Рассветники - Юрий Никитин

Я почти прошептал:

– Пять миллионов…

– Мало? – спросил он.

– Куда так много?

Он сдержанно улыбнулся:

– Потому что вы ученый. Другой бы в любом случае сказал, надо еще. До свидания, мистер Грег!

Мы с удвоенной энергией, хотя казалось, куда уж больше, влезли в работу, а тем временем новость насчет темных связей приобрела характер сенсации и пошла гулять по просторам инета, локальным сетям и каналам жвачников.

Как на грех, Аня Межелайтис ничего не делает со своими сиськами, сериал о полицейских оказался провальным, второй – о переименовании в жандармов – еще хуже, на Ближнем Востоке никакой войны, аномальная жара не наблюдается, никаких наводнений и землетрясений, так что за неимением языкочесных тем темные связи начали обыгрывать даже в анекдотах, ток-шоу и дискуссиях типа дружить ли Маше с Катей, если она спит с Петей, его братом и своим дедушкой, что намерен стать бабушкой?

Вертиков сперва гордо собирал все упоминания о нашей работе, потом наиболее интересные, наконец сам стал смотреть с отвращением, наконец сказал со злостью:

– Господи, сколько на свете дураков?.. И откуда выныривают?.. И почему нет лицензий на отстрел?

Люцифер вопреки своему обыкновению приходить в лабораторию раньше всех, если не оставался на ночь, сегодня явился только к обеду, измученный, почерневший, с кругами под глазами, осунувшийся.

Мы с тревогой смотрели, как он рухнул в кресло, но комп не включил, смотрит сквозь него бараньим взглядом.

Вертиков спросил участливо:

– Что случилось? С женой погавкался?

Люцифер покачал головой.

– Нет, – ответил он, голос звучал хрипло и без обертонов, словно под ветром скрипело трескучее дерево. – Хуже, намного хуже…

– Разве для тебя может быть хуже? Ты у нас такой примерный семьянин…

Люцифер отмахнулся:

– Я ж говорю, хуже, значит – хуже. Я котят вчера топил.

Вертиков ахнул и сказал довольно:

– Поздравляю! Твой Мурка окотилась?

– Да. Шесть таких чудесных… И никому не раздашь, у всех либо уже, либо собачники. А то и вовсе кошек не любят. Оставил себе одного, а остальных в ведро с водой… Какая сволочь сказала, что они тонут? Держались на воде и так жалобно пищали… Впервые в жизни сердце схватило, жена испугалась, валокордином отпаивала! Больше часа орали, представляешь? Я оделся и выбежал на улицу, всего трясет, если бы милиция увидела, забрала бы как садиста-маньяка за убийства во всем районе, области и даже в пригороде Лондона. Не поверите, никогда так худо не было… Вернулся, когда жена позвонила по мобильнику и сказала, что уже опорожнила ведро и все вымыла. Женщины, вообще-то, не такие чувствительные, как мы, они просто звери, если уж правду. Заснуть так и не смог, перед глазами все это снова и снова… Пришлось снова сердечных капель, полный флакон того, иначе бы и сюда не дополз…

Урланис послушал от своего стола, сказал утешающе:

– Терпи. Время все лечит. Постепенно сгладится. Только не вспоминай, а то снова затрясет.

Люцифер сказал глухо:

– Я оставленного котенка назвал Ноем.

– Почему? – спросил Вертиков. – Ах да, извини!

А глубокомысленный Корнилов, который везде находит повод поумничать, проговорил медленно и важно:

– Наверное, у Бога были серьезные причины оставить лучшего, остальных – перетопить. Но, думаю, ему было так же хреново, как и тебе. Если не хуже.

Люцифер вздохнул:

– Такое лучше и не пытаться представлять. Думаю, ему было намного хуже. Так, что даже и вообразить такое… одна жуть. Все-таки топил не котят, а все человечество!

– Лучшего оставил, – напомнил Вертиков оптимистически.

Люцифер отмахнулся:

– Но остальных топил, топил!.. А они, гады, не топнут, все барахтаются, верещат жалобно, на крышах сараев спасаются, на горы лезут!.. А он воду гонит следом, чтоб утопить так утопить… А другие ухватились за вырванные с корнем деревья, за пустые сундуки, всплывшие кровати, бочки, заготовленные для нового дома бревна… Эти вот, что не утопли сразу, сколько еще дней и страшных ночей держались на воде?.. Сорок суток ему пришлось такое наблюдать! Не представляю, сколько валерьянки или валокордину выпил…

Корнилов сказал с сочувствием:

– Такое в самом деле лучше не представлять. Зато сейчас мы хоть и спотыкаемся, но идем в отличие от допотопников. А то бы с тем населением точно не дошли! Богу нужен прогресс, нужна сингулярность!

Кириченко подал задумчивый голос:

– Может быть, надо бы еще раз перетопить разок, оставить на развод самых породистых?

– Типун тебе на язык, – сердито сказал Люцифер.

– А чё?

– До сингулярности рукой подать, – объяснил Люцифер. – Другое бы дело – тысячу лет… Тогда да, надо топить.

Вертиков смотрел с укором, не понимая, где кончается стеб, где говорят серьезно.

– Перетопщики нашлись, – проворчал он наконец, – а вдруг вас бы самих?

– Нас топить не станет, – заверил Кириченко, – мы за сингулярность!..

Дальше разговор перешел вообще в пустой треп, как обычно, но Люцифер вроде бы получил серьезную психическую травму, он продолжал ковыряться в своей ране, а потом выступил с серьезным заявлением в инете, что надо в корне изменить совершенствование пород собак. Сейчас, когда генетические модификации на марше, нужно запретить варварский обычай отбраковки щенков, когда тех, у кого явный плембрак, топят, а оставляют только соответствующих стандартам.

Его требование наделало шуму, хотя сперва его поддержали только слезливые домохозяйки, но зато их большинство, а теперь даже самые безнадежные дуры сидят в инете и засоряют все блоги комментами, потом за идею ухватились зеленые, а дальше кто-то из политиков смекнул, что можно получить добавочные проценты голосов, и сделал запрос в Думу насчет более гуманного отношения к новорожденным.

Когда его проект дополз до стадии обсуждения, заводчики собак забили тревогу, но им строго напомнили, что живут не во времена Спарты, когда слабых детей сбрасывали со скалы на поживу хищным зверям, а в цивилизованном обществе.

Несчастные возопили: как, где другой способ, укажите! Им сурово ответили: это ваше дело, вы и ищите. Но за утопление щенков – отныне большой штраф, а при повторном – уголовная статья.

Корнилов как-то сказал сердито:

– А вот мне собачников жалко. И я вот прямо щас подниму та-а-акую контрволну!

– Как? – спросил Вертиков.

– Очень просто, – огрызнулся Корнилов. – Господь топил и нам велел. Пример подал! Кто мы, что идти против Бога?..

Вертиков спросил в диком удивлении:

– Ты что, в Бога веришь?

Корнилов отмахнулся:

– При чем тут это? Важнее принцип. Вся цивилизация основана и развивается на принципах, изложенных в Библии. В том числе Господь указал и на идею разумной селекции. И не нам, косорылым, отменять такие фундаментальные принципы!