Джек Ричер, или Я уйду завтра - Ли Чайлд

– В самом деле? – спросил я.

– Нам должны были об этом сообщить.

– Свяжитесь с Пентагоном. И с парнями из Уотергейта.

– Так я и сделаю, – заявил Сэнсом и задумался, словно заново осмысливал ситуацию, более спокойно и обстоятельно, а не в обычном своем стиле полевого офицера. «Крышка снова закрыта». Казалось, он изучает эти слова с разных точек зрения. Затем он пожал плечами и немного смущенно спросил: – И что вы теперь обо мне думаете?

– Вам важно мое мнение?

– Я политик. Это на уровне рефлексов.

– Я считаю, что вам следовало их пристрелить.

– У нас не было оружия с глушителем, – после небольшой паузы сказал он. – Правда состоит в том, что мы не передавали русских афганцам, мы их отпустили. Решили рискнуть, провернуть что-то вроде двойного блефа. Они потеряли оружие. Мы хотели, чтобы их командиры подумали, будто оно попало в руки моджахедов. Большая неудача и настоящий позор. Не вызывало сомнений, что русские солдаты боялись своих офицеров и замполитов. И мы рассчитывали, что они постараются их убедить, будто бы винтовку захватили американцы, а не афганцы. Так они могли рассчитывать на смягчающие обстоятельства. Однако русские офицеры и замполиты знали, как к ним относятся солдаты, поэтому правду они восприняли бы как ложь и попытку жалких оправданий. И сразу отбросили бы подобное объяснение как заведомые фантазии. Вот почему я решил, что мы можем спокойно позволить им уйти. Правда будет на виду у всех, но в нее никто не поверит.

– И что произошло потом? – спросил я.

– Наверное, мы недооценили их страх. Они решили не возвращаться и бродили по горам, пока не попали в руки какого-то племени. Григорий Хос был женат на замполите. Он ее боялся. Вот что произошло на самом деле. И это его убило.

Я ничего не ответил.

– Впрочем, я не рассчитываю, что кто-то мне поверит.

Я снова промолчал.

– Вы правы – между Россией и Украиной существует напряженность в отношениях. Как, впрочем, между Россией и нами, и весьма серьезная. Если о событиях в Коренгале станет известно, может разразиться серьезный скандал. И снова начнется холодная война. Только все будет иначе. Во всяком случае, Советы, по-своему, вели себя разумно. А про новую власть этого сказать нельзя.

Мы довольно долго молчали, потом зазвонил телефон на письменном столе Сэнсома, и я услышал голос его секретарши из телефонной трубки и из-за двери. Она быстро перечислила список вопросов, которые требовали его срочного внимания.

– Я должен идти, – сказал Сэнсом, повесив трубку. – Сейчас вызову посыльного, чтобы он вас проводил.

Он встал, обогнул письменный стол и вышел из кабинета. Как невинный человек, которому нечего скрывать, он оставил меня сидеть на стуле, но дверь закрывать не стал. Спрингфилд также куда-то исчез. В приемной находилась только секретарша. Она улыбнулась мне. Я улыбнулся в ответ. Посыльный не появлялся.

«Мы постоянно плетемся в хвосте событий», – сказал Сэнсом.

Я подождал одну долгую минуту и принялся оглядываться по сторонам, словно испытывал беспокойство. Наконец, после убедительной паузы, я встал со стула и начал расхаживать по кабинету, заложив руки за спину, как невинный человек, которому нечего скрывать, – я вел себя так, будто оказался в незнакомом месте и вынужден ждать хозяина. Я подошел к стене за письменным столом, как если бы разгуливал без всякой цели, и остановился перед фотографиями. Я сосчитал лица известных мне людей. Получилось двадцать четыре. Четыре президента, девять политиков, пять атлетов, два актера, Дональд Рамсфелд, Саддам Хусейн, Элспет и Спрингфилд.

Плюс еще одно лицо.

Я узнал двадцать пятое лицо.

На всех фотографиях, сделанных в вечер победы на выборах, рядом с Сэнсомом находился мужчина, который радостно улыбался, словно наслаждался хорошо проделанной работой, как если бы, забыв о скромности, хотел показать, что в победе есть и его заслуга. Стратег. Тактик. Свенгали[40]. Закулисный манипулятор, решающий все политические проблемы.

Старший офицер штаба Сэнсома.

Примерно моего возраста. На всех фотографиях он был усыпан конфетти и опутан разноцветными бумажными лентами или стоял по колено в воздушных шариках, и всякий раз на его губах играла идиотская улыбка, но глаза оставались холодными. В них читались хитрость и расчетливость.

Они напомнили мне глаза профессионального бейсболиста.

Теперь я знал, зачем потребовался отвлекающий маневр с кафетерием.

Знал, кто сидел до меня в кресле для посетителей в кабинете Сэнсома.

«Мы постоянно плетемся в хвосте событий».

Лжец.

Я знал начальника штаба Сэнсома.

Я уже видел его.

Именно он, одетый в брюки из твила и рубашку поло, ехал в одном вагоне со мной по шестому маршруту глубокой ночью в Нью-Йорке.

Глава 40

Я очень внимательно изучил победные фотографии. Парень из поезда метро был на всех. Разные ракурсы, разные годы, разные победы, но он неизменно присутствовал – он в буквальном смысле являлся правой рукой Сэнсома. Но тут в кабинет почти вбежал посыльный, и через две минуты я оказался на тротуаре авеню Независимости. Еще через четырнадцать минут я стоял на платформе железнодорожной станции, дожидаясь следующего поезда в Нью-Йорк.

Спустя пятьдесят восемь минут я с удобствами устроился в кресле. Мимо проносились унылые ярды железнодорожных рельсов, далеко слева что-то делала на путях группа рабочих в оранжевых жилетах, которые яркими пятнами разрывали смог. Вероятно, в материал были вкраплены крошечные бусинки отражающего свет стекла на пластиковой основе – химия на страже безопасности. Жилеты были прекрасно видны даже издалека и притягивали взгляд. Я наблюдал за ними, пока они не превратились в крошечные оранжевые точки, а потом и вовсе исчезли из виду, но не раньше, чем поезд проехал милю. В тот момент я уже владел всеми необходимыми сведениями и знал все, что мне предстояло узнать о деле Сэнсома. Но еще не понимал, что именно мне известно. Тогда не понимал.

Поезд подъехал к Пенн-Стейшн. Я устроил себе поздний обед в том же кафе, где завтракал, и пешком направился в четырнадцатый участок, расположенный на Западной Тридцать пятой улице. Началась ночная смена, и Тереза Ли со своим напарником Доэрти уже пришли на работу. В общей комнате было тихо, словно из нее высосали весь воздух. Как если бы недавно прозвучали плохие новости. Но никто никуда не торопился. Из чего следовало, что нечто плохое случилось в другом месте.

Дежурная на входе уже видела меня прежде. Она повернулась на вращающемся табурете и посмотрела на Ли – та состроила гримасу, словно хотела показать, что ей совершенно все равно, будет она когда-нибудь со мной разговаривать или нет. В результате дежурная повернулась обратно ко мне и изобразила собственную гримасу – мол, мне самому решать, остаться или уйти. Я прошел мимо нее и направился между столами в заднюю часть комнаты. Доэрти с кем-то разговаривал по телефону, точнее, молча слушал. Ли сидела за своим столом и ничего не делала. Когда я остановился около нее, она подняла голову.

– Я не в настроении.

– Для чего?

– Для бесед о Сьюзан Марк, – ответила она.

– Есть новости?

– Ничего.

– Удалось найти парня?

– Похоже, ты о нем сильно беспокоишься.

– А ты – нет?

– Ни в малейшей степени.

– Дело все еще закрыто?

– Надежнее, чем рыбья задница.

– Ладно, – сказал я.

Тереза немного помолчала.

– Ты что-то нарыл? – наконец со вздохом спросила она.

– Я знаю, кто был пятым пассажиром.

– В вагоне ехало четыре пассажира.

– Земля плоская, а луна сделана из сыра.

– Твой мнимый пятый пассажир совершил преступление между Тридцатой и Сорок пятой улицами?

– Нет, – ответил я.

– Тогда дело остается закрытым.

Доэрти опустил телефонную трубку на рычаг и выразительно посмотрел на свою напарницу. Я прекрасно понимал, что означает его взгляд. Я был своего рода полицейским в течение тринадцати лет и множество раз видел такие взгляды: кому-то другому досталось расследование крупного дела, и в целом Доэрти рад, что не имеет к нему отношения, но все же ему немного жаль. Хотя находиться в центре событий с бюрократической точки зрения означает кучу проблем, это намного интереснее, чем наблюдать за расследованием со стороны.

– Что случилось? – спросил я.

– Жуткое множественное убийство на Семнадцатой улице. Четверо парней забиты до смерти под магистралью ФДР[41], – ответила Ли.

– Молотками, – добавил Доэрти.

– Молотками? – переспросил я.

– Убийцы использовали плотницкие молотки, незадолго до этого купленные в «Хоум депоу»[42] на Двадцать третьей улице. Их нашли на месте преступления, с ценниками, испачканными кровью.

– Личности жертв установлены? – спросил я.

– Нет, – ответил Доэрти. – Похоже, молотки понадобились именно для этого. Лица изуродованы, зубы выбиты, пальцы расплющены.