«Города» и «замки» Хазарского каганата. Археологическая реальность - Валерий Флёров

О Карфагене, отстроенном Юстинианом I и переименованном в Юстинианию: «…самый большой и самый замечательный из здешних городов». Таким он стал после того как: выстроены оборонительные стены, выкопан ров; построены два храма и монастырь-крепость, галереи на центральной площади, замечательные общественные бани (Кн. V: 1–8).

Из приведённых описаний хорошо видно, что Прокопий из Кесарии прекрасно для своего времени понимал, что «город» должен не только званием отличаться от негорода, местечка, городка. В самом простейшем случае город должен был иметь укрепления (стена, валы и др.), при этом Прокопий не отличает собственно город от крепости. Безусловными признаками города были для него здания присутственных мест, дворцы, системы водоснабжения, бани. В этом с ним нельзя не согласиться.

Однако вершиной его социального определения стало описание и характеристика отстроенного Юстинианом I в Бизакийской области Северной Африки местечка Капутдава. При строительстве укреплений был открыт источник, судя по описанию артезианский. «13. Желая отметить этот дар Божий… император Юстиниан… тотчас решил это местечко преобразовать в город, дать ему крепкие стены, всеми другими сооружениями придать ему важность, украсив, сделать его богатым городом.… 14. Воздвигалась… городская стена, и внезапно изменилась вся судьба округи. 15. Земледельцы, покинув свои плуги, живут как граждане, применяя уже не деревенские обычаи, но городской образ жизни. 16. Они ежедневно посещают городскую площадь, ведут собрания и споры о собственных нуждах, для общих нужд устраивают рынок и совершают всё остальное, что служит достоинством для города» (Кн. 6:VI, 13–16).

Полагаю, текст не требует детального комментирования. А вот данными, что жители Хазарии покидали плуги, мы как раз и не располагаем. Археология на сегодня показывает другое, равно как и то, что облик всех крупных поселений Хазарского каганата никак не свидетельствует о городском образе жизни.

Закончу несколько пространное обращение к градостроительству Византии, упомянув зафиксированный современными нам историками обратный процесс в следующие за Юстинианом века. С конца VIII в. начинается спад в экономике, выразившийся в аграризации городов, сокращении денежного обращения и торговли (Чичуров И. С. 1980. С. 10). Удивительно, как историки, разделённые более чем тысячелетием, определяют в системе одних признаков различия города и деревни.

Я не случайно столь подробно остановился на Прокопии Кесарийском. Из помещенных здесь отрывков, как и из всего сочинения в целом, видно, что в византийском обществе, точнее, в структурах гражданского и военного управления империей и у наиболее образованных его представителей, каким был Прокопий, сложилось вполне определённое и отвечающее текущим потребностям представление о том, что есть «город» и чем он отличается от крепостей, сёл, просто «местечек» и захолустных городков, т. е. негородов. Подчеркну, возникла потребность в понятии «город».

В методическом плане стоит учесть наблюдения С. Торбатова, проводившего анализ фортификационной терминологии поселений и крепостей III–VII вв. провинции Скифия на Нижнем Дунае и в Западном Причерноморье. «В той ситуации, когда отсутствуют определенные письменные указания, опыты типологического определения укрепленных объектов неизбежно носят отпечаток известной условности и неточности» (Торбатов С. 2002. С. 85).

Терминологическая проблема в византийской лексике также стоит в отношении укреплённых поселений Болгарии периода её вхождения в состав империи, что близко к проблематике «хазарских городов» (Миланова А. 2004). Терминология и классификация ранневизантийских крепостей и поселений были предметом исследования В. Динчева, в котором он отделяет их от собственно городов, вводя вслед за G. Dagron’ом термины «полугородские поселения» площадью свыше 1 га и «укрепленные поселения» площадью до 1 га. Деление, безусловно, спорное, но заслуживающее внимания. Сам В. Динчев признаёт, что определение «укреплённое село» не совсем удачный термин (Динчев В. 2006. С. 9). Дело, впрочем, не в этом. Идёт поиск социально-экономической сути поселений разных видов, с разной архитектурой и фортификацией (или без неё) и, наконец, разного археологического облика.

Однако особое значение для нашей проблематики имеют труды Рашо Рашева. В концентрированном виде выводы о процессах становления ханских резиденций и градообразования он изложил в своём последнем капитальном исследовании в главе «Обитаемые места», преимущественно на примере Плиски, рассмотрев и проанализировав историю её возникновения, развития и, что особенно важно, функции этого одного из крупнейших «обитаемых мест» Первого Болгарского царства (2008). Рашев анализирует в равной степени терминологию (аул, лагер, кампос, город) и стоящие за ней реальности. Здесь же я должен подчеркнуть вводимый Рашевым обобщающий термин «обитаемые места». Действительно, далеко не всегда открытый в ходе раскопок или известный по письменным источникам пункт можно охарактеризовать в более определенных терминах и понятиях, не став на путь субъективизма за нехваткой информации (кочевье, селище, поселение, убежище, крепость, город). Заметим, термин Р. Рашева по созвучию и содержанию перекликается с термином Б. Н. Заходера «населённые места» (Заходер Б. Н. 1962. С. 172). Аналогичен по смыслу у Ст. Михайлова нейтральный термин «пункт».

Лексика, определяющая тип населённого пункта, города постоянная и важнейшая тема в исследованиях процессов урбанизации. Дело, понятно, не в лингвистических упражнениях, а в адекватном понимании источников, в том числе в сопряжении их с данными раскопок. Так, Н. В. Пигулевская обобщила достижения современной ей иранистики по серии терминов, включая «шахристан»=город. Обращу внимание на «рустак»=деревня, как противополагающийся «городу», «kanta»=стена (Самарканд=Мараканда) (Пигулевская Н. В. 1956. С. 169–172).

Терминология арабской лексики вновь рассмотрена ОТ. Большаковым: «В сведениях о событиях VII в. (время становления Хазарского каганата. — В.Ф.) употребляются два термина: мадина и карйа: первое, безусловно, „город“, второе географы X в. употребляли в смысле „селение“. Но в VII в., видимо, такого четкого разграничения не существовало. В некоторых случаях словом карйа обозначались, несомненно, города… Этот разнобой в употреблении терминов, обозначающих различные типы поселений, прекрасно иллюстрирует Коран. В нём встречаются три термина: мадина, карйа и балад.…Особенно неясно значение слово балад» (Большаков О. Г. 2001. С. 48). Из приведённого обратим внимание на «разнобой».

Что касается соседней с каганатом Таврии, то приведу вывод A. B. Иванова: «Предпосылки к образованию городских поселений складываются только к рубежу IX–X вв., до этого времени единственным подлинным городским центром Юго-Западной и Южной Таврии оставался Херсон» (Иванов A. B. 2001. С. 97). Так обстояло дело на северной окраине Византийской империи. Для Византии это было едва ли не захолустье, а для каганата — земли соседней, более развитой во всех отношениях державы.

Из всего перечисленного и цитированного возникает вопрос: была ли в Хазарии потребность в дифференцировании терминов для определения поселений разного назначения, состава и занятий населения? Очень сомнительно. В названных в данной работе памятниках нет ни одного, который хоть в какой-то мере можно было сравнить даже с провинциальным византийским городом. На мой взгляд, это заставляет ещё более осторожно относиться к термину «города Хазарии». Однако не может возникать сомнений в том, что в Хазарском каганате существовали определённая традиция и повседневная практика в обозначении каждого долговременного поселения, а тем более крепости.

Один из предлагаемых выводов: до накопления новых археологических данных, равно как и нарративных, до новых лингвистических исследований и открытий мы можем (должны) отказаться от термина «город» в приложении к памятникам Хазарского каганата.

Для обширных археологических объектов имеющих или не имеющих оборонительные сооружения целесообразно придерживаться традиционных археологических терминов «городище», «поселение», в первую очередь для совершенно не исследованных или с незначительным процентом вскрытых площадей.

Вывод второй. По имеющимся на сегодня чрезвычайно скудным археологическим данным ни одно городище или конгломераты открытых поселений салтово-маяцкой культуры не позволяют определять их как «город» ни по одному из проявлений материальной культуры. Чётко различимой дифференциации города и села в каганате археология не фиксирует.