Раб лампы - Наталья Андреева

— Социальный кризис, — промямлил Гатин. -Люди, не нашедшие места под солнцем после того, как сменился строй, впадают в глубокую депрессию. Отсюда и…

— Пить надо меньше, — отрезал Дере.

— Я хочу его видеть! — заявила Маргарита.

— Кого? — Дроздов вновь вытаращил глаза.

— Сеси.

— Спятила! — констатировал Дере. — Вы бы слышали, что она мне говорила в машине! Мне надо срочно показать жену психиатру. Возможно, это последствия ранения.

— Мне пуля попала в плечо, а не в голову, — сухо сказала она. — Кто-то должен его выслушать.

— Его выслушает следователь, — усмехнулся капитан Дроздов. — Не беспокойтесь. Они будут долго беседовать. И неоднократно. А потом его выслушает суд. Может, и сжалится.

— Сколько ему дадут? — тихо спросила она.

— Лет десять, — заверил Дроздов. — Сами считайте. Воровство — раз. Покушение на жизнь — два. И убийство свидетеля. Нет, десять мало, — после короткого раздумья сказал капитан.

— Я хочу свидание.

Дроздов переглянулся с Альбертом Валериановичем и сказал:

— Это не мне решать. Он в СИЗО. Обратитесь к адвокату. К следователю. В прокуратуру. Кстати, и бумаги ваши я туда передам. Свяжусь с агентством, найду детектива. Устроим им очную ставку. — Он возбужденно потер руки. — И дело пойдет! Симонову крышка! Так ему и надо! Не люблю альфонсов!

— Дуся, пойдем, — позвал Дере. — Ты устала. Тебе надо домой.

Она и в самом деле почувствовала: устала. Как выжатый лимон. Алик прав: надо домой. Она кивнула. И капитан Дроздов отпустил с миром. Дере заспешил к дверям. И тут зазвонил телефон на столе у Дроздова.

— Да. Я. Что говоришь? Нет, нашли только одну стреляную гильзу. А почему ты спрашиваешь? Да точно! Я тебе говорю: все обшарили! Черных на коленях ползал, а ты его знаешь. Нет, картину не снимали. Пейзаж, говоришь? Хозяйка рисовала? Ладно, разберемся. Спасибо.

Она поняла, что звонит Давид. Что-то он нашел при осмотре холла в особняке Гатиных. Но почему они не нашли? Милиция? Странно все это.

У ворот они попрощались с Платоном.

— Поеду в московскую квартиру, — вздохнул тот. — Завтра на работу. Делать ничего не хочется. В душе пустота с тех пор, как умерла Клара. Но -надо.

— Звони, Платон, — сказала ему вслед Маргарита.

— Ну, разумеется, — не оборачиваясь, ответил Гатин.

Она почувствовала: все. Их связывала только Клара и ничего больше. Они с Платоном Гатиным никогда не были друзьями.

В машине она не выдержала и расплакалась. Да что там! Разревелась, привалившись к Давиду. Дере злился, но ничего не мог поделать. Он вел машину, а у жены случилась истерика. Рядом оказался Давид, и теперь женские слезы орошали его рубашку. Все, что смог сказать Альберт Валерианович:

— Поплачь, Дуся, тебе станет легче.

Все-таки ее роман закончился бездарно. Но жизнь продолжается, Гатин правильно сказал. Надо взять себя в руки…

Утром следующего дня она бродила по дому вялая, полусонная. Альберт Валерианович вел себя на удивление тихо. Ей показалось, что он чего-то ждет от нее. Морщила лоб: чего? Дере не говорил ни слова.

День прошел как обычно. Хозяйка сидела в саду в шезлонге с газетой в руках и делала вид, что читает. Дере, не любивший яркого солнца, скрылся в тени, на веранде, и тайком следил за ней оттуда. Давид держался поодаль. Пока она его не окликнула:

— Давид?

Он тут же подошел. Присел на траву рядом с ее шезлонгом, посмотрел снизу вверх. Краем глаза она заметила, как Дере метнулся к окну.

— Вы что-то хотели, Маргарита Ивановна?

— Да. Я хотела спросить: что ты нашел в холле у Гатиных? Ведь ты что-то нашел?

— Да. — Давид кивнул. — Улику. Как говорят в детективах, ключ к разгадке. Теперь этот ключик вроде бы у меня в руках.

— Но почему ты сразу не позвонил Дроздову?

— Я тугодум, Маргарита Ивановна. Мне надо все осмыслить… Странно все это.

— Что странно? — Она в упор посмотрела на Давида.

— Убийство Гатиной. Скажите, Альберт Валерианович — хороший хозяин?

— В каком смысле?

— В смысле утюг починить, гвоздь в стену забить.

— Ты знаешь, да. — Она оживилась. — Алик, как это говорят, мужик с руками. Готовить он не умеет, говорит, не мужская это работа. Но что касается починки крана или мелкого ремонта в доме -это он может. И может хорошо.

— Жаль, что оно так. — В голосе Давида она уловила разочарование.

— Почему?

— Это разрушает мою версию. А я уж было подумал…

— Давид, скажи прямо: что ты нашел?

— Было два выстрела, — медленно сказал Давид. — Скол на потолке.

— Ну и что?

— А вторую гильзу не нашли.

— Ну и что? — повторила она.

— Значит, ее спрятали.

— Ну и что, Давид?

— Зачем это делать Симонову? Ему-то какая разница, два выстрела или один?

— Может, плохо искали?

— Черных? Плохо искал?

— Да, на него это не похоже.

— То-то и оно… — Давид тяжело вздохнул. — Значит, надо думать дальше. Ключ есть, а где замок? Нет замка! Значит, и дверцу открыть я пока не могу. Позвольте я поправлю зонт. — Он поднялся. — Врач не велел вам долго быть на солнце, а тень уже ушла в сторону.

Он встал, потянулся к зонту и мощным телом закрыл ее от веранды. Минуты не прошло, как к ним уже несся Альберт Валерианович Дере.

— Дуся!

— Что, Алик?

— Он стоит к тебе слишком близко! — Дере указал на Давида, все еще возившегося с зонтом.

— Ты совсем обезумел от ревности.

— Я хочу, чтобы он уехал! — заявил Дере. — Преступник в тюрьме, какой смысл держать телохранителя?

— Если Маргарита Ивановна велит, я уеду, -тихо сказал Давид.

— Нет. Я хочу, чтобы ты остался.

— Значит, остаюсь.

— Но зачем? — Дере начал кипятиться.

— Я хочу раскрыть тайну гибели Лимбо.

— Тайну? — Маргарита оживилась. — Ты тоже думаешь, что Клара и Сеси здесь ни при чем?

— Нет никакой тайны! — заорал Альберт Валерианович. — Ты что, не понимаешь?! Это всего лишь предлог! Он же просто не хочет уезжать отсюда!

— Алик! Перестань кричать!

— Да он же ходит за тобой по пятам!

— Это его работа.

— Да он же в тебя влюблен! У него на лице все написано! Неужели ты ничего не замечаешь?! Только слепой этого не заметит! И то заметит! Потому что он дышит, как… Да оставь ты в покое зонт!

Она посмотрела на Давида. Тот молчал. Его рука сжимала ручку пляжного зонта. Она растерялась. И как себя вести в такой ситуации? Единственный способ выбраться из щекотливого положения — это свести все к шутке.

— Алик, ты увлекся пиаром. Ты мыслишь так же, как репортеры желтой прессы. Если у певицы есть продюсер — значит, она с ним спит. Если за звездой по пятам ходит телохранитель, он обязательно влюблен в объект, который охраняет. Это штампы. Или ты готовишь очередной скандал? Это что — игра такая? Муж ревнует к телохранителю! Драка за тело звезды! Ха-ха! И когда мне ждать папарацци? Ты скажи! Может, они в окне соседнего дома? Или на крыше? Я завтра снова буду на первых полосах?

Она начала вертеть головой: ну, где папарацци? Где?

— Ха-ха, — поддержал ее Давид. Но смех его прозвучал механически.

— Не смешно, — буркнул Дере.

— Ты так переменился за последние три месяца! Всегда был сдержанный, рассудительный. Спокойный. А теперь постоянно кричишь. Всех подозреваешь в заговоре. Постой… Когда же это началось?

— Когда?! Да после того, как ты сошлась с этим мальчишкой! Я изменился! Я! Да я просто хочу тебя спасти! Но ты меня словно не слышишь! Оглохла и ослепла! Поэтому я и кричу! Могу еще и руками помахать у тебя перед носом! Эй! Евдокия Ивановна! Проснитесь!

Он и в самом деле замахал руками, словно ветряная мельница крыльями.

— Алик, я все поняла. Успокойся.

— Тогда почему… — Дере опустил руки и перевел дух. — Почему Давид все еще здесь?

— Тебе же сказали: он хочет раскрыть тайну гибели Лимбо. И убийство Клары.

— Что, там тоже есть тайна? — Дере хмыкнул.

— Обстоятельства ее смерти странные, — заговорил Давид. — Позвольте я объясню.

— Не желаю ничего слышать! — Альберт Валерианович демонстративно закрыл уши. — Не желаю!

Он повернулся к ним спиной и широко зашагал к дому. Маргарита задумчиво смотрела вслед мужу. Потом тихо спросила Давида:

— Как ты думаешь, мне следует с ним помириться или развестись?

— Вы у меня спрашиваете?!

— А у кого? Раньше у меня была подруга. -У меня был Сеси. Теперь — никого. И что мне делать?

— Вы нарочно меня дразните? — догадался Давид. — Женское кокетство. Такая умная женщина -и так глупо себя ведет. Я завтра же уеду.

— И оставишь меня на съедение маньяку?

— Да будет вам завтра маньяк!

Давид рассердился. И отошел на нее на безопасное расстояние.

Она тоже разозлилась: ах, вот как! С ней так нельзя. Недомолвки, тайные взгляды издалека. Если он по-прежнему будет с ней обращаться как с хрустальной вазой, пусть лучше уезжает. Она ни полшага не сделает навстречу. Это ее позиция, так было и так будет. Всегда. Если он этого не понимает — пусть уезжает. Она встала и направилась к дому — мириться с Дере.