В воскресенье рабби остался дома - Гарри Кемельман

— Вот как раз теперь-то вы и замешаны, должен сказать. На вашем месте я бы пошел в полицию и сказал, что вы хотите изменить свое заявление.

— Но это означает, что я лгал, и будет выглядеть подозрительно.

— Будет выглядеть намного подозрительнее, когда они сами все узнают.

Пафф вздохнул.

— Думаю, что вы правы, рабби.

Глава LVI

Дома рабби застал Лэнигана.

— Я думал, что эти ваши утренние молитвы длятся примерно полчаса, — пожаловался шеф полиции.

— Потом было угощение, — сказал рабби, — а потом я зашел навестить больного — заповедь милосердия. Сожалею, что вам пришлось ждать. Вы по делу или чисто по-дружески?

Лэниган усмехнулся.

— Пожалуй, в моих визитах всегда есть немного и того, и другого. Я так понимаю, рабби, что организуется комитет защиты Дженкинса. Вы что-нибудь об этом знаете?

— Да, я знаю об этом. А вы что, против?

— Оно конечно, каждый человек имеет право… Да, я против! Я знаю этого Донохью. Он наделает много шума и, вполне возможно, создаст в городе обстановку, которую мы будем расхлебывать много лет. А Дженкинсу это ничего не прибавит. Будет просто куча громких слов насчет социальной справедливости, прав неимущих и Бог знает чего там еще. И при этом они никак не повлияют на судебное разбирательство, потому что Дженкинса будут судить справедливо, вне зависимости от того, черный он, белый или зеленый в желтую крапинку.

— Не уверен. Разве вы отнеслись к нему беспристрастно? Мне кажется, вы уже приняли решение, что он виновен…

— Не я решаю, виновен он или нет. Это дело судьи и присяжных. Но у меня, естественно, есть свое мнение. Я вел себя с ним честно во всех отношениях. Вы присутствовали, когда я допрашивал его. Я его запугивал? Я почти умолял его взять адвоката. Он не захотел.

— Но вы непроизвольно приняли то, что указывает на его виновность, за истину, а то, что предполагает его возможную невиновность, за кучу лжи.

— Из доступного материала всегда приходится выбирать, чему верить, а чему нет. Это вы понимаете. Возьмем утверждение Дженкинса, будто на той стороне дороги примерно двадцать минут стояла какая-то машина…

— Это правда.

— Что вы хотите этим сказать?

Рабби пересказал свою беседу с Паффом.

Лэниган зашагал по комнате, рассуждая вслух:

— Это значит, что Пафф мог видеть, как Дженкинс входит в дом, и ждать, чем все это кончится. Дженкинс не выходит, и он уезжает. То есть у него транспорт, чтобы вернуться, полное отсутствие алиби, и он снова в поле нашего зрения… — Он решительно потряс головой. — Нет, я не верю в это, рабби. Вы не стали бы просто так отдавать на съедение члена вашей конгрегации. У вас на уме должно быть что-то еще.

— Я просто предполагаю, что существуют другие возможности. Вы же предлагали Горфинкля и Джейкобса. Дело в том, что Дженкинс не единственный, чьи действия подозрительны; к тому же в ваших доказательствах против него полно слабых мест.

— Например?

— Например, смерть того человека в Бостоне. Как туда вписывается Дженкинс?

— Я не говорю, что он имел какое-либо отношение к этому. Его смерть и связь с Музом — чистое совпадение.

— Совпадения случаются, но не часто. Но самый большой недостаток в ваших доводах против Дженкинса — тот ближайший сосед, этот…

— Мистер Бегг?

— Да, мистер Бегг. Он увидел свет. И поэтому позвонил в полицию.

Мгновение Лэниган выглядел озадаченным, затем лицо его прояснилось.

— А, понимаю, что вы имеете в виду — что кто-то пришел в дом после ухода Дженкинса, этот кто-то включил свет и этот кто-то, вероятно, убил Муза — возможно, ваш мистер Пафф, кстати. Хорошая подача, рабби, но ее я отобью. Дженкинс сказал, что он задернул шторы и портьеры прежде, чем включил фонарик. Правильно?

— Правильно.

— Тут у него не было никаких причин лгать.

— Согласен.

— Таким образом, если бы кто-то, Пафф или таинственный незнакомец, включил свет, его не было бы видно.

— Вот именно. Тогда как Бегг смог увидеть свет?

— Что?

— Вся молодежь сходится в том, что они не включали свет. Дженкинс зажигал фонарик, но только после того, как опустил портьеры…

— Тогда как Бегг смог увидеть свет в доме?

— Это был мой вопрос, — многозначительно сказал рабби. — И могу предложить ответ. Единственный способ увидеть свет, когда все окна зашторены, — это самому оказаться в доме и включить его.

— Вы думаете…

— Я думаю, что он вошел в дом после ухода Дженкинса. Поскольку он присматривает за домом, у него должен быть ключ, и запертая дверь не представляла для него проблемы. Он включил свет при входе и затем прошел по всем комнатам. Я предполагаю, что он накрыл голову мальчика краем накидки, и затем, оставив свет включенным как повод для звонка в полицию, быстренько вернулся домой, к телефону.

— И забыл закрыть парадную дверь?

— Нет, думаю, он намеренно оставил ее приоткрытой, в расчете на то, что ее заметит патрульный автомобиль, — и тогда он не был бы замешан даже как информатор, — или, возможно, чтобы тут же не встал вопрос о том, как убийца вошел в дом.

Лэниган потер квадратный подбородок большой красной рукой, прокручивая назад рассуждения рабби. Затем усмехнулся.

— Вы меня на минуту убедили, рабби. Все это выглядит правдоподобно, за исключением того, — он предостерегающе поднял указательный палец, — что звонил он из собственного дома. На обратном пути он должен был заметить, что из окон Хиллсон-Хаус не пробивается свет.

Рабби кивнул.

— Да, и телефон находится в комнате, окна которой выходят на Хиллсон-Хаус. Сегодня утром я проезжал мимо и видел его в окне с трубкой в руке. И стоя там, говоря с полицией, он наверняка заметил бы, что в окнах Хиллсон-Хаус не видно света. Вот тут-то и произошло реальное совпадение, которое все объясняет.

— Какое совпадение?

— Когда он был еще внутри Хиллсон-Хаус или сразу же после его ухода, в той части города пропал свет.

— Вы говорите о сгоревшем трансформаторе?

— Да. Это было единственное совпадение.

— А то, что он пошел осматривать дом?

— А вот это как раз не совпадение. Он пошел сразу после ухода Дженкинса, потому что Дженкинс ушел. Я имею в виду, что он мог видеть, как уходит Дженкинс, или услышать, как тот заводит свой мотоцикл, — можно сказать, прямо под дверью, — и поспешил проверить. Все выглядело нормально: дверь заперта, и в доме темно. Но, конечно, он должен был удостовериться. У него был ключ, и он вошел. Естественно, он включил свет. Возможно, он прислушался на мгновение или подал голос. Затем пошел проверить и нашел Муза. Поскольку он хотел, чтобы тело нашли немедленно, в ту же ночь…

— Почему обязательно в ту же ночь?

— Потому что если бы он подождал день или два, то сам должен был найти тело — он присматривал за домом. А в данном случае, если тело обнаруживает полиция, да еще той же ночью, она находит свежие следы чьего-то пребывания — окурки, банки из-под пива…

Лэниган улыбнулся.

— Хорошая работа, рабби. Я добавлю Бегга к своему списку из Дженкинса, Паффа, Картера и семерых деток. Когда я обсуждал все это с Эбаном Дженнингсом, моим лейтенантом, я так же хорошо построил обвинение против каждого из них. Но все они, конечно, с изъяном. Например, Бегг не мог знать, что Муз в Хиллсон-Хаус. Откуда?

Рабби покачал головой.

— Хорошо, рабби, если даже у него и была какая-то причина убить Муза, о которой вы, между прочим, еще не упомянули, откуда он знал, что надо пойти туда? Если он думал, что кто-то забрался в дом, естественно было бы вызвать полицию и попросить, чтобы они проверили.

— Потому что ему надо было пойти туда. Перед звонком в полицию он должен был удостовериться, что ничего не пропало.

— Например?

— Например, марихуана. Ему удобнее было устроить тайник там, чем хранить ее в собственном доме.

— Мистер Бегг? Торговец наркотиками? О, это невозможно, рабби. — Лицо Лэнигана выражало полнейшее недоверие. — Он старый житель города, сварливый янки.

Рабби насмешливо улыбнулся.

— А также бывший учитель и бывший член городского управления, который просто не может сделать ничего плохого. Это должен быть чужак, пришелец.

— Что ж, думаю, я это заслужил, — сказал Лэниган, — но на самом деле я хотел сказать, что… что он вздорный тип, который вечно всех раздражает. Если бы он занимался чем-то вроде перепродажи наркотиков, он не стал бы привлекать к себе внимание.

— Защитная окраска. Это намного лучше, чем пытаться вести себя незаметно, особенно в таком маленьком городке, как наш. Он всегда слыл оригиналом — и остался им, когда начал продавать эту дрянь. Это было безопаснее, чем внезапная перемена образа.

Лэниган помолчал, потом спокойно сказал:

— Как вы додумались до этого, рабби? С помощью этого вашего талмудического пил… — как его там?