Учение древних ариев - Павел Глоба

б) система государств

(авары, хазары, камские болгары, русь, печенеги, половцы );

III. а) единая государственность (Монгольская империя );

б) система государств —

первая ступень распадения Монгольской державы

(Золотая Орда, Джагатай, Персия, Китай );

в) система государств —

вторая ступень распадения Монгольской державы

(Литва, Русь, Казань, киргизы, узбеки, ойраты-монголы );

IV. а) единая государственность

(Российская империя — СССР );

б)?

Значит, можно сделать вывод о том, что социально-государственное и культурно-историческое становление евразийских народов развивалось и видоизменялось в единой системной целостности как минимум 2500 лет, являясь продуктом предшествовавшей им арийской цивилизации, племена которой рассеивались на Евразийском континенте еще задолго до рассмотренного промежутка времени. Но как бы ни переструктурировались между собой евразийские народы, связи между ними никогда не разрушались полностью, что уже служит мощнейшим историческим фундаментом общеевразийского единства. Об этом виднейший деятель евразийской мысли князь Н. С. Трубецкой писал так: «Отторжение одного народа из евразийского единства может быть произведено только путем искусственного насилия над природой и должно привести к страданиям» [55].

Во главе объединения народов, считал Трубецкой, непременно должна стоять определенная идея. И если в прошлом такой идеей выступала русская государственность, то в настоящем, т. е. в 20-е годы XX века, объединяющим фактором стало осуществление идеи диктатуры пролетариата всех народов СССР. Однако, утверждал Трубецкой, идея диктатуры пролетариата, построенная на солидарности лишь самого пролетариата и разжигании классовой борьбы, окажется совершенно недейственной против развития националистических устремлений народов. Следовательно, объединяющим фактором она быть не может, и подобный союз обречен. Акцентируясь на национальном факторе, объединяющую идею будущего евразийского движения Трубецкой видел в том, что «национализм каждого отдельного народа Евразии… должен комбинироваться с национализмом общеевразийским», чему во многом будет способствовать общность исторической судьбы народов Евразии. За весь период своего существования Россия-Евразия вместила в себя культуры всех евразийских народов (арийских, туранских, монгольских, угро-финских и др.) в такой степени, что утверждать о чисто русской культуре, как и о какой-либо другой, уже не представляется возможным, хотя бесспорно, какие-то отдельные ее элементы сохранились в первозданном виде. «По какому-нибудь частному ряду признаков отдельный народ Евразии может входить и в какую-нибудь другую не чисто евразийскую группу народов. Так, русские по языковым признакам входят в группу славянских народов; татары, чуваши, черемисы и проч. — в группу так называемых туранских народов… Но эти связи для всех названных народов должны быть менее сильными и яркими, чем связи, объединяющие эти народы в евразийскую семью: ни панславизм для русских, ни пантуранизм для евразийских туранцев, ни панисламизм для евразийских магометан не должен быть на первом плане, — а евразийство… В евразийском братстве народы связаны друг с другом не по тому или иному одностороннему ряду признаков, а по общности исторических судеб. Евразия есть географическое, экономическое и историческое целое» [56], — писал Трубецкой. Евразия, как срединный «континент», ограниченный с севера полосой тундр и окаймленный на юге горными цепями, представляет собой этакий ландшафтный дуализм. Это симбиоз «Леса» и «Степи» : оседлый, северный, славянский «Лес» и кочевая, южная, преимущественно тюркская «Степь». Отсюда, по словам Трубецкого, исходит идея о синтетической природе русских, состоящих из двух компонентов: арийского славянства и разнообразных туранских (тюркских) этносов.

Таким образом, Евразия — это особый культурный мир, единый и противоречивый одновременно, который на протяжении тысячелетий складывался как симбиоз народов, взаимно дополняющих друг друга в различных сферах деятельности. Культура Евразии, как и культура России, ни европейская, ни азиатская, она особая, ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную (евразийскую) культуру. Резюмируя эту концепцию, процитируем еще одного из известнейших идеологов евразийства П. Н. Савицкого: «Этот термин [евразийская культура] не отрицает за русским народом первенствующего значения в ней, но освобождает от ряда ложных ассоциаций, вскрывая вместе с тем зерно правды, заключенное в раннем славянофильстве и заглушенное его дальнейшим развитием. Мы должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими. Сбросив татарское иго, мы должны сбросить и иго европейское» [57].

Правда, применяя словосочетание «татаро-монгольское иго», стоит задаться вопросом — а было ли «иго» ? На этот вопрос самый убедительный ответ дает ученик Савицкого — известнейший историк-«евразист» Л. Н. Гумилев. Он подсчитал, что даже в самом тревожном XII веке между Русью и «Степью» произошло 37 военных столкновений, из которых: 27 набегов половцев были проведены исключительно по соглашению с теми или иными русскими князьями, 5 нападений — по инициативе самих половцев и еще 5 нападений — русских на половцев [58]. То есть в большинстве случаев половцы просто привлекались русскими князьями в свое войско для участия в их междоусобных войнах с соседними княжествами.

К тому же, по мнению Гумилева, дело еще в том, что в силу особого расцвета литературы на Ближнем Востоке именно в XIV–XV веках часть истории, связанная с «игом», получила настолько огромное и насыщенное освещение у летописцев, что просто затмила собой все другие события, и потому мы придаем ей такое колоссальное значение. Гумилев утверждает: «Надо отдать должное уму и такту хуннов, табгачей и тюрков. Они не создали идеологии периферийного варварства. И благодаря этому, при неравенстве сил, они устояли в неравной борьбе и победили, утвердив как принцип не истребление соседей, а удержание своей территории — Родины и своей культурно-исторической традиции — Отечества. И потому они просуществовали свои 1500 лет и оставили в наследство монголам и русским непокоренную Великую степь» [59].

Более того, согласно схеме Вернадского, Русь Московская, будучи втянутой монгольским завоеванием в ход евразийских событий, оказалась способной к таким силовым и духовным проявлениям, которые сделали ее наследницей монголов. Это ей позволило принять на себя общеевразийскую объединительную роль, которая до тех пор принадлежала исключительно степным народам. Ослабление Золотой Орды, по словам Трубецкого, послужило «перенесению ханской ставки в Москву». Но в то же время, согласно Савицкому, «степная полоса — становой хребет ее [евразийской] истории», и «тот, кто владел степью, легко становился политическим объединителем всей Евразии». Конечно же, «Степь», как таковая, больше сказывается в прошлом России-Евразии. Однако следует помнить, что прошлым определяется будущее. Пришло время, когда Россия должна еще раз пересмотреть свою историю и вслед за прорубленным окном в Европу как можно скорее открыть свои ставни для Азии.

В связи с такой постановкой вопроса вернемся к схеме Вернадского. Она заканчивается вопросительным знаком — ученый умер в 1973 году, когда еще ничто не предвещало распада Союза. Но мы, свидетели великих перемен, уже можем продолжить эту схему следующим образом:

IV. а) единая государственность

(Российская империя — СССР );

б) система государств

(15 союзных республик как самостоятельные государства );

V. а) единая государственность (?)

Что означает новый знак вопроса? Бесспорно, Евразийский Союз. В назреваемой «битве цивилизаций» для стран Содружества другого пути нет!

Именно в связи с этим в настоящее время евразийская идея переживает новый подъем — третий период своего развития. И вновь на самом переломном моменте русской истории, на этот раз связанном с крахом гигантской системы СССР, низвержением старых ценностей и провозглашением новых, активным и жестким противостоянием западного мира (в том числе, американского) миру евразийскому. В полном соответствии с исторической закономерностью инициатором создания новой «единой государственности» на континенте Евразия выступила именно «Степь». Придавая исключительное значение развитию взаимоотношений с соседями, инициатором укрепления связей стран СНГ со странами Центральноазиатского Союза стала срединная между ними земля — Казахстан.