Весь Кен Фоллетт в одном томе - Кен Фоллетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Извини, — проговорила Билли, смутившись под взглядом Люка. — Просто этот парень ответил: «Ну, посмотрим, чем я могу помочь…» — таким тоном, как будто одолжение мне делает!
Люк припомнил: по словам Элспет, в Гарварде они были большими друзьями — Люк, Энтони и Берн.
— Этот Энтони… Я думал, он мой друг.
— Верно, — ответила Билли, и ее выразительное лицо омрачилось. — Я тоже так думала.
19.30
Проблема температуры — основное препятствие к тому, чтобы отправить в космос корабль с экипажем. Чтобы определить эффективность обшивки, на «Эксплорере» установлено четыре термометра: три внешних датчика измеряют температуру на поверхности спутника, а четвертый — температуру внутри приборного отсека. Желательно, чтобы последняя составляла от сорока до семидесяти градусов по Фаренгейту — температурный диапазон, при котором может нормально существовать человек.
Берн жил на Массачусетс-авеню, на живописном берегу Рок-Крик, по соседству с особняками богачей и иностранными посольствами. Квартира была отделана и обставлена в испанском духе: с белыми стенами, на которых висели солнечные южные пейзажи, и изящной колониальной мебелью темного дерева. Люк вспомнил слова Билли: Берн воевал в Испании во время гражданской войны.
В последнее верилось без труда. Пусть его темные волосы уже редели и живот слегка нависал над поясом легких домашних брюк, но в суровом решительном лице, в жестком взгляде серых глаз чувствовался боец. Люк даже усомнился, что этот человек, судя по всему, твердо стоящий на ногах, поверит его удивительной истории.
Берн тепло пожал гостю руку и налил ему крепкого кофе. Рядом, на граммофоне, стояла фотография в серебряной рамке, запечатлевшая мужчину средних лет в разорванной рубахе и с винтовкой в руках. Люк взял ее, чтобы рассмотреть поближе.
— Ларго Бенито, — объяснил Берн. — Самый надежный друг. Я воевал с ним в Испании. И в его честь назвал сына, хотя Билли предпочитает называть парня Ларри.
Должно быть, Берн вспоминает войну в Испании как лучшее время жизни…
— Хотел бы я, чтобы и мне было о чем вспомнить! — со вздохом заметил Люк.
Берн устремил на него острый взгляд.
— Так, давай-ка выкладывай, что за чертовщина с тобой творится.
Люк сел и рассказал Берну обо всем, что они с Билли выяснили в больнице.
— Не знаю, поверишь ли ты хоть одному слову, — закончил он, — но все равно решил рассказать, потому что надеюсь, что кто-то все же прольет свет на эту загадку.
— Сделаю все, что смогу.
— В Вашингтон я прилетел в понедельник, накануне запуска ракеты, чтобы увидеться с генералом из Пентагона для какой-то загадочной цели, о которой никому не хотел рассказывать. Жена встревожилась и позвонила Энтони, попросила его за мной присмотреть. Энтони созвонился со мной, и мы договорились вместе позавтракать утром во вторник.
— Пока все звучит разумно. Энтони — твой старинный друг; когда мы с тобой познакомились, вы с ним жили в одной комнате.
— Дальше начинаются предположения и догадки. Видимо, я встретился с Энтони утром во вторник, перед поездкой в Пентагон. Он подсыпал мне что-то в кофе, я заснул, а он погрузил меня в машину и отвез в Джорджтаунскую психиатрическую клинику, положив туда под вымышленным именем. Затем связался с доктором Леном Россом и, используя свое положение — он член правления Фонда Соуэрби, финансирующего клинику, — уговорил его подвергнуть меня лечебной процедуре, стирающей память.
Тут Люк замолчал, ожидая, что Берн воскликнет: «Быть не может! Полная чушь! Как ты умудрился такое выдумать?» Однако Берн спросил только:
— Но, боже правый, зачем?
Люк немного приободрился: если Берн ему верит…
— Зачем — я не представляю. Давай пока сосредоточимся на том, как.
— Ладно.
— Чтобы замести следы, Энтони забирает меня из клиники, переодевает в лохмотья — я, видимо, все еще без сознания, под действием лекарств — и бросает на Юнион-стейшн, а рядом со мной оставляет своего сообщника, задача которого — убедить меня, что я всегда так жил, а также проследить за мной и проверить, сработало ли «лечение».
— Но ведь он должен был понимать, что рано или поздно ты выяснишь правду! — нахмурился Берн.
— Не обязательно — и не факт, что всю правду. Разумеется, следовало допустить, что несколько дней или недель спустя я выясню, кто я такой. Но, возможно, я решу, что просто напился. Ведь именно из-за пьянства люди теряют память — по крайней мере, так принято считать. А если мне будет трудно в это поверить и я начну задавать вопросы… что ж, к тому времени след уже остынет. Билли вряд ли вспомнит таинственного пациента — а на случай, если все же вспомнит, Росс позаботится уничтожить все записи о нем.
Берн задумчиво кивнул.
— Хотя план рискованный, шансы на успех неплохие. В работе секретных агентов на лучшее обычно рассчитывать не приходится.
— Честно говоря, я не ожидал, что ты мне поверишь.
Берн пожал плечами.
— Почему ты так легко принял мою историю? — настаивал Люк.
— Все мы в прежние годы работали в секретной службе. Я знаю, что такие вещи случаются.
Люк почувствовал, что Берн что-то недоговаривает.
— Если ты знаешь что-то еще — ради бога, не молчи! Мне нужно знать все!
— Да, кое-что я знаю, — неохотно ответил Берн, — но
