Тем самым пресекая вмешательство с ее стороны.

А в Питере активисты заговора насели на великого князя Михаила Александровича. Давили на него, чтобы отказался от короны. Подсказывали, что «Акт об отречении» Николая II незаконный. Но Михаил Александрович полностью от престола не отрекся. Сделал оговорку, что вопрос, царствовать ему или нет, должно решить Учредительное Собрание[132]. Что выглядело логично и благородно. Принять власть, пользуясь плодами бунта, было бы просто неэтично. Другое дело, если ее вручит всенародный представительный орган, как в 1613 г. Земский Собор призвал на царство Михаила Федоровича… На самом деле идея Учредительного Собрания была еще одной миной, подготовленной заговорщиками. Михаил Александрович идею принял. И Верховный Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич принял. Отдал приказ вооруженным силам сохранять повиновение начальникам и спокойно ожидать «изъявления воли русского народа»[133].

А ничего больше и не требовалось! Правительство заговорщиков объявило себя Временным — до Учредительного Собрания. И, несмотря на то, что шумели о победе «демократии», первое, что сделало новое правительство — распустило Думу! На это не решался сам царь, поскольку Думу поддерживали западные союзники. А теперь те же союзники столь вопиющим нарушением демократии нисколько не озаботились, как бы и не заметили. Сыграла Дума свою роль, ну и шут с ней. Императора Николая Александровича правительство вдруг распорядилось взять под арест. Главковерха Николая Николаевича сместило. И объединило в своих руках такую власть, какой не было даже у царя — и законодательную, и исполнительную, и военную, и верховную! И всю эту власть хапнула кучка самозванцев, не представляющих никого! Ни народ, ни политические партии, ни Думу…

Но кто же тогда «узаконил» Временное правительство, кто придал ему статус «легитимности»? Сделали это тоже не народ, не Дума. Сделали это западные державы! Согласно донесениям дипломатов, в правящих кругах Англии радость по поводу революции «была даже неприличной». Ллойд Джордж, узнав об отречении царя, воскликнул:

«Одна из целей войны теперь достигнута!»

Бьюкенен сразу же получил инструкции «избегать препятствий в установлении связей с новым российским правительством… самым важным является упрочение контактов с теми государственными деятелями, чей приход к власти сулит нам наибольшие выгоды». А американский посол Френсис докладывал своему правительству о «самой изумительной в мире революции», призывал «приветствовать с ликованием низвержение царя и приход к власти Временного правительства»[134].

США поспешили официально признать новую российскую власть уже 22 марта. Видный американист А.И, Уткин признает:

«Это был абсолютный временной рекорд для кабельной связи и для работы американского механизма внешних сношений»

(да ведь и телеграфный кабель позаботились загодя проложить — для этой самой связи!) В Петрограде церемония признания заговорщиков американцами была обставлена очень пышно. По Невскому проспекту выехал кортеж — кареты посла, других дипломатов, цилиндры и фраки, парадные мундиры военных атташе. В Мариинском дворце прошла аудиенция, где Френсис вручил верительные грамоты, передал заверения в дружбе и сочувствии революции. Буквально через несколько дней последовали новые доказательства поддержки. Вильсон в своей речи гневно осудил «автократию, которая венчала вершину русской политической структуры столь долго, и которая прибегала к столь ужасным методам». А Френсис сообщил Временному правительству, что США выделяет ему кредит в 325 млн долл[135].

24 марта последовало признание Временного правительства со стороны Англии, Франции и Италии. И уже три пышных кортежа двинулись по Невскому, представляться, заверять, поддерживать. Ну кто ж после этого усомнился бы, что новая власть России самая что ни на есть «законная»? На аудиенции Бьюкенен, обращаясь к Временному правительству, поздравил «русский народ» с революцией. И подчеркнул, главное достижение России в случившихся событиях — это то, что «она отделалась от врага». Под «врагом» понимался не кто иной как Николай II. Всего пару месяцев назад награжденный высшим британским орденом и произведенный в звание фельдмаршала британской армии «в знак искренней дружбы и любви»[136]! Таким образом не противники, а союзники постарались завязать петлю на шее Российской империи. И они же своим актом признания Временного правительства вышибли табуретку из-под ног «приговоренной».

Ну а судьба тех, кто обеспечивал успех заговора, была различной. Когда шли погромы в Петрограде, Барк сам явился «арестовываться» к Керенскому. Так спокойнее. Все у него сложилось благополучно. Пересидел бурные дни под охраной. Потом дали возможность уехать за границу. Где он и доживал свой век в мире и достатке. Уж ясное дело, проворачивая государственные сделки, он не забыл и себя обеспечить. У Ломоносова вообще без неприятностей обошлось. Так же, как служил при царе, был принят на службу при Временном правительстве. Послали в США в составе «чрезвычайного посольства» для переговоров об экономическом сотрудничестве. А вот Протопопова обманули. Неизвестно, кто именно настроил его на роль «троянской лошадки» в царском правительстве. Но заступаться за него закулисные силы не стали. Его арестовали, допрашивали, пытаясь привлечь к делу о «царской измене». Выехать за рубеж он не смог. Или еще надеялся на признание своих заслуг. Но потом к власти пришли большевики и расстреляли его. Причина, очевидно, стандартная. Слишком много знал.