Кровавая свадьба - Лариса Соболева

Она не сразу поняла, что осталась одна. Вот, значит, как выглядит одиночество: она и телевизор. Еще дом, похожий на музей. А за стенами люди…

Петр Ильич собирал в кабинете вещи. Она сделала невозможное, не роняя при этом достоинства:

— Петя… я прошу тебя… не делай необдуманного шага. Это пройдет. Скоро придет старость, это время близко. Татьяна начнет изменять тебе, и будет больно. Не уходи. Пусть все останется как есть, тебе нужно время. Я согласна, потому что никто из нас не выиграет, никто…

— Это говоришь ты? — поразился он. — И ты готова простить?

— Да. У нас с тобой дети. Что мы им скажем, какой пример подаем?

— Пример… — горько усмехнулся он. — Опять школа.

— Не уходи… (Брызнули слезы.) Пожалуйста, подумай еще немного… уйти всегда успеешь. Просто подумай, что тебя ждет…

Выбежав во двор, она спряталась за глухой стеной дома и захлебывалась рыданиями:

— Нет, Петя, такое не прощается. Не простила… не прощу… никогда…

Он же дрогнул и остался. Снова остался. Смалодушничал, корил себя, потому что все равно уйдет. «Ничего, Кира свыкнется, — обманывался он, — ей будет легче пережить разрыв. Это лишь вопрос времени».

19

— Не уезжай, — канючила Света, сидя на коленях Марата.

— Я должен работать, зарабатывать.

— Но мне же папа оставил чего-то там…

— Светильда, это глупо. Деньги имеют свойство быстро кончаться, если их не пополнять. Я обещал Герману еще вчера вернуться, а торчу у тебя. Пора мне.

— Ты уедешь, а он опять будет за мной ходить, — капризно выпятила нижнюю губу Света. Папа всегда пасовал в таких случаях и шел на уступки.

— Кто это за тобой ходит? — заглянул ей в лицо Марат.

— Да так… Поклонник, вот кто! — и высунула язык.

— Так… Придется задержаться, Герман шкуру сдерет с меня. Ну-ка, выкладывай, что за поклонник? Я сначала ему шею сверну, потом поеду.

— Ага, испугался! — Света вскочила на ноги, захлопала в ладоши. — Ладно, я пошутила.

— Ты не шутила. Рассказывай начистоту, — рассердился Марат.

— Ты ревнивый? А я не знала.

— Ревнивый, да. Не усну, пока не увижу приставалу. Кто он?

— Я правда, пошутила.

— Светлана! Ты врешь.

— Ой, ну это бомж какой-то ходит и смотрит на меня.

— Бомж? Это правда? Я слышал, они не опасны, а там кто его знает… Значит, так. Вечерами сиди дома. Из университета возвращайся на такси и проси водителя проводить тебя до двери. А я попрошу Германа прислать пару быков охранять тебя.

— Меня на смех поднимут, когда я буду ходить с быками, — возразила Света. — Да и какая от них польза, если папу не уберегли? К тому же бомжа я давно не видела, так что все нормально. Я ведь просто так сказала, ну, позлить тебя хотела.

— А давай подумаем о твоем переводе на заочное обучение? Все, я поехал. Хочу Германа застать бодрствующим. Не провожай, ты остаешься дома, уже темнеет.

Прощальный поцелуй. Света подумала, что любит Марата, но почему-то тогда, когда видит его. Стоит мужу исчезнуть, она почти сразу забывает о нем, а если думает, то как о чужом, постороннем человеке. Почему так? — озадачилась она.

— Ну, смотри, парень, — сказал Герман юному милицейскому созданию, приглашенному в дом для выяснения, что именно он помогал Белле поднять. — Смотри внимательно и припоминай, какие вещи выпали из сумочки.

— В основном баллончики выкатились, — сказал тот и дальше указывал на экран. — Туалетная вода. Я такую же хотел подруге купить, но дорого.

— Не отвлекайся. Все баллончики одинаковые, чуть больше или меньше, а я хочу знать точно. Может, ты обратил внимание на надписи?

— Вон пудреница… У нее в сумке парфюмерный магазин.

— Ты даешь, паря. Пудреницу и я отличить могу. Проехали. Давай сначала.

Герман начал останавливать кадры, указывая авторучкой и задавая один вопрос: что это?

— Дезодорант. Спрей… для чего — не знаю.

— А ты ей что передаешь?

— Газовый баллончик. Думаю, поэтому она и перепугалась, ведь я поднял его, а у нее, скорей всего, нет разрешения на ношение газового баллончика.

— Чего? — удивился Герман. — На газовый баллончик нужно разрешение? Сроду такого не слышал.

— На слезоточивый газ разрешение не нужно, — важно пояснил юноша. — А если нервно-паралитический газ, на него надо. Кстати, такие баллончики уже не выпускают, я и подумал, что у нее там запрещенный газ. Теперь я отдаю… фигню для волос.

— Лак? — огорчился Герман. Рушились надежды выяснить, что хотела скрыть Белла. Ведь если не в предметах, выпавших из сумки, дело, то в чем?

— Какой-то фиксатор, но не лак. Мать моя такой покупает.

— И хрен с ним. А третий предмет?

— Не знаю. Трубка.

— Надписи на ней были?

— Нет. Просто трубка.

— Как думаешь, для чего трубка? Она легкая?

— На вес ощутимая, а для каких целей… Может, тоже для самообороны?

— У нее газовый баллончик, — задумчиво возразил Герман. — А что в этой штуке было примечательного?

— Да ничего. Форма цилиндрическая…

— Спасибо, паря. Если вспомнишь детали, звони. Лады?

— Лады. Извините, а зачем вам знать, что лежало в сумочке?

— Понимаешь, — улыбнулся Герман, — эта женщина моя подружка, она потеряла сумочку, я хочу ей подарить такую же со всеми потрохами внутри. А как ты попал в милицию? Для сотрудника правоохранительных органов ты, пожалуй, слишком юн.

— Посодействовали. В институте на приемных завалился, меня пристроили в милицию. Мне нравится, только я многого не умею пока.

— Ничего, со временем научишься. Ну, бывай.

Герман проводил его за ворота, выпустил собак во двор. Вернувшись к себе, рассматривал трубку на компьютере, увеличивал, уменьшал. Что это и зачем находилось в сумочке? В данную минуту ему не хватало друга, с которым он мог бы посоветоваться. Собственно, в чем он подозревает Беллу? В убийстве? Смешно. Феликс был убит не трубкой, а пулей, вылетевшей…

Германа обдало жаром. Он уставился на монитор. А ведь вполне может быть… Невероятно! Он набрал номер:

— Рита… Я, конечно, последний свин, но… если бы ты знала, как нужна мне.

— Герман, это когда-нибудь кончится? — Голос у нее строгий.

— Уже кончилось. Ты не могла бы приехать ко мне?

— Нет. Пожалуйста, не звони больше.

— Подожди, не бросай трубку! Я хочу увидеть тебя…

— А я хочу забыть тебя. Навсегда! — Бросив трубку, Рита произнесла отчаянно: — Избавлюсь я от него или нет?

— Кто звонил? — Мама вышла из кухни.

— Кто-кто! Герман! Он снова одумался, черт его возьми.

— Рита, это не мое дело, но ты же понимаешь, что его не переделать.

— Мама! — раздраженно воскликнула Рита. — Я не собираюсь за него замуж.

— Куда ты? — виновато спросила мать, видя, как дочь рьяно собирается.

— У меня свидание с Андреем, пойду развеюсь.

— Извини, Рита, но мне хочется знать, с Андреем у тебя серьезно?

— Я встречаюсь с ним, чтобы Герман не приставал.

— Он столько раз делал тебе предложение…

— Я воспринимаю это как шутку.

— А ты возьми и согласись. Ради шутки.

Неожиданно Рита повалилась ничком на кровать, расплакалась:

— Все складывается неудачно. Я уверенно приближаюсь к статусу старой девы. С Германом не получилось, с Андреем — не знаю, может, он назло Герману со мной встречается. Я ни в чем не уверена. Боюсь попасть в дурацкое положение… И город этот такой однообразный, такой злой… Я задыхаюсь здесь. Работу выполняю, которая мне не нравится. Зачем я училась? Шеф наглеет, думает, я легкодоступная. А я — терпи, а то выгонит. И все из-за Германа, потому что я не смогла… я просто его любила. Теперь у него есть корова с во-от таким бюстом и во-от такой кормой сзади.

— А не пора ли собрать скарб, дочь, и отчалить отсюда в иные края?

— Ты серьезно? — подняла Рита заплаканное лицо, такое трогательное.

— Я космополит, не привязана ни к одному месту. Мне хоть в Арктику, лишь бы там хорошо было нам. Здесь действительно нет для тебя перспектив. Можно в Питер к тете махнуть. Только представь: огромный и прекрасный город, где ты сможешь найти себя. У тебя знание языков, образование, ты обязательно хорошо устроишься, жизнь наладится. Ну иди, проветрись.

Рита подправила косметику на лице, накинула демисезонное пальто, спустилась вниз и… столкнулась с Германом.

— Так. — Она собралась в комок. — Это смешно. Живи сам и дай жить другим, то есть мне. А если нужны уточнения, то вот они: оставь меня в покое.

— Рита, ты не откажешь мне в помощи…

— Откажу. Представь себе, откажу! Не приезжай больше, не звони. И вообще, у тебя есть прекрасная помощница, к ней обратись.

— Беллу имеешь в виду? — тихо, с улыбкой спросил Герман, что очень разозлило Риту. — Как раз о ней пойдет речь…

— Это уж слишком. Разбирайся со своими коровами сам.