Хроники ветров. Книга суда - Екатерина Лесина

Она ласково потрепала пса по загривку, тот, потянувшись, лизнул руку. А на Фому рычит, помнит, наверное, кто боль причинил. Собаку Фома нашел по другую сторону забора дома Удольфа, когда на следующее утро пришел за ответом. Зверь лежал, распластавшись в луже собственной крови и скулил, ослабевший и беспомощный. Тогда злость на Удольфа только усилилась, правда потом как-то так получилось, что злость исчезла вместе с Удольфом. А собака осталась. И Ярви осталась, пока не улыбается, но и не плачет больше, синяки скоро сойдут с лица, а в деревне не осталось никого, кто бы мог причинить ей вред.

— Это ты так думаешь, — встрял Голос, но Фома отмахнулся, у него было одно очень важное дело, и он понятия не имел, как к нему подступить. Поэтому сидел, делая вид, что пишет, а сам наблюдал за тем, как солнечный свет скатывается по волосам Ярви, солнечными зайчиками оседая на платье. Красивая, до чего же она красивая. Легкая светлая и чистая, и у него, конечно, мало шансов заручиться ее согласием, но попробовать стоило, и скрестив пальцы на удачу, Фома спросил:

— Ярви… ты выйдешь за меня замуж?

Вальрик

Желтый песок арены раскалился добела, а может, просто казалось, что раскалился. Босые ноги проваливались по щиколотку, а на коже моментально высыпали круглые капли пота. Его противнику проще, чернокожий, худой, словно высушенный искусственным солнцем, он двигался со звериной легкостью, и Вальрик ощущал себя неуклюжим.

Не думать ни о чем, кроме поединка. Вдох-выдох. В руке привычная тяжесть клинка. А песок не позволяет ногам скользить. Сближение. Темнокожий танцует. Шаг вперед — шаг назад и снова вперед. Тяжелый меч противника чуть описывает полукруг у самой земли, и мелкие песчинки взлетают облаком пыли… Когда расстояние, разделяющее их сокращается до нескольких шагов — плоский нос, желтое кольцо в ухе и шесть белых полос-шрамов на черном плече — темнокожий атакует.

Отбить — сабля, столкнувшись с тяжестью меча, жалобно стонет. Уйти и ответить. Острие радостно взрезает черную кожу. Царапина. Первая кровь возбуждает.

Вдох-выдох. Вальрик не хочет убивать этого человека. Победить — да. Убивать — нет.

Вдох. Атака, уйти от которой не получается. Навязанный рисунок боя. Темнокожий сильнее и выше. Бронзовый меч тяжестью сминает легкие сабельные удары, и Вальрику приходится отступать. И снова отступать. Вычерненное лезвие вспороло воздух у самого лица и…

Выдох. Провал беспамятства. Единственная мысль — убить.

Убить, убить, убить! Свист, стон, падение. Ноги поехали по песку, а клинок вырывается из пальцев. Вывернутое запястье теряет чувствительность и… преграда исчезает.

Убить. Запах чужого страха туманит остатки разума.

Убить?

Неподвижное тело. Ладони зарылись в желтую шубу песка. Серьга слабо поблескивала, а из широкой рубленой раны расползалось черной пятно крови. Меч лежал тут же, перерубленный пополам, будто сделан из крашеного воска, а не бронзы, на сабле зазубрины, но… невозможно перерубить меч саблей.

В глазах мертвеца чудилась обида, и, опустившись на колени, Вальрик закрыл глаза. Он не хотел убивать, он даже не помнит, как это произошло. Где-то высоко, на потолке заменяющем небо, одна за одной начали гаснуть лампы.

Собственная комната показалась еще более тесной и похожей на клетку, чем обычно. Раздеться, умыться и спать. Быть может, сегодня повезет и сон не будет просто сном, а будет светло-солнечный лес, напоенный ароматом цветущего вереска и янтарной смолы, хрупкий сухой мох, кружево ветвей и бурые лохмотья сосновой коры… и Джулла. Хотя бы там увидеть ее…

Усталость появилась внезапно, точно специально ждала, пока Вальрик расслабиться, чтобы предъявить права. Боли не было, но и сил тоже. Вальрик сел на кровать, прислонившись к стене, и закрыл глаза. Жаль, что так вышло сегодня, но если Бог есть, то он видит, что Вальрик не хотел убивать. Просто не справился с собой. И если выпадет снова драться, то снова не справится, заранее противно… но и по-другому никак.

Когда Вальрик почти собрался с силами, чтобы встать, появился Ихор, вошел без стука и, поставив на стол термос и весьма объемную на вид кружку, заметил:

— Хозяин доволен, — Ихор выглядел непривычно раздраженным, да и руки заметно дрожали. — Пей.

Он протянул кружку, в которой плескалось что-то бурое и весьма неприятное на вид. Вальрик послушно выпил, на душе было тошно, раз за разом он прокручивал утреннюю схватку, пытаясь уловить тот момент, когда в очередной раз потерял контроль. Момент не улавливался.

— Как это было? — Вальрик не сомневался, что Ихор наблюдал за схваткой, потому и спросил.

— Как? А тебе и вправду интересно? Бой перешедший в бойню, вот как это было. Сначала ты обезоружил противника, а потом убил, хотя он поднял руки, показывая, что признает поражение. Но тебе ведь плевать, ты же себя не контролируешь!

— А чего ты хотел? — к горлу подступило раздражение пополам с обидой. — Ты же знал, что остановиться я не могу. Пытаюсь, но не могу. Я не хотел участвовать в этих чертовых играх, мне надоело убивать, но ты сам напомнил, ради чего стоит жить. А теперь снова не доволен.

Голова неприятно кружилась, Вальрик попытался встать, но комната покачнулась.

— Успокойся. Ложись, вот так. Отдыхай, — Ихор помог раздеться. — Да не злюсь я, просто, тошно смотреть на то, что с тобой происходит.

— Что ты мне дал?

Сон наплывал теплыми волнами, хотелось закрыть глаза и с головой погрузиться в уютную дремоту, но Вальрик держался. Сначала договорить, а потом спать.

А о чем разговор? Он не помнил, ничего не помнил… и не надо, память причиняет боль, а во сне легко и спокойно… покойно… покой — это смерть, он не хочет умирать, у него есть еще здесь дела. Мысль принесла пробуждение.

— Очнулся? — Ихор все еще был здесь, сидя за столом, читал книгу. Откуда в казарме книги? Книги в библиотеке, а библиотеки в замках. Голова тяжелая, мысли ворочаются крупными булыжниками, царапая друг о друга каменные бока, и во рту неприятная сухость. Зато слабость прошла, вернее сменилась удивительной легкостью, Вальрик ясно ощущал каждую мышцу, и сердце, и эластичные трубки сосудов, и желтые ниточки нервов. Такого с ним еще не случалось.

— Чем ты меня напоил?

— Травяной настой, помогает расслабиться после боя, силы восстановить, вот только на тебя он как-то странно подействовал.

Вальрик попытался сесть. Эта непонятная легкость несколько мешала координации движений, но в целом нынешнее состояние ему нравилось. Еще бы воды выпить, но для этого придется вставать, Ихор не делает попыток помочь, сидит и смотрит, точно ждет чего-то.

— Я знаю, зачем ты нужен Фельче. И знаю, что он собирается сделать.

— И что? — Вальрик таки добрался до умывальника и, включив воду, сделал несколько жадных глотков. Стало чуть легче. Правда, вода теплая, вот бы родниковой или речной на худой конец, чтобы чистая, прозрачная, холодная до ломоты в зубах.

— У вас ничего не получится. Это глупый план, и ты глупец, если согласился. Думаешь, до нее так легко добраться? Да тебя на молекулы разложат, прежде чем улью допустить, а она — сердце улья.

— Возможно и так.

На тыльной стороне ладони кровь засохла, неприятно тянет кожу, и Вальрик принялся отскребать кровь ногтями. Она шелушилась мелкими бурыми чешуйками, которые норовили прилипнуть к коже. Кровь не желала смываться водой.

— Тебе действительно все равно, что с тобой будет? — поинтересовался Ихор.

— Наверное. Я об этом как-то не думал. Убью Шрама, а дальше…

Дальше он убьет Хозяина, ну а что будет потом, Вальрика интересовало мало. Кожа на руке покраснела, зато от крови не осталось и следа, равно как и от былой легкости.

— После боя у тебя будет несколько часов относительной свободы, я смогу вывести тебя за ворота, дам адрес. Деньги снимешь заранее. Если повезет…

— Не повезет, — перебил Вальрик. — Я по жизни невезучий, да и куда бежать? И зачем? Лучше расскажи, когда следующий бой и кто противник, не хотелось бы проиграть.

— Не проиграешь, — Ихор вылил остатки настоя в умывальник и тщательно сполоснул термос. — Главное, больше ничего сегодня не ешь, понял? Кашем, твой завтрашний противник, выступает от военных, считается фаворитом.

— А я?

— А ты — смертником. Ставки один к сорока пяти… — Ихор потер переносицу. — Кого другого против Кашема Хозяин не выставил бы. Но от тебя больше проблем, чем пользы, это я собственными ушами слышал. В общем, он ставил на Кашема, но я-то знаю, что ты слишком сильно хочешь добраться до Шрама, чтобы позволить себя убить. Этот бой ты выиграешь… главное, не ешь ничего сегодня, понятно?

На утро приятная легкость обернулась бурлящей энергией, которая норовила вырваться наружу. Сердце билось в сумасшедшем темпе, и Вальрику казалось, что стоит замереть, и оно лопнет от избытка энергии. Бой остался в памяти клубком событий, который невозможно было распутать. Она даже не запомнил, как выглядел его противник, доспех запомнил, шлем в форме львиной головы, красный султан перьев и красный же камень на эфесе сабли, а вот что касалось остального… тело унесли, а энергия иссякла, оставив после себя дикую усталость. Без помощи Ихора вряд ли бы хватило сил до кровати добраться. Тот молчал, и Вальрик молчал, правда, хватило ненадолго.