Стилист - Александра Маринина

Геннадий Свалов очень хорошо знал, зачем он пошел в милицию. В тот год, когда он закончил школу, в один из московских милицейских вузов разрешили наконец принимать абитуриентов, не служивших в армии. Поскольку в это время уже шли боевые действия в Карабахе, идти в армию с риском оказаться на линии огня Свалову совсем не хотелось. Когда он перешел на третий курс, экономические реформы в стране достигли того этапа, на котором стала очевидной быстро растущая потребность в юристах, специализирующихся на гражданском праве. И Геннадий составил план, в соответствии с которым он будет углубленно изучать правовое регулирование вопросов, связанных с недвижимостью, после окончания вуза поработает в милиции, пока не выйдет из призывного возраста, а потом рванет на гражданку и устроится юристом в риэлторскую фирму. Поскольку работа в уголовном розыске в рамках указанного плана являлась для него вынужденной, временной и, в общем-то, неинтересной, то ничего удивительного, что все свободное (или целенаправленно освобождаемое) время Свалов посвящал тому делу, которое должно было стать делом его жизни – сделкам с недвижимостью. Он подвизался сразу в трех фирмах, составляя для них различные договоры и консультируя их по вопросам заключения сделок. Разумеется, и деньги за это он получал немалые. Но времени на углубленное юридическое обслуживание все-таки не хватало, и Геннадий уже присмотрел себе другую должность в милиции, более удобную с точки зрения свободы маневра. Он собрался переходить в кадровый аппарат, где суббота и воскресенье были действительно выходными днями, не говоря уж о том, что и рабочий день заканчивался в шесть вечера, а не утром следующего дня. И начальника его удалось уговорить, правда, с большим трудом, но удалось. Сейчас с практической работы отпускают неохотно, преступления некому раскрывать. Вопрос о переходе старшего лейтенанта Свалова в другую службу был практически решен, и начальник отдела сказал, что приказ об откомандировании будет подписан, как только Геннадий закончит работу по убийству, которую он вел в составе бригады совместно с сотрудниками ГУВД.

Все было бы ничего, если бы не одно обстоятельство. Геннадий в этом году еще не был в отпуске. И в соответствии с договоренностью с одной из фирм отпуск свой он намеревался провести по-деловому, хотя и не без приятности. Речь шла о выезде в страну, в последние годы интенсивно превращающуюся не только в международный курорт, но и в центр бизнеса, и фирма, в которой подрабатывал Свалов, собиралась заключить там ряд сделок на покупку земли под последующее строительство. Выезд представителей планировался на середину мая, и билеты уже были куплены, поскольку Геннадий клятвенно заверил, что к этому моменту сможет оформить отпуск. Однако для того, чтобы этот отпуск получить, необходимо было в обязательном порядке успеть перейти на новую работу. Кадровика могут отпустить отдыхать практически в любое время и с любого момента, а с оперативным составом этот номер проходил редко. Стало быть, последовательность действий была такой: быстро закончить работу в бригаде, привезти с нового места работы запрос на откомандирование, схватить обходной листок, в течение дня решить все проблемы, «протолкнуть» подписание соответствующего приказа в окружном управлении и в ГУВД, дождаться приказа о назначении на новую должность и тут же написать рапорт на отпуск. И на все про все – меньше месяца, а в начале мая еще и праздники. То есть времени совсем не остается.

Свалов был человеком шустрым и оборотистым и сделал уже заранее все, что нужно, чтобы прохождение документов и приказов шло без дополнительных задержек. Но вот работа в бригаде… Она все тормозила и ставила под угрозу возможность выезда за рубеж для заключения сделок. А подводить фирму ох как не хотелось!

Глава 9

Генерал Руненко полковника Гордеева не любил, в том смысле, что не чувствовал себя в его обществе психологически комфортно. Он уважал Виктора Алексеевича за деловые качества и бесспорный профессионализм, но когда этот пятидесятипятилетний невысокий круглоголовый крепыш появлялся в кабинете Руненко, у генерала возникало такое чувство, будто ему предстоит сдавать экзамен. А экзаменов он со школьных лет терпеть не мог. Гордеев то и дело преподносил ему сюрпризы, иногда приятные – в виде неожиданно быстро и нетрадиционно раскрытых громких преступлений, а порой и неприятные, как вот сегодня. Хотя, похоже, сам Виктор Алексеевич этого еще не знал.

Сегодня в первой половине дня состоялся брифинг с участием руководителей Главного управления внутренних дел Москвы, на котором присутствовал и генерал Руненко. И на брифинге случилось нечто из ряда вон выходящее, после чего Руненко имел крайне неприятный разговор с начальством. Теперь ему предстояло выяснить у Гордеева, как такое могло произойти и что вообще все это означает.

– Виктор Алексеевич, – начал Руненко, стараясь держать себя в руках и говорить негромко и спокойно, – почему я ничего не знаю о деле еврейских мальчиков?

По лицу Гордеева было видно, что удар попал в болезненную точку. Однако стойкости полковника можно было позавидовать.

– Потому что я тоже ничего об этом не знаю, – ответил он, глядя прямо в глаза генералу.

– А я надеялся, что вы дадите мне разъяснения, – заметил Руненко, против воли начиная закипать. – Согласитесь, не очень-то красиво получается, когда журналисты на брифинге задают руководству ГУВД вопросы, а руководство проявляет полную неосведомленность. Может сложиться впечатление, что мы просто не владеем ситуацией и не знаем, что происходит в нашем городе.

– Я не понимаю, о чем идет речь. В нашем производстве дела о еврейских мальчиках нет, – твердо сказал Гордеев.

– Ах нет?! – взорвался генерал. – Значит, нет? А кто такой Черкасов, которого разрабатывают ваши сотрудники? Да так серьезно, что привлекли к работе оперативников из округа, пустили за ним «наружку». Что вы мне голову-то морочите?

– Черкасов – гомосексуалист, который подозревается в совершении тяжких преступлений на сексуальной почве. При чем здесь еврейские мальчики? Товарищ генерал, вас кто-то дезинформировал.

– А то, что те тяжкие преступления, которые ваш Черкасов совершал на сексуальной почве, направлены на еврейских мальчиков, – это так, тьфу? Этот момент можно опустить? Я отказываюсь вас понимать, Виктор Алексеевич. Зачем вы пытаетесь ввести меня в заблуждение?

– Прошу прощения, товарищ генерал, нет никаких доказательств, связывающих Черкасова с детьми из еврейских семей. Черкасов подозревается, но, подчеркиваю, только подозревается, в похищении и убийстве Олега Бутенко, но Бутенко – русский. Я не понимаю, откуда взялось все остальное.

– Очень интересно. Вы не понимаете. Черкасов, как я узнал от журналиста, присутствовавшего на брифинге, подозревается в убийстве не одного Бутенко, а девяти юношей. Да, Бутенко – русский, а остальные восемь – евреи. Вы хотите об этом умолчать? Вы пытаетесь подтасовать факты? Объясните же мне, что происходит, в конце концов. Почему такое страшное преступление скрывается от руководства ГУВД, почему оно до сих пор не на контроле? Что вы себе позволяете?

Генерал выпустил пар и успокоился. Разумеется, он был разгневан, потому что выглядел на брифинге, а потом в кабинете начальства полным идиотом, не имеющим представления о том, чем занимаются его подчиненные. Но, зная полковника Гордеева не один год, он понимал, что дело тут не в халатности и разгильдяйстве. Гордеев ничего просто так не делает, не такой он человек, чтобы держать что-то в секрете, не имея на то веских оснований.

Да, основания эти у Гордеева были, в этом Руненко убеждался, слушая неторопливый рассказ полковника. Для Черкасова, судя по всему, главным была внешность, а то, что мальчики с такой внешностью сплошь оказывались евреями, – просто несчастное стечение обстоятельств. Если какому-нибудь сумасшедшему нравится внешность туркменских девушек, то он совершает преступления не против женщин этой национальности, а против женщин с определенным типом лица. И здесь то же самое. Но это только одна сторона медали. А ведь была и другая, гораздо более серьезная. Дело предано огласке, и ГУВД обязано отреагировать.

– Почему вы не задерживаете Черкасова? – спросил он, когда Гордеев закончил свои разъяснения.

– Нам нужно найти место, где он держал похищенных. Без этого мы ничего не можем ему предъявить. Только кражу.

– Что, наши прославленные сыщики разучились работать с задержанными? Навыки ведения допроса полностью утрачены? Как вести внутрикамерную разработку – тоже благополучно забыли? – нехорошо усмехнулся генерал. – Или вы ждете, когда он соберется еще кого-нибудь похищать, чтобы взять его с поличным и не мучиться с доказыванием? Вы хоть понимаете, что произойдет завтра? Завтра в газетах появится сообщение о том, что в городе идет охота на еврейских детей, а правоохранительные органы сидят сложа руки и молча взирают на этот кошмар. Более того, эти органы, оказывается, даже не в курсе того, что происходит. Это будет завтра. А послезавтра знаете что случится? Не знаете? Так я вам скажу. Послезавтра найдется умник, который обвинит в этом коммунистов, припомнив сталинские антиеврейские репрессии и брежневский антисемитизм. Коммунисты, которые никакого отношения к этому не имеют, станут возмущаться и требовать сатисфакции от обидчиков и решительных действий по разъяснению ситуации от нас. Они станут утверждать, что все это – гнусные инсинуации главного соперника по предвыборной гонке. Выборы на носу, скандал будет – не приведи господь. И никому вы никогда не сможете объяснить, почему Черкасов до сих пор ходит на свободе. Виктор Алексеевич, не испытывайте моего терпения. Через час доложите мне о задержании Черкасова, пока катастрофа не разразилась. Вы меня поняли?