Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона - Алексей Шишов

«Я с девятью офицерами-ударниками добрался до Тирасполя только к самой зиме, среди тяжелого развала, тягостного и бессмысленного гама митингов, кишащих солдат…

Все эти девять офицеров жили у меня в доме. Мы всюду ходили вместе: даже бриться и за папиросами. Уже тогда мы решили пробираться на Дон, о котором доносились глухие слухи. Тирасполь, полный солдат и матросов, тоже митинговал, но никто из нас не снимал погон, и ходили мы по улицам с ручными гранатами, обычно четверо впереди, четверо позади, а я посредине.

Товарищи нас явно боялись, а когда попытались напасть, мы отбили нападение ручными гранатами. Гранаты нам пришлось бросать около самой женской гимназии, и сотни детских лиц смотрели на этот нечаянный бой, прижавшись к стеклам окон. Такой была наша тираспольская Вандея.

Вскоре после того, на балу в реальном училище, ко мне подошел какой-то штатский господин. Это был капитан Кавтарадзе, грузин, расстрелянный позже грузинами же. Он предложил мне ехать в отряд полковника Дроздовского, формируемый в Яссах, чтобы идти на Дон к генералу Корнилову.

О Дроздовском ни я, ни девять моих офицеров совершенно ничего не знали. Я поручил одному из ударников, поручику Турбину, съездить и узнать, существует ли такой отряд. Через три дня поручик Турбин вернулся и доложил, что отряд Дроздовского действительно есть. Тогда мы все решили ехать к Дроздовскому, чтобы пробиваться к Корнилову отрядом, а не одиночками, что было куда тяжелее.

Помню солнечное зимнее утро. Мать сидела в гостиной у окна. Ее седая голова была как бы очерчена прохладным серебристым светом. Я вошел и молча сел на поручень ее кресла. Мать заметила, что мне не по себе.

— Ты хочешь что-то сказать?

— Да, я ухожу с Дроздовским. В поход.

— Какой поход? Войны больше нет. Все развалилось, все кончено…

— Это хуже войны. Дело идет о существовании России.

Мать склонила седую голову:

— Николай в Ялте, больной… Может быть, смертельно. Ты едва оправился от ран. Я почти не видела вас… За что опять отнимают вас обоих? У меня же сил больше нет. Я мать.

Она зарыдала глухо. Я поцеловал ее седую голову с таким строгим и милым пробором. Я говорил ей как умел, что, если не противопоставить человеческой честной силы бесчеловечным и бесчестным насильникам, они все равно разгромят жизнь. Или Россия и человеческая жизнь в России будут взяты нами с боя, или Россия и вся жизнь в ней будут замучены большевиками.

Мать слушала меня, отвернувшись к окну. Когда она обернулась, ее глаза были сухи и светились печально. Мать привыкла к разлукам. Мой отъезд был решен…»

В местечке Скинтея, на железнодорожной станции, офицеры-ударники были встречены патрулем дроздовцев. Они препроводили новичков в свои казармы. Обычно Михаил Гордеевич лично беседовал с вновь прибывшими добровольцами, кто бы они ни были. Так было и на этот раз.

— Кто из вас старший?

— Я, господин полковник. Штабс-капитан Туркул.

— У вас на груди три Георгия. Два из них солдатских. За что были награждены?

— Войну начал вольноопределяющимся 75-го пехотного Севастопольского полка. Там и получил Георгиевские кресты. Орденом Святого Георгия четвертой степени был пожалован уже у сибирских стрелков.

— Как стали офицером?

— Окончил ускоренный курс юнкерского училища и был произведен в прапорщики. Все последующие чины получил досрочно.

— Недурно для фронтовика Почетно. Да еще у вас Георгиевское оружие есть. Были ранены?

— Трижды, господин полковник.

— Ваша последняя должность на фронте?

— Командир дивизионного ударного батальона Мы все корниловские ударники.

— Очень хорошо. Судя по фамилии, вы родом из Бессарабии?

— Да, я родом из Тирасполя.

— Цели белого добровольчества вы и ваши офицеры знаете?

— Да, вооруженная борьба за Россию. Единую и неделимую Великую империю.

— Прекрасно. Я принимаю вас в бригаду русских добровольцев. Но лично вам, штабс-капитан, могу предложить только должность фельдфебеля в первой роте. Остальным ударникам — должности рядовых стрелков в той же роте. Согласны?

— Да, без всякого сомнения. Благодарим за доверие.

— И я вам признателен, что мы с вами, корниловцы, вместе за Россию. С сегодняшнего дня я для вас не господин полковник, а просто Михаил Гордеевич…

У командира формируемой 1-й бригады русских добровольцев вскоре появился надежный ближайший помощник в лице полковника Генерального штаба Михаила Кузьмича Войналовича, с которым он познакомился на совещании офицеров Генерального штаба в кабинете у Щербачева. Это был человек уравновешенный, неторопливый по характеру, а вместе с тем самоотверженный единомышленник и «полный храбрец».

Войналович, как боевой офицер, имел прекрасный послужной список. В юности он выдержал экзамен за полный курс Полоцкого кадетского училища (где учился и Дроздовский; их довоенные биографии были во многом схожи), затем окончил военное училище в Москве. Был выпущен из него подпоручиком в 8-й Восточно-Сибирский стрелковый полк. Участвовал в Китайском походе 1910–1911 годов, в Японской войне.

После окончания Николаевской академии Генерального штаба командовал ротой сибирских стрелков. Первую мировую войну начал в рядах 7-й Сибирской стрелковой дивизии. За доблесть в первых же боях капитан Генерального штаба был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени, уже будучи исполняющим обязанности старшего адъютанта штаба Гродненской крепости.

Звание полковника Генерального штаба получил в декабре 1915 года. Последней фронтовой должностью стало исполнение делами начальника штаба 118-й пехотной дивизии. Войналович в числе первых добровольцев прибыл в местечко Скинтея возле Ясс и поступил там в распоряжение Дроздовского, приступившего к формированию 1-й Добровольческой бригады. Два генштабиста-единомышленника сразу сблизились, как два бескорыстных патриота старой России.

Войналович станет начальником штаба в дроздовской бригаде, будучи надежным помощником ее командира во всех «белых делах». Оба они уйдут из жизни в начале Гражданской войны.

Интересно, что в белой эмиграции этих двух добровольцев часто вспоминали вместе, как что-то единое, образное. В 1922 году в Галлиполийском лагере военные белоэмигранты отмечали четвертую годовщину со дня выступления «дроздов» в свой легендарный поход Яссы — Дон. Доклад на торжестве делал полковник Василий Александрович Андрианов, перед Первой мировой войной закончивший Офицерскую воздухоплавательную и авиационную школу. В начале 1915 года его аэроплан был сбит австрийцами, а сам летчик попал в плен. Дважды бежал из плена, второй раз удачно, в полосу Румынского фронта.