Сделка - Эль Кеннеди

Выражение на лице Гаррета меняется так, будто это колесо судьбы: сначала шок, потом недоверие, потом появляется озадаченность; затем оно переходит в заинтересованность и, наконец, в подозрительность.

– Допускаю, что это розыгрыш, но не могу понять, к чему ты клонишь.

– Это не розыгрыш. – Я твердо встречаю его взгляд. – Я хочу, чтобы ты переспал со мной. – Согласна, звучит неправильно. – В том смысле, что я хочу переспать с тобой. Я хочу, чтобы мы с тобой переспали.

Его губы слегка кривятся.

Прекрасно. Ему хочется посмеяться надо мной, но он сдерживается.

– Ты еще под мухой? – спрашивает он. – Если да, то обещаю разыграть столь редкую карту джентльмена и больше никогда не вспоминать этот разговор.

– Я не пьяная. Я говорю серьезно. – Я пожимаю плечами. – Так хочешь или нет?

Гаррет изумленно таращится на меня.

– Ну? – не унимаюсь я.

Его темные брови сходятся на переносице. Совершенно очевидно, что он не знает, как реагировать на мою просьбу.

– Гаррет, ответь просто «да» или «нет».

– Просто? – взрывается он. – Ты шутишь? В этом нет ничего простого! – Он проводит рукой по волосам. – Ты забыла, что говорила мне на вечеринке у Максвелла? Тот поцелуй ничего не значит, мы лишь друзья, бла-бла-бла.

– Я не говорила бла-бла-бла.

– Зато говорила все остальное. – У него на скулах играют желваки. – Что изменилось с тех пор, черт побери?

Я сглатываю.

– Не знаю. Я передумала.

– Почему?

– Потому. – Меня охватывает раздражение. – Какая разница? С каких это пор парень подвергает девушку перекрестному допросу и выясняет, зачем ей захотелось раздеться?

– С таких, что ты не из этих девиц! – рявкает он.

Я скрежещу зубами.

– Я не девственница, Гаррет.

– Но и не «хоккейная зайка».

– Это означает, что мне запрещается спать с тем, кто мне нравится?

Гаррет напряжен не меньше, чем я. Он сгребает обеими руками свою шевелюру, затем он делает глубокий вдох, медленно выдыхает и устремляет на меня пристальный взгляд.

– Ладно. Значит, так. Я верю, что я тебе нравлюсь. В том смысле… а кому нет? Это первое. Второе: ты стонешь, как безумная, когда я засовываю язык тебе в рот.

Я тут же ощетиниваюсь.

– Ничего подобного.

– Давай каждый останется при своем мнении. – Он складывает мускулистые, сильные руки на мускулистой, сильной груди. – Но я не верю, что в тебе произошла какая-то чудесная трансформация и тебе вдруг захотелось переспать со мной. Ну, типа, ради развлечения. – Он задумчиво склоняет голову набок. – Но тогда что это? Ты хочешь вернуться к своему бывшему? Или что? Снова вызвать ревность у Лапочки?

– Нет, – напряженно говорю я. – Просто… – Я в полном отчаянии. – Я просто хочу переспать, ясно? Переспать именно с тобой.

На его лице отражается причудливая смесь изумления и раздражения.

– Зачем? – снова спрашивает он.

– Затем, что я просто так хочу, черт побери. Неужели в этом обязательно должен быть глубокий философский смысл? – По лицу Гаррета я вижу, что совсем не убедила его, и у меня хватает мозгов признать свое поражение. – А знаешь, забудь об этом. Забудь, что я просила…

Он хватает меня за руку прежде, чем я успеваю спрыгнуть с кровати.

– Да что происходит, Уэллси?

Озабоченность в его глазах ранит меня сильнее, чем отказ. Надо же, я умоляла его заняться со мной сексом, а он переживает за меня!

Господи, я даже не могу найти правильный предлог, чтобы подкатить к парню.

– Забудь, – снова говорю я.

– Нет.

Я вскрикиваю, когда он неожиданно усаживает меня к себе на колени.

– Мы больше не будем обсуждать эту тему, – возражаю я, пытаясь выбраться.

Он крепко держит меня за талию.

– Будем.

Гаррет изучает мое лицо, взгляд его серых глаз словно сканирует меня, а я готова провалиться сквозь землю, чувствуя, что к горлу опять подступают рыдания.

– Что за дела? – строго спрашивает он. – Объясни, в чем дело, и я попробую помочь.

Я разражаюсь истерическим смехом.

– Ничего ты не поможешь! Я только что попросила тебя о помощи, а ты отшил меня!

Мои слова еще сильнее озадачивают его.

– Ханна, ты не просила меня о помощи. Ты просто попросила меня трахнуть тебя.

– Это одно и то же, черт побери.

– Дьявол тебя раздери, я не понимаю, о чем ты! – Парень медленно выдыхает, как будто старается успокоиться. – Богом клянусь, если ты немедленно не объяснишь, что ты тут бормочешь, я не выдержу и сорвусь!

Я уже жалею, что открыла рот и обратилась к нему с просьбой. Надо было выскользнуть из его комнаты до того, как он проснулся, и сделать вид, будто ночью я не приставала к нему.

Но тут Гаррет протягивает руку и с безграничной нежностью гладит меня по щеке, и вся моя душа распахивается ему навстречу.

Я издаю судорожный вздох.

– Я сломана, и я хочу, чтобы ты починил меня.

Широко раскрыв глаза, он в смятении смотрит на меня.

– Н-не понимаю.

Мало кто знает о том, что случилось со мной. В том смысле, что я не рассказываю первому встречному об изнасиловании. Я должна проникнуться глубоким доверием к человеку, прежде чем рассказывать ему о столь сокровенном.

Если бы несколько недель назад кто-нибудь сказал мне, что я буду откровенничать с Гарретом Грэхемом о самом трагическом опыте в моей жизни, я бы описалась от смеха.

Однако сейчас я именно этим и занимаюсь.

– Я соврала тебе, когда мы были у Бо, – признаюсь я.

Он убирает руку от моего лица, но взгляд не отводит.

– Так…

– Нет у меня подруги, которую опоили в старших классах. – У меня спазмом сжимается горло. – Это меня опоили.

Гаррет каменеет.

– Что?

– Когда мне было пятнадцать, меня опоил парень, с которым я училась. – Я с трудом сглатываю. – А потом изнасиловал.

Гаррет с силой выдыхает. Хотя он молчит, я вижу, как он напряжен. В его глазах полыхает гнев.

– Это было… в общем… черт, можешь представить, какой это был ужас. – Я опять сглатываю. – Но… Пожалуйста, не жалей меня, ладно? Это было ужасно и мерзко и на тот момент почти разрушило мою жизнь, но я выбралась. Я не шарахаюсь от всех мужчин, я не злюсь на весь мир, в общем, ничего такого.

Гаррет ничего не говорит, но такого разгневанного лица я у него никогда не видела.

– Все осталось позади. На самом деле. Но во мне все же кое-что сломалось, понимаешь? Я не могу… я не могу… ну, ты понимаешь. – Щеки у меня горят так, будто их обожгло солнцем.

Наконец он заговаривает, и в его тихом голосе слышится страдание.

– Нет, не понимаю.

Назад пути нет, поэтому я вынуждена разъяснить:

– Я не могу достичь оргазма.

Гаррет охает.

Я плотно сжимаю губы и борюсь со смущением.

– Вот я и подумала, если ты и я… если мы… немного позабавимся, возможно, я смогу… как бы это сказать… перепрограммировать свое тело на… гм, отклик.

О, боже. Слова слетают с моих губ прежде, чем мозг успевает осмыслить их. Я понимаю, как жалко все это звучит, и краснею от стыда. От сознания, что я достигла дна унижения, на глаза наворачиваются слезы.

Сдавленно всхлипывая, я отчаянно пытаюсь слезть с колен Гаррета, но его руки еще крепче сжимаются вокруг меня. Одной он держит меня за талию, а другой, запутавшись в моих волосах, прижимает голову к себе. Я утыкаюсь ему в шею, и меня сотрясают горькие рыдания.

– Эй, не надо, не плачь, – просит он. – У меня сердце разрывается, когда ты плачешь.

Но я не могу остановиться. Соленые слезы ручьем текут по моим щекам. Гаррет гладит меня по голове и утешает, и от этого я плачу еще горше.

– Я сломана, – говорю я ему в шею, и от этого мой голос звучит глухо, зато его слова я слышу четко и ясно:

– Ты не сломана, детка. Честное слово.

– Тогда помоги доказать это, – шепчу я. – Пожалуйста.

Он ласково поднимает мою голову, и я пристально вглядываюсь в его глаза, но не вижу ничего, кроме неподдельной искренности.

– Ладно, – шепчет он, глубоко вздохнув. – Ладно. Помогу.

Глава 23

Половина ребят в тренажерном зале страдают от тяжелейшего похмелья. Я, как это ни удивительно, к ним не отношусь. Утренние откровения выбили из меня головную боль и другие недомогания.

«Ханну изнасиловали».

Эти слова бьются у меня в голове с того мгновения, как я высадил девушку у общаги, и каждый раз они взрываются вспышками ярости и проносятся сквозь меня, словно товарный поезд. Я жалею, что она не назвала мне имя этого негодяя, не дала номер его телефона и адрес.

Хотя это и хорошо, потому что в противном случае я уже мчался бы туда, чтобы совершить убийство.

Кто бы этот тип ни был, надеюсь, Господь заставит его заплатить за то, что он сделал с Ханной. Я уже представляю, как он гниет в тюрьме. Или, что еще лучше, как он там сдохнет.

– Еще два. – Надо мной нависает Логан. – Давай, старик, а то ты что-то расслабился.

Лежа на скамье, я со вздохом берусь за штангу и делаю жим, вкладывая в него всю свою ярость. Логан наблюдает за мной. Когда я заканчиваю, он кладет штангу на опоры и протягивает мне руку. Я принимаю его помощь и встаю, а он ложится на мое место.